– Я внимательно смотрел запись и наткнулся на момент, когда главарь налетчиков разбил витрину с изделиями из серебра, взял небольшую статуэтку и сделал знак подельникам сворачиваться. После этого они ретировались. Теперь я уверен, что они пришли именно за статуэткой, остальное – просто видимость. За этим определенно что-то кроется, уж больно нетипичный случай. – Антонов подвинул к себе книгу специального учета музейных предметов из драгоценных металлов и драгоценных камней, полистал, нашел по инвентарному номеру «Дочь кузнеца» и присвистнул: – Ого! Серебро 900-й пробы, вес 584 грамма, высота 22 сантиметра, оценочная стоимость 48 500 рублей. Это действительно самое ценное из всего украденного, но ехать за этим из Франции пяти головорезам – явный перебор. Что-то не сходится.

– Можно? – Лукашин подтянул к себе книгу и стал рассматривать фотографии. Статуэтка произвела на него неизгладимое впечатление. – Ужас какой-то!

– Не судите строго, – улыбнулся Антонов, – тогда это было модно. Соцреализм с оттенком примитивизма, вроде «Женщины с веслом». Кстати, вот что интересно, ведь этот автор не работал с серебром, он изготавливал садово-парковые скульптуры, скульптуры для фонтанов. «Дочь кузнеца» – единственное изделие Загорского из драгоценного металла. В основном он работал с гипсом и глиной, редко с камнем.

– Может, ему не нравилось работать с металлом, – пожал плечами Лукашин. – К чему вы клоните?

– Объясняю, – учительским тоном начал Антонов. – Тридцатые годы – трудное время. Плохо с продуктами, карточная система распределения товаров. Этот скульптор, скорее всего, не был особо известным, а его скульптуры востребованными. В каталоге о нем несколько строчек, в то время как о других по полстраницы. На что он жил? Откуда взял полкило серебра 900-й пробы?

– Ну, это мы вряд ли теперь узнаем, – осторожно заметил Лукашин.

– Может, и не узнаем, – кивнул Антонов. – Интересно другое, почему выкрали эту статуэтку? Стоимость смешная. А вдруг ее неправильно оценивали, либо кому-то она дорога по иным причинам?

– Французские потомки скульптора, – воскликнул Лукашин, просияв. – Помните, он же свалил во Францию? Наверняка встретил там какую-нибудь француженку. У них родились дети, и вот кто-то из них решил вернуть статуэтку, сделанную прадедом.

– Интересная теория, – похвалил Антонов и спросил: – А почему им просто не приехать и не купить статую у директора музея? Ты видел его – скользкий тип. Такой и мать родную продаст, если достаточно предложат.

– Да, неувязочка, – озадаченно почесал затылок Лукашин.

– Ничего, разберемся, – заверил его Антонов и подвинул к подчиненному талмуды из музея. – Отдай это нашим спецам, пусть выскажут свое мнение. Чувствую, что разгадка где-то рядом. И узнай насчет запроса по поводу иностранцев. Нужно организовать проверку всех граждан Франции, находящихся на территории области.

Главарь банды налетчиков Алекс не был прирожденным французом. Десять лет назад его звали Александром Акиньшиным. Жил он в небольшом подмосковном городке, активно участвуя в его криминальной жизни, а когда припекло, прихватил награбленное и свалил в гордую и свободную Францию, где на таких, как он, смотрели сквозь пальцы. Деньги, однако, быстро кончились, и пришлось начинать все с нуля. Постепенно он оброс связями, и пошло все по накатанной колее: аферы, рэкет, наркотики, торговля женщинами из России. А потом ему позвонили и предложили настоящее дело. Сумма вознаграждения была столь велика, что он мог после этого запросто уйти на покой. И вот он снова здесь, в России, вместе с бандой отпетых уголовников. В страну они въехали по поддельным паспортам. Документы Алекс добыл у своих соотечественников, приехавших во Францию за «длинным рублем». Они неосмотрительно доверили ему свои документы, заплатили за трудоустройство и оформление вида на жительство, а он просто взял и смылся. Потом эти документы побывали в руках у специалиста, и проблем на границе не возникло.

