– Вы благородный человек, – сказал он. – Вы рассказали сейчас мне то, что другой постарался бы скрыть, опасаясь за себя. Вы доверяете мне, а, значит, считаете меня своим другом. Спасибо. И… помощи друзей не избегают… Не так ли?

Волшебник посмотрел в лицо Пинне задумчивым и грустным взглядом и… улыбнулся.

– Так, – согласился он.

– Тогда спокойной ночи, мой друг, – сказал король.

– До завтра, – ответил волшебник. – И… для вас… меня зовут Динаэль.

– 119 —

Динаэль спал крепко и сладко, словно не он вот-вот должен вступить в смертельную схватку с сильнейшим противником.

А под утро Дин увидел сквозь дрёму Эливейн. Она была прекрасна, как и всегда. Но взволнованна, испуганна… И она крикнула ему, именно ему, живая и любимая, молила его:

– Не поддавайся! Борись! Ты сильнее! Пожалуйста…

Динаэль проснулся.

Он не собирался поддаваться: это было не в его природе – поддаваться злу. Но он понимал, что у него может просто не хватить сил, чтобы выжить.

– Я буду стараться, любовь моя, – прошептал он и поднялся.

– 120 —

Эливейн в сопровождении Оянга и Хаима мчалась по дороге бешеным галопом на своём тонконогом и лёгком коне. Многие из встречных узнавали эту красивую молодую леди, появлявшуюся в этих краях ежегодно в одни и те же дни. Её считали путешественницей с далёкого севера, ибо спускалась она откуда-то из-за гор, обязательно останавливалась у одной из могил деревенского кладбища ближайшего к перевалу поселения, а потом отправлялась далее. Слухи и домыслы ходили разные, но крестьяне сошлись в одном: у богатых всегда находятся странные прихоти…

Сейчас молодая путешественница своим появлением вновь дала повод разыграться воображению любителей поболтать: ведь скакали путники быстро, да и с последнего их визита прошло всего семь месяцев…

Эливейн сидела в седле по-мужски, но платье её не поднималось при скачке, а ровными складками продолжало лежать на боках и крупе коня, открывая лишь носки сапог тонкой искусной работы.

Вдруг Эливь резко осадила скакуна. Прямо из-под копыт лошади аккуратно выложенная камнями тропинка вела куда-то сквозь заросли ивняка. У Эливейн опять, как всегда на этом месте дороги, заныло и защемило сердце, только сегодня сильнее, чем обычно.

– Любезный! – окликнула она проходившего мимо крестьянина. – Куда ведёт эта дорожка?

– К домику знахаря, госпожа, – с поклоном ответил тот. – Только он уехал дня четыре назад. Видать, по делам. А за него ученик остался. Но парень толковый…

Эливейн спрыгнула на землю. Оянг и Хаим последовали её примеру. Эливь, сама не зная зачем, почти бегом пустилась к невидимой за кустарником избушке.

– 121 —

Илис замер, забыв даже поклониться, столь очаровательной показалась ему молодая незнакомка, вышедшая быстрыми шагами к избушке.

Эливейн осмотрелась. Перед домиком, маленьким, но добротным, был разбит пышный палисадник. Траву вдоль дорожек, аккуратно выложенных плоскими большими камнями, явно регулярно обкашивали. В тени невысоких ещё яблонь стояли несколько скамеечек, видимо, для посетителей, если их оказывалось много. Более узкая тропинка вела куда-то за избушку.

– Ты ученик знахаря? – спросила Эливейн негромко.

– Да, госпожа, – поклонился тот.

– Как твоё имя? – опять задала вопрос гостья.

– Илис, – ответил молодой человек.

– Красиво, – задумчиво проговорила Эливейн.

Ей всё время чудилось присутствие где-то рядом Динаэля. Она даже подумала, не сходит ли с ума от своей долгой тоски и печали. Но решилась довести безумный, на посторонний взгляд, разговор до конца. Илис, в свою очередь, тоже поймал себя на странной мысли: он был готов отвечать на любой вопрос незнакомки, лишь бы она этого желала.

– А давно, – медленно произнося слова, снова задала вопрос Эливейн, – твой учитель здесь живёт?

– Лет десять с небольшим, – с готовностью ответил молодой человек.

– И как его зовут, разумеется, никто не ведает… – словно сама себе сказала Эливь. – Лекарь всегда остаётся просто лекарем, нам нет дела до его имени…

– Верно, – вздохнул Илис. – Но учитель, мне кажется, и сам не жаждет, чтобы его имя знали.

