История создания песни «Давай закурим», рассказанная отцом

Всё происходило в конце 1941 года. В Каменске, вернее, тогда еще станице Каменск-Шахтинской, располагался штаб политуправления Южного фронта. Майор Френкель служил в редакции фронтовой газеты “Во славу Родины”, а я, 28-летний композитор майор Модест Табачников, руководил музыкальным ансамблем песни и пляски 2-й гвардейской армии. На репетициях различных концертов для руководства штаба Южного фронта ответственный за литературно-постановочную часть Илья Френкель предложил мне, ответственному за музыкальную часть предстоящего концерта, новое стихотворение и спросил, возможно ли положить его на музыку. У меня всегда в запасе было несколько мелодий, и я ответил, что уже есть несколько написанных музыкальных миниатюр и что можно попробовать соединить со стихами одну из них. Проиграв на аккордеоне несколько сочиненных мелодий, нашел вариант, в котором музыка легко соединилась с текстом. При этом попросил поэта непременно упомянуть родную Одессу… Так появилась строчка: “Снова нас Одесса встретит как хозяев, / Звезды Черноморья будут нам сиять… ” А на следующий день родилась одна из самых популярных фронтовых песен».

Станица Каменская Ростовской области. 1941. Крайний справа в кубанке – Модест Табачников

Песня впервые прозвучала в новогоднюю ночь с 31 декабря 1941 года на 1 января 1942-го. Политуправление фронта решило совместить партийную конференцию с новогодним концертом. После окончания конференции выступал военный ансамбль. Во время концертной программы объявили новую песню с необычным названием «Давай закурим», исполнителем был солист ансамбля Аркадий Воронцов.

Первый авторский вариант песни «Давай закурим» Ильи Френкеля начинался так:

 
Теплый ветер дует, развезло дороги,
И на Южном фронте оттепель опять.
Тает снег в Ростове, тает в Таганроге,
Эти дни когда-нибудь мы будем вспоминать.
 

Модест рассказывал, что песню не сразу оценили. Хотя вскоре, после первого исполнения, «Давай закурим» с нотами опубликовали во фронтовой газете «Во славу Родины» от 22 января 1942 года. А спустя короткое время с подзаголовком «Песенка Южного фронта» она появилась в центральной газете «Комсомольская правда», правда, без упоминания имени композитора и нот.

В 1942 году композитор оказался в Москве. В гостинице «Москва» Модест встретил приятеля и земляка-одессита Владимира Коралли, мужа Клавдии Шульженко и руководителя ленинградского джаз-ансамбля, и попросил организовать ему встречу с певицей, чтобы она прослушала новые песни, в том числе и «Давай закурим».

Модест лично не был знаком с певицей, хотя еще до войны она с успехом исполняла его песни «Мама» и «Дядя Ваня». Клавдия Ивановна, услышав песню, немедленно попросила композитора разрешить исполнять «Давай закурим» в программе «Города-герои». Модест вспоминал, что больше всего ей понравилась строчка «А когда не будет фашистов и в помине, и к своим любимым мы придем опять…». И хотя Модест обратил внимание певицы, что рассказ идет от лица бойца-мужчины, это Клавдию Ивановну нисколько не смутило. И оказалась права.

Премьера состоялась 21 февраля 1943 года в Москве, в Театре сатиры. Без согласия авторов Клавдия Ивановна самовольно убрала из текста города, не получившие звания героев (Ростов и Таганрог), а также упоминание о Южном фронте. В дальнейшем, после того как наши войска стали громить фашистов, продвигаясь все дальше и дальше на запад, исполняя песню, Клавдия Ивановна называла все новые и новые города, освобожденные от захватчиков. Кроме этого, певица придавала исполнению некую театральность, насыпая махорку и скручивая самокрутку. И такое театрализованное исполнение всегда сопровождалось бурей овацией.

Песня зазвучала на радио, вскоре появилась пластинка, позже – многократно тиражированные записи в телевизионных программах. И всегда их встречал бешеный успех.