После налета на музей банда вернулась на съемную квартиру на окраине города. Отпраздновав удачную операцию, легли спать, а утром, поправившись пивом, стали проверять добычу.

– По-моему, это какой-то хлам, – с обескураженным видом высказался Пьер, вертевший в руках старинный примус. – Что мы за это получим? Дерьмо какое-то!

– Не разбираешься в антиквариате – молчи, – спокойно возразил Алекс. – Реализацию я беру на себя, никто не останется внакладе. Я обещал, что вы после этого дела полюбите Россию, и сдержу слово.

– Да имел я тебя и твою Россию! – завопил Пьер и швырнул примус на диван. – Отдай мне мои деньги!

– Нет проблем, реализую товар и отдам, – улыбнулся Алекс. Его улыбка и стальной взгляд заставили убийцу мгновенно остыть. Пьер сник, плюхнулся в кресло и с озлобленным видом уставился в экран телевизора. Остальные члены банды вели себя более сдержанно. Клод вытаскивал из сумки украденные вещи и раскладывал их на столе, Зое примеряла старинные серьги, худой тип Шарль-Анри Куапель, по кличке Стрелок, разглядывал золотой червонец образца двадцать третьего года. На одной его стороне был изображен сеятель, на другой – герб РСФСР.

– Пятьсот евро, не больше, – бросил ему Матис Бонар, отвечавший в банде за техническое обеспечение.

Из кухни вернулся Рэми Келлерман, вечно жующий бритоголовый увалень, покрытый татуировками. В руках он держал бутерброд и чашку кофе.

– За что пятьсот евро? – поинтересовался Рэми, услышав лишь часть разговора.

Стрелок бросил ему монету и пояснил: – Вот за это. Мы тут прикидываем, сколько сможем получить за весь этот хлам.

Вслед за Рэми из кухни появился Мишель Парментье. Он и Келлерман смотрелись как близнецы-братья, но в отличие от последнего Мишель предпочитал пиву занятия в спортзале и поэтому обладал рельефными мышцами и стройной фигурой. Оба бывшие легионеры, специалисты по рукопашному бою и минно-подрывному делу.

– Золото, – радостно пробасил Мишель, вырывая из рук Рэми монету. Рэми в ответ саданул его кулаком по печени и тут же получил в ответ болезненный тычок в плечо, от которого чуть не парализовало руку. – Ну, что, лузер, – оскалившись, бросил Мишель, махая перед носом товарища монетой, – как я тебя поймал?

– Все, хватит! – рявкнул Алекс и саданул кулаком по столу так, что посуда на нем зазвенела. – Кончайте куражиться. Все вещи сложите в одну сумку. Я сейчас пойду на встречу с покупателем. Товар надо сбыть здесь, через границу мы с этим дерьмом не проедем.

– Пусть кто-нибудь из нас пойдет с тобой, – предложил Пьер, сузив глаза. – На улице опасно, не хотелось бы, чтобы тебя грабанули.

– Я за себя постоять смогу, не волнуйся, – заверил его Алекс, доставая из кармана пачку сигарет. – Здесь не опаснее, чем в Сент-Денизе.

Возражать ему не стали, так как были знакомы с Алексом не первый день и знали, что толковей и пронырливей парня не сыскать во всем Париже. Клод и Зое быстро сложили все вещи в спортивную сумку и передали ее Александру. Тот взял, прикурил тонкую сигарету с ментолом и улыбнулся соратникам:

– Не печальтесь, друзья, я скоро вернусь с хорошими известиями. Мы уедем из России богачами.