– Почему ты так думаешь? – настороженно спросила прекрасная посетительница.

Ученик помедлил с ответом, потом признался:

– Месяца два назад учитель отлучался на пару дней. Как он всегда говорит – по делам. Была жуткая жара, и он ушёл в лёгкой ситцевой рубахе. Вернулся усталый, но довольный. И сразу пошёл к реке – освежиться. Он всегда купается, не снимая одежды. И платок тоже с головы не снимает…

– Платок? – переспросила Эливь.

– Да, – пояснил Илис. – Он платок как повязку на лоб до самых бровей завязывает. Ни чела не видно, ни волос. И шляпу на платок прямо надевает. Я сам никогда его не видел иным… В общем, искупался он, на мостки вылез. А рубаха мокрая к телу прилипла. Но материя-то тонкая. Вот и увидел я нечаянно, что вся грудь его и спина в коротких шрамах… Только отчего – не решился спросить. И сделал вид, что ничего не заметил. А он досадливо хлопнул себя по лбу и палец к губам приложил. Я понял, что он догадался о моём наблюдении и просит не задавать лишних вопросов… Я и не рассказывал никому… – ученик помолчал. – А вам сказал. Почему-то думаю, что именно вам и нужно это знать… И ещё: как он ушёл с королём Пинной и его свитой, так у меня на сердце тревожно.

– С королём? Куда?

– Слыхал я, что Пинна едет к хану Торуберу. А учитель сказал, что им по пути.

– А тревога отчего? – Эливейн смотрела в глаза Илису.

– Странным было прощание, – грустно рассказывал молодой человек. – Раньше он просто говорил, что вернётся через столько-то дней. А тут! «Ты, – говорит, – уже сам хорошим знахарем стал. Так что, если не вернусь, то справишься». И, после паузы, вздохнув, добавил: «За могилками присмотри, пожалуйста». А палец опять к губам приложил, мол, ничего не спрашивай более.

– Где могилки? – Эливейн чувствовала, что всё внутри неё замирает от ужаса.

Илис повёл гостью за домик, а там по тропинке к берёзовой роще. Оянг следовал за госпожой. Хаим остался с лошадьми.

Простые могильные холмики с деревянными крестами были ровненько обложены круглыми пятнистыми гранитными камнями. На двух могилках цвели бегонии и настурции, третья была усыпана лесными фиалками.

– Оянг, – словно проглотив комок, застрявший в горле, хрипло попросила Эливейн, – мне нужна краска, чёрная и коричневая. Сможешь?

– Да, госпожа, – и Стражник отошёл немного назад, чтобы не привлекать внимания и без того ошарашенного Илиса.

Ученик смотрел, как гостья опустилась на колени и поцеловала землю на первой могиле.

– Отец, отец, – прошептала она. – Вот где ты обрёл покой. Потом она поднялась на ноги и низко поклонилась второму кресту.

– Спасибо вам, сэр Ганабен, – проговорила Эливь. – Вы спасли Дина. Жаль, что мы с вами не были знакомы…

Наконец она подошла к третьей могилке. Махнула Оянгу. Тот подал ей кисть и коричневую краску. Илис даже не подумал, откуда вдруг у спутника прекрасной госпожи оказалось требуемое. А Эливь закрасила имя на кресте.

– Эх, ты, горемыка, – печально произнесла она. – И жила чужим добром, и погибла за другую, и похоронена без своего имени… Но именно тебя я благодарю за то, что сама осталась жива…

Эливейн взяла у Оянга чёрную краску и написала на кресте: «Келли». Потом обернулась и, придерживая подол своего платья, направилась обратно к домику. Илис смотрел как зачарованный. Эливь перехватила его взгляд.

– Что-то не так? – спросила она. Молодой человек тряхнул головой и пробормотал:

– Нет, ничего… Только ваша обувь…

Эливейн посмотрела на мягкие удобные сапожки, которые ей специально сшили для поездок верхом.

– И? – спросила она.

– Светло-коричневая тонкая кожа… – ответил Илис. – Я видел такую лишь однажды: когда учитель собирался, он достал откуда-то и положил в дорожный мешок перчатки из такой же кожи.

Эливейн грустно и счастливо одновременно улыбнулась.

– Он не рождён быть воином. Он – лекарь… – проговорила она, но смысла её высказывания молодой человек не понял.

– 122 —

Эливейн сидела на скамеечке. Нарушить её молчания вопросами никто не смел: она напряжённо думала. Наконец Эливь легко вздохнула и улыбнулась.