Мне пришлось в качестве врача готовить певицу к юбилейному концерту в Колонном зале Дома союзов, и нас с женой посадили на самые удобные места в партере. Два отделения спела Клавдия Ивановна на одном дыхании. Успех превзошел самые смелые ожидания, о которых могут только мечтать самые знаменитые артисты. И самые продолжительные аплодисменты, как нам казалось, достались «Давай закурим». Как бесценную память о встречах с ней я храню автограф на книге… и на фотографии: «С любовью без иголок».

Но вернемся в 1942 год. Летом, после поражения наших войск под Харьковом и сдачи Ростова, Южный фронт подвергся расформированию. Сохранился документ, где на бланке Главного политуправления Красной армии приказано работнику ПУ фронта интенданту 2-го ранга, композитору Табачникову направится в резерв НКО… А вскоре по предложению писателя Владимира Полякова Модест уже сочинял музыку для первого спектакля «Веселого десанта», бродячего фронтового театра.

Впервые рассказы о этом театре я услышал от Владимира Полякова у нас дома. Обычно сатирик появлялся в сопровождении своего друга и соавтора фронтовика Бориса Ласкина (вместе они написали сценарий «Карнавальной ночи», поставленной Э. Рязановым.) Ласкин, высоченный импозантный красавец, в это время влюбленный в одну из самых ослепительных женщин Москвы Дзидру Тур (Тубельскую), нашу соседку по лестничной клетке, изображал Ромео, а Володя – Джульетту. Мизансцены всегда в зависимости от течения романа менялись, но авторы и исполнители, а также наша семьи и друзья наслаждались домашним театром. Остроумный, постоянно импровизирующий, он еще в довоенные годы писал монологи и фельетоны для эстрадных актеров, а после войны – для театра А. Райкина. В первый год войны придумал и организовал кукольный театр, используя вместо голов кукол картошку, как это делал Сергей Образцов, работая с шариками. Смешные куклы, поющие куплеты, изображали фашистов, которых накалывали на вилы, разбивая им картофельные головы, вызывая смех и одобрение зрителей.

И вот, получив приказ, В. Поляков в считанные дни создал новый театр – театр миниатюр «Веселый десант», став его художественным руководителем. А Модест – заведующим музыкальной частью. Композитор вспоминал в книге «Подвиг артиста», как на окраине Ворошиловграда, на улице Тельмана, в маленькой комнате за несколько дней, что трудно себе представить, военными корреспондентами газеты «Во славу Родины» В. Поляковым, А. Хазиным, П. Гуровым, И. Френкелем были написаны десятки миниатюр.

Для передвижения театру выделили грузовичок, в кузове которого помещались артисты и реквизит, куда входили старенькое пианино, аккордеон и гитара. Эмблемой театра предложили сделать раскрытые парашюты, которые «приземлялись» в самых разных местах: сегодня – у кавалеристов, завтра – у летчиков или в госпиталях. Театр завоевал популярность и с восторгом встречался бойцами на передовой. Концерты с пародиями, песенками, анекдотами, смешными лекциями ждали в частях… А над театральной деятельностью Полякова и его рвением подсмеивались друзья, так появились куплеты:

 
Поляков усиленно хлопочет
Над остротой собственной своей,
Он бойцов под мышками щекочет,
Чтоб они смеялись веселей.
 

Удостоверение руководителя гвардейского музыкального ансамбля 2-й гвардейской армии. 1944

Гвардейский джаз-оркестр под управлением Модеста Табачникова. 1944

Модест написал в своих воспоминаниях: «Я еще много дорог прошел с армией и много увидел, многое запомнил. Но одним из ярких воспоминаний у меня о тех военных днях остался наш маленький театрик “Веселый десант”, созданный молодыми московскими артистами, ленинградским писателем и композитором-одесситом».