На улице Алекс вдохнул полной грудью и посмотрел на небо. После десяти лет во Франции ему казалось, что воздух в России особенно сладок, а в небе больше лазури. Ему было хорошо на родине, он любил беспредел, царивший в девяностых, и поэтому испытывал жуткую тоску по старым временам. Хорошему настроению способствовало и то, что он был близок к своей цели. Еще один шаг, и он станет богатым. Делиться с остальными Алекс не собирался. Он бросит французов на растерзание ментам и братве, а сам свалит.

Алекс шел по улице и широко улыбался. Приметив в небольшом грязном дворике мусорный контейнер, подошел к нему, расстегнул сумку и выбросил пакет с антиквариатом, похищенным из музея. Он и не собирался искать покупателя, встречаться с кем-то и светиться из-за какого-то хлама. В сумке осталась лишь статуэтка «Дочь кузнеца». Это единственное, что ему было нужно для счастья. Что он скажет подельникам, когда они спросят, где вещи? Да ничего, так как просто не вернется больше в ту квартиру.

По дороге Алекс зашел в магазин хозтоваров, купил ножовку по металлу, затем приглядел пятиэтажку, приготовленную под снос. Здание стояло с выбитыми стеклами, пустое, а вокруг уже начали возводить забор будущей стройплощадки. Он вошел в пустой подъезд, свернул в одну из квартир и там аккуратно распилил статуэтку надвое – так, чтобы не повредить то, что находилось внутри. Однако оказалось, что осторожничал напрасно – внутри статуэтки зияла пустота. Не было даже пылинки.

Что это, мысленно возопил Александр, стараясь сохранить здравый рассудок. Его кинули! Столько сил и денег ушло впустую! Он не мог поверить в это. Глухо застонав, Алекс стиснул половинки статуэтки в руках, словно хотел выдавить из изваяния правду. Где же он допустил ошибку? Мысленно он уже был на борту самолета, следовавшего в Париж. В кармане лежали билеты, документы. И что теперь? С остервенением Алекс швырнул половинки в противоположную стену, потом схватился за голову и застонал еще громче. Постепенно способность соображать стала возвращаться к нему. В конце концов, всему можно найти логическое объяснение. Всегда существует выход, вопрос лишь в цене. Успокоившись, он достал телефон и набрал номер заказчика. Зазвучали длинные гудки. Потом в трубке раздался каркающий старческий голос:

– Алекс, чего звонишь? Надеюсь, новости хорошие?

– Ну, одна новость хорошая, а другая не очень, – спокойно ответил Алекс, мысленно представляя старика на больничной койке, увитого трубками, соединенными с новейшей аппаратурой, способной на время заменить вышедший из строя орган и тем самым продлить ему жизнь. Ходили упорные слухи, что мсье Жан-Жак Мало тяжело болен, и ему остались считаные дни. Алексу не хотелось расстраивать человека, которому нечего терять, тем более что человек этот считался кровожадным мясником, способным достать любого даже из могилы.

– Ну, чего молчишь? – поинтересовался старик и закашлялся, затем, уняв приступ, сипло добавил: – Говори, не испытывай мое терпение.

– Хорошая новость в том, что статуэтка у меня, – нехотя вымолвил Алекс и, сглотнув, выдохнул: – А плохая в том, что внутри ничего нет.

Ярость Мало трудно было представить. Он рвал и метал. Закончилось все еще одним приступом кашля. В трубке послышался какой-то шипящий звук, затем старик нервно спросил:

– А ты ничего не перепутал, это точно «Дочь кузнеца»?

– Ошибки быть не может, все сходится, – заверил его Алекс, которого от разговора бросало то в жар, то в холод, – мы ее взяли прямо из музея. Директор отказался продать, и мы забрали ее бесплатно. Грабанули музей.

– Так, а почему директор отказался продать? – живо заинтересовался старик. – Может, ты мало предложил?

– Нет, я предложил очень много, но он уперся и ни с места, – ответил Алекс.

В трубке наступило продолжительное молчание. Слышался лишь свистящий звук дыхания да гул медицинских аппаратов.

– Мсье Мало? – осторожно позвал Алекс, заподозрив, что старик окочурился.