– Илис, – спросила она, – когда уехал твой учитель?

– Четыре дня назад.

– Так, – продолжала Эливейн, – ещё дня три со всеми остановками и тому подобным – и они у цели. Способны наши кони доскакать до дворца Торубера за три дня? – обратилась она к Хаиму.

– Да, госпожа, – ответил тот. – Но…

– Никаких «но», – спокойно остановила его Эливь. – Я знаю, что у него есть только один шанс из тысячи, чтобы выжить, даже если он победит…

Оянг и Хаим переглянулись: о такой угрозе никому не говорилось прежде – Дин не распространялся на эту тему.

– … И я знаю, – продолжала Эливейн, – как сделать так, чтобы спасительная соломинка сработала…

Более ничего не объясняя, мадам Фейлель ловко вскочила в седло. Стражники поспешили за госпожой.

– Спасибо, Илис, – улыбнулась Эливейн молодому человеку.

– Пожалуйста, – попросил тот, – дайте знать о судьбе учителя.

– Обязательно, – пообещала Эливь. Нежданные гости галопом умчались прочь.

– 123 —

Торубер, нахмурившись, сидел в широком кресле своего кабинета. Нелёгкие думы тяготили его. Уже неделю происходили события, тревожащие сознание Тёмного Чародея.

Сначала в свой прежний приход вернулся отец Грегори. Торубер не доверял этому человеку и надеялся, что десять с половиной лет назад избавился от его присутствия навсегда. Но, как оказалось, этим надеждам не суждено было сбыться.

По ночам Колдуна стали мучить кошмары: к нему приходили и заводили милые беседы с ним те, кто давно погиб, и погиб по воле или вине самого Торубера.

Наконец три дня назад хан получил письмо. Это был официальный, составленный по всем Законам Волшебного Мира вызов на поединок. Подпись под письмом ничего не объясняла Торуберу – значилось там одно слово: «Знахарь». Как послание попало на стол в кабинет хана? Если магическим путём, то почему он, сильнейший на сегодняшний день чародей, не ощутил присутствия посторонней волшебной силы? А в том, что в нынешнем мире ему нет даже равных, тем паче более могущественных колдунов, Торубер был уверен. Три месяца назад он закончил работу над своей магической Картой. Теперь в любой момент он мог узнать, где находится какой-либо волшебник.

Хан подошёл к стене и провёл рукой по яркому гобелену. Диковинные цветы рисунка исчезли, и его глазам открылась Карта. Торубер внимательно вглядывался в неё. Вот чёрная точка, стоящая на месте, на изображении его дворца. Это он сам. Вот несколько разбросанных по лесистым окрестностям города бледных, беловатых точек. Это волшебники, лекари, знахари, наделённые слабой магической силой. Вот две точки движутся по дороге к городу. Они чуть поярче, но тоже невелики по мощи. Просто два странствующих или едущих по делам чародея-предсказателя судеб.

Белым пятном высвечивается на Карте Зелёная Долина. Что твориться там, за охранной стеной, ненавидимого Торубером даже после смерти Динаэля, хан не знал. Он давно снял осаду с Врат, поняв бессмысленность подобных действий. Но он не прекращал посылать к Стене своих разведчиков. А те либо пропадали вовсе, либо возвращались еле живыми, ничего не узнав и не найдя никакой лазейки.

Но Торубер понимал, что опасаться волшебников из Долины явно рано: взрослых он знал – они не ровня ему по силе своей, а дети, которые за прошедшие годы, конечно, подросли, всё равно ещё не могли достигнуть уровня его магической мощи. Так что опасности для него пока Долина не представляла.

Однако вызов лежал перед Торубером. Колдун не собирался на него отвечать, как и прежде. Да и понимал умом, что бояться ему некого. Но кто мог так дерзко и нелепо, по мнению хана, пошутить?

Торубер был всецело поглощён своими мыслями, когда прозвонили его Напоминательные Часы: через пятнадцать минут надо было выйти в парадный зал к обеду. Дело в том, что час назад в ханский дворец прибыли гости с севера: король Пинна и принцесса Квета. Они привезли с собой многочисленных слуг и фрейлин, огромное количество вещей и провианта. Торубер приветливо встретил путешественников и велел разместить их в лучшей части дворца. Хан был весьма любезен. И не случайно: на Квету у него имелись определённые виды – звёзды прочили ему вновь возможность обзавестись долгожданным могучим наследником.

Торубер вздохнул и ещё раз взглянул на Карту, но ничего нового на ней не обнаружилось.