Одним из деятельнейших сотрудников фронтового театра стал друг и автор стихов к песням Модеста – Илья Френкель, сочинявший стихи, тексты песенок, игравший на баяне… Его дружба и сотрудничество с Модестом продолжилось и после войны.

Лёдик и Модик

Наступал новый, 1950 год, и по традиции мои родители встречали его в Центральном Доме работников искусств в компании с Леонидом Утесовым и его женой Еленой Иосифовной. Трудились над капустником на тему фронтовых воспоминаний, а также в нем должна быть одесская тема. Модест написал строчки: «Я не поэт и не брюнет, не герой, заявляю заранее…» и для рифмы – «Но буду ждать и тосковать, Если ты не придешь на свидание”». Илья Львович Френкель написал: «Мне бить китов у кромки льдов, / Рыбьим жиром детей обеспечивать». В эти годы моряки китобойной флотилии «Слава», добывавшие жир китов, применяемый в пищевой, кожевенной, мыловаренной промышленности, были народными героями. Получилась типичная «рыба» – набросок «Одесский порт». Но неожиданно для авторов «рыбы» Утесов, прослушав песню, влюбился в нее и, категорически запретив что-либо менять в тексте, взял к себе в репертуар и записал на пластинку. Когда авторов начали ругать во всех газетах за мещанство, пошлость, низкопробность и т. д., Утесов старался своим авторитетом защищать песню и создателей, что, правда, плохо получалось.

Новый год в ЦДРИ: Модест Табачников, Леонид Утесов и Рита Табачникова. 1950

В нашей квартире на Тверской около рояля, в кабинете Модеста, вся стена была завешена эпиграммами, например:

 
Пристрастие к табачным ароматам
От папы с мамой уловив сполна,
«Давай закурим!» он напел солдатам,
И… песню закурила вся страна.
 

(Отец Табачникова в Одессе работал на табачной фабрике.)

Рядом висели шаржи на Модеста, фотографии друзей, среди которых почетное место занимал Утесов. На одной из них можно было прочитать посвящение, определяющее многолетние дружеские отношение между людьми: «Моему Модику от его Лёдика». Утесов за весь период их творческого содружества исполнил 21 песню, написанную специально для него композитором. Некоторые из них, такие как «Одессит Мишка» и «У Черного моря» на слова одессита С. Кирсанова, стали визитной карточкой исполнителя. Приходя к нам, первым делом он шел к роялю, Модест садился за инструмент, и начинался импровизированный концерт, сопровождаемый шутками, байками, а уже потом шло выпивание и закусывание с поеданием фирменных блюд, любимых Утесовым (форшмака и фаршированных яиц, специально приготовляемых моей мамой к его приходу).

Константин Симонов с автографом Модесту Табачникову. Москва, 1968

Вот одна байка тех времен. Во время конкурса артистов эстрады, в жюри которого заседали Леонид Осипович и Модест Ефимович, на эстраде проходил конкурс конферансье. Один из конкурсантов вяло читал какую-то басню. Лёдик тихо спросил Модика, нравится ли ему. На что Модик ответил: «Это может каждый еврей, но многие стесняются!»

Однажды, когда Модест работал с К. Симоновым, своим многолетним соавтором, над спектаклем «Четвертый», поставленным Г. А. Товстоноговым в БДТ, Константин Михайлович, окинув взглядом висевшие на стене фотографии, написал на своем фотопортрете: «Не против Утесова, напротив Утесова. Найдите мне место в квартире Модеста».

«Народная песня» с трудной судьбой

Модест неоднократно воспевал боевой подвиг воинов, сражавшихся под Ростовом, а также казаков-кавалеристов. С И. Френкелем им написана песня «Дело было под Ростовом» (1941 г.) и «Казачья-кириченковская» а также «Шел солдат долиною» на слова поэта-переводчика А. Штейнберга (1942 г.), посвященная казакам 4-го казачьего корпуса, которым командовал генерал Кириченко.

