Цитаты из книг автора «Евгений Анисимов»

В этом смысле любопытно, как Петр и его дипломатия объясняли присоединение никогда не бывших в составе России Лифляндии, Эстляндии и Старой Финляндии (Выборг с округой). Эстляндия и Лифляндия были присоединены в качестве… компенсации за те финансовые потери, которые понесла Россия за 80 лет владения Швецией «исконно русскими дединами» – новгородскими пятинами, отданными Швеции в 1617 году по Столбовскому миру, а также за то разорение, которое принес поход Карла XII на Украину в 1708–1709 годах. Выборг и Финляндия – отдельный и болезненный вопрос. К их несчастью, они «вдруг оказались» слишком близко от новой российской столицы. Выборг с округой был просто необходим России, дабы обезопасить Санкт-Петербург!

Причина проста – она в происшедших осенью 1721 года событиях, в итогах Северной войны. Ништадтский мир ознаменовал полную и безусловную победу России над Швецией – признанной тогда империей, фактически превратившей Балтийское море в свое озеро. Мир принес России не только новые территории, он стал решающим этапом на пути к провозглашению империи в европейском значении этого понятия и государственного состояния. Ништадтский договор стал этаким «паспортом», свидетельством приобретения Россией статуса имперской державы. Попросту говоря, .

Так почему же в конечном счете титул императора был признан тогдашним мировым сообществом за российским монархом, тогда как раньше, в допетровское время, в Европе никому не приходило в голову признать за Москвой статус империи, «Третьего Рима», о чем размышляли в свое время известный псковский старец Филофей и его последователи? Почему же изменили свое мнение о России британские собеседники Петра (по крайней мере их ближайшие потомки, признавшие в 1742 году за российским правителем императорский титул)?

В поведении нового императора отчетливо прослеживается стремление добиться нового статуса России в европейской иерархии государств. Безусловно, именно великие европейские державы, обладающие глобальным превосходством, являлись в имперском воображении Петра своеобразной референтной группой,

Четыре года спустя, во время празднования Ништадтского мира, Правительствующий сенат преподнес Петру титулы «Император», «Великий» и «Отец Отечества», которые он принял как должное, ибо осознавал себя демиургом, строителем новой империи.

он стремился к легитимизации своей власти в новом политическом контексте, надеялся добиться в Европе для себя и России такой репутации, которая напоминала бы европейцам о Римской империи. Не будем забывать, что в сознании людей XVIII века понятия «империя», «империус», «Римская империя» рождали весьма позитивные эмоции. Неудивительно, что римскими аллюзиями, намеками, сравнениями пестрит вся идеология петровского царствования. Нельзя не углядеть этого в пышной «римской» символике триумфальных шествий по случаю побед русского оружия, в выпускавшихся с 1700 года рублях с «римским профилем» государя и в символах новой столицы, названной именем святого Петра.

В мире уважают только сильных – вспомним пренебрежительный смех шведских дипломатов в шатрах у Плюссы. А как они потом, после победоносной для России Северной войны, были почтительны и ласковы на переговорах по заключению Ништадтского мира 1721 года: «Возьмите всю нашу Восточную Прибалтику, только обещайте везти к нам свой хлеб, без которого мы умрем!»

«Как возникла проволока? – Да просто два голландца тянули на себя гульден»)

Образованность и книжная культура пребывали в плачевном состоянии. Ничтожны были тиражи книг (в большинстве священных и отчасти учебных), слишком мало было грамотных людей. Греческие патриархи и священники, часто приходившие на Русь, поражались невежеству русского духовенства, почти или совсем неграмотному, неспособному произнести более-менее связную проповедь. В стране практически отсутствовали инженеры, ученые, вообще образованные люди.

Невозможность вернуть завоеванные поляками, а потом и шведами земли, утрату которых стыдливо-уменьшительно назвали «потерьками», была крайне унизительной. Всякий раз, встречаясь со шведскими послами на русско-шведской границе, проходившей по реке Плюссе (там, где теперь Псковская область граничит с Ленинградской), русские требовали вернуть свои «потерьки». На это шведские дипломаты в глаза смеялись своим коллегам, говоря: «А что вы можете? Где ваши силы, чтобы заставить нас вернуть сии земли?» – а потом ночью, не попрощавшись, сворачивали шатры и уезжали восвояси.