– Что бы вы хотели там увидеть? – негромко спросил кто-то прямо за спиной хана.

От звука этого голоса Торубер вздрогнул и обернулся.

– 124 —

В двух шагах от хана стоял, приветливо улыбаясь, человек из числа сегодняшних гостей, в светлом камзоле с богатой вышивкой, в роскошном чёрном парике.

– Как вы сюда попали? – в некотором замешательстве спросил Торубер, пытаясь собрать путающиеся мысли, потому что то, что он видел, не могло быть реальностью.

– Через дверь, разумеется, – невозмутимо ответил человек, снял камзол, отшвырнув его на кресло, где совсем недавно сидел хозяин кабинета, и скинул с головы искусственные волосы.

Чёрный Колдун побледнел и отшатнулся.

– Этого не может быть… – прошептал он.

Динаэль стоял, спокойно глядя на Торубера, в белой шёлковой сорочке с широким отложным воротником, с видимым теперь волшебным мечом на поясе. Его волнистые светло-рыжие волосы с отдельными совершенно белыми прядями не прикрывали бледного шрама на лбу. Светлые глаза смотрели ясно.

– Может, – ответил Дин и указал рукой на Карту: рядом с чёрной точкой ослепительно ярко вспыхнула голубоватая искра. – А вы опять не ответили на Вызов, – напомнил волшебник и, не спеша, надел мягкие перчатки коричневой кожи.

В руках Торубера появился Тёмный Клинок.

– Не здесь, – покачал головой Динаэль. – Есть местечко более безлюдное и более живописное. Прогуляемся к морю, солнцу, ветру и… светлым воспоминаниям, – проговорил он.

Не дожидаясь ответа, Дин тронул Торубера за руку, и оба исчезли, словно растаяли в воздухе.

– 125 —

Гостей пригласили к столу с опозданием.

Слуги хана решительно не знали, куда мог пропасть их повелитель. Однако они благоразумно решили, что хозяин будет гневаться, коли высокопоставленные иноземцы не получат должного приёма, и, извинившись за господина, которого, по словам первого приближённого, задержали важные дела, пригласили гостей начать трапезу.

Пинна и Квета, пожалуй, единственные, кто заметил отсутствие Знахаря, тревожно переглянулись. Они видели, что Динаэль был весьма доволен, когда, приветствуя своих гостей, хан не узнал его: именно этого и желал волшебник, чтобы не навлечь своим присутствием беду на остальных. Потом все разошлись в приготовленные для них комнаты. А теперь, обрадованные наступившим покоем осёдлой жизни, придворные просто наслаждались, мало уделяя внимания окружающим.

Разумеется, что спрашивать кого-либо о Динаэле было бессмысленно: ни одна живая душа не видела человека в светлом камзоле и чёрном парике, вошедшего недавно в кабинет Торубера.

– Отец, – склонившись к королю, шёпотом проговорила Квета. – Мне бы хотелось сходить в церковь, помолиться за нашего друга…

– Да, девочка, – согласился Пинна. – Сразу после обеда и отправимся. Я слышал, что где-то неподалёку есть христианский храм, где служит священник, недавно вернувшийся сюда из наших северных широт.

Принцесса приподняла бровь, удивляясь такой осведомлённости отца.

– Я слышал разговор двух простолюдинок на площади, пока нам открывали ворота дворца, – пояснил Пинна.

– 126 —

Солнце стояло ещё высоко, но день уже давно клонился к вечеру.

Торубер огляделся. Каменистая, поросшая низкой мягкой травой площадка выступала над морем. Волны, разбиваясь о прибрежные скалы, бросали и сюда свои солёные брызги. Внизу чуть правее виднелись черепичные крыши домов небольшого городка.

Хан узнал это место.

– И ты хочешь убить меня здесь, – горько произнёс он. – Это выглядит подло, тем более с точки зрения светлого мага.

– Убить? – Динаэль улыбнулся.

Торубер с искренним изумлением взглянул на своего противника: догадка, мелькнувшая в его голове, была настолько, как ему казалось, безумна, что он не смог скрыть своих чувств.

– Я никогда не собирался убивать вас, Лемель Тору, – продолжал Дин. – У меня всегда была иная цель. Теперь есть и сила.

– Это безумие, – как-то обречённо и без злобы проговорил Торубер.

– Во-первых, для тебя тогда, даже победителя, смерть практически неизбежна. Во-вторых, я не вижу здесь никого, кто мог бы доставить меня под конвоем на Волшебный Суд; я же могу просто сбежать.