 
Шел казак долиной,
Шел дорогою длинной,
Шел казак долиной за своей судьбой.
Я со всей охотою
Холеной шашкой поработаю,
Холеной шашкой поработаю,
Пойду на смертный бой!
Эх, Дон мой, Кубань ты моя,
Славный казачий край!
 

Модест Табачников. 1944

А еще была написана чудесная песня «Донская лирическая», или «Сталинградское танго». («Такое название этой песни часто фигурировало в присланных мне письмах», – сообщал Юрий Бирюков, композитор и музыковед, член Союза писателей России, полковник в отставке.)

Анатолий Рыбаков в своей книге «Роман-воспоминание» пишет:

«Как и во многих других армиях, в 8-й гвардейской была своя песня. Сочинили ее корреспонденты армейской газеты Кац и Талалаевский, музыку написал композитор Табачников. Мелодия хорошая, слова непритязательные, запели ее в Сталинграде, пронесли до Вислы, и стала она как бы гимном 8-й гвардейской армии:

 
Когда мы покидали наш родимый край
И молча уходили на восток,
Под старым кленом, над тихим Доном
Виднелся долго твой платок…
 

Спустя четверть века я услышал по радио мелодию этой песни. Композитор – Табачников, но слова другие, название другое и автор текста новый – Михаил Танич. Оказывается, после войны Кац и Талалаевский были объявлены космополитами, небезызвестный Анатолий Софронов добился запрещения песни, а Табачникову посоветовал передать мелодию другому автору».

Поэты Зельман Кац и Матвей Талалаевский. 1943

Один из авторов текста, военный корреспондент майор Зельман Кац, сообщил: «То немногое, что за давностью лет сохранилось в памяти, – это песня “Когда мы покидали свой любимый край”. Она была написана как непосредственный отклик на взятие Ростова нашими войсками. В ту пору (в феврале – марте 1943 года) Модест Ефимович Табачников фактически состоял при редакции нашей фронтовой газеты» (газета «Мой Ростов», № 10, 26 марта 2010 года).

Второй автор текста, Матвей Талалаевский, написал: «Песня, которую вы так долго разыскивали, – одна из нескольких десятков, рожденных в 1941–1946 годах, когда мы вместе с майором Зельманом Кацем были спецкорами фронтовой газеты. Текст песни был опубликован с музыкой Модеста Табачникова в этой же газете летом 1943 года. Она также напечатана в нашем поэтическом сборнике “Солдат и знамя”» (Киев, 1947 г.).

Матвей Аронович Талалаевский прошел путь от Сталинграда до Берлина. В годы разгрома еврейской культуры и литературы в Советском Союзе М. Талалаевский, как и другие деятели еврейской культуры, был арестован (осенью 1951 г.) приговорен к 10 годам лишения свободы с содержанием в исправительно-трудовых лагерях строгого режима и сослан в Среднюю Азию.

Композитор и музыковед Юрий Бирюков, который полвека собирает военные песни и исследует их судьбы, написал: «У каждой такой песни, как у бойца, была своя биография». И приводит письмо от ветерана войны Ковалева: «Это наша песня, 4-го Украинского фронта, – “Донская лирическая”. Музыку написал композитор Модест Табачников, слова – поэты нашей фронтовой газеты Зельман Кац и Матвей Талалаевский”. Я позвонил композитору М. Е. Табачникову (это было незадолго до его кончины), и он ответил: “Да, это моя песня… А ведь в годы войны я всего лишь однажды ее опубликовал и больше к ней не возвращался”». «Сквозь бури и метелицы пришел февраль, / Как праздник, завоеванный в бою. / И вот мы снова у стен Ростова, / В отцовском дорогом краю».

Интересно удостоверение, выданное 1 июля 1943 года, в том, что «Талалаевский и Кац за свой благородный труд в красноармейской печати и за создание ими первой песни о славных кавалеристах – “Песня о знаменосцах”, напечатанной в газете “Казак-гвардеец”, от имени казаков и командиров дивизии награждаются комплектами костюмов кубанской формы».