Мало точно уловил его мысли и хрипло прокаркал:

– Не переживай, я еще жив и, если надо, смогу до тебя дотянуться где угодно.

– Не сомневаюсь в этом, – буркнул Алекс.

– Думаю, директор не хотел продавать статуэтку потому, что она была подделкой, – задумчиво изрек Мало. – Видимо, настоящую он спихнул какому-то антиквару и боялся скандала. Отнеси статуэтку эксперту, пусть проверит. В настоящей серебро девятисотой пробы, в подделке проба будет гораздо ниже. Если мои предположения верны, бери директора музея и прессуй, пока из него кишки не полезут. Он должен назвать тебе имя покупателя.

– Ясно, все понял, – пробормотал Алекс, в очередной раз поражаясь проницательности старика, видевшего людей насквозь.

– Надеюсь, когда ты в следующий раз позвонишь, новости будут хорошие, а то я начинаю терять терпение. Я слишком долго искал ее, чтобы сейчас потерять.

– Да, я решу все проблемы, – пообещал Алекс и с облегчением услышал в трубке гудки.

Что ж, придется возвращаться к французским корешам. Хорошо бы придумать правдоподобное объяснение, а то, чего доброго, пришьют раньше времени. Тому же Пьеру, например, ничего не стоит перерезать человеку горло. Да и остальные не лучше. Со вздохом Алекс подобрал половинки статуэтки и пошел в ближайший ломбард. За конторкой сидела женщина лет тридцати пяти с пепельно-серыми волосами в деловом костюме.

Он протянул ей половинки статуэтки вместе с пятисоткой и попросил:

– Вы не могли бы проверить? Сказали, что это девятисотая проба, но я сомневаюсь.

Женщина взяла нижнюю часть статуэтки, поскоблила основание ножом, потом капнула на соскобленное место капельку красной жидкости из пробирки и сообщила, что содержание серебра в сплаве ниже двухсот пятидесятой пробы.

– Видите, цвет бихромата калия не изменился. Если бы проба была выше двухсот пятидесятой, началась бы химическая реакция, а при девятисотой появился бы кроваво-красный цвет. Более точно можно определить только реакцией в пробирке. Я знаю специалиста, который смог бы это сделать. Но так, на взгляд и по опыту, могу сказать, что это восемьдесят четвертая проба.

– А более точно мне и не надо, – грустно усмехнулся Алекс, – большое спасибо.

Забрав половинки статуэтки, он вышел на улицу, потом разыскал мусорный бак, швырнул в него куски подделки и отправился на съемную квартиру. У Алекса имелся четкий план дальнейших действий.

Пьер Арно поймал за руку проходившего мимо Клода:

– Эй, старик, пойдем, выйдем покурить.

Клоду курить не хотелось, но по глазам громилы он понял, что тот хочет ему что-то сказать. Они вышли на балкон. Пьер прикрыл дверь, достал сигареты, размял одну, прикурил от зажигалки, задумчиво рассматривая рыночную площадь, раскинувшуюся перед домом. В проходах между павильонами кипело живое людское море. Многие просто проходили через рынок, спеша на трамвайную остановку, другие действительно пришли за покупками и проталкивались сквозь толпу с полными пакетами, заполненными продуктами. Мягкий женский голос делал по громкоговорителю объявления, однако их смысл оставался для французов загадкой.

– Ну? – нарушил молчание Клод и оглянулся. В комнате за окном их компаньоны бесцельно шатались по комнате. Зое, примостившись на уголке дивана, просматривала какой-то журнал мод.

– Я насчет Алекса, – медленно начал Пьер, – он что-то темнит. Я не верю ему. Он русский и здесь среди своих. Думаю, он собирается нас кинуть.

– С чего ты так решил? – усомнился Клод. Ему казалось, что он достаточно хорошо знает русского. Тот никогда не подводил, всегда рассчитывался за выполненную работу, хотя часто жался и норовил заплатить меньше, выискивая различные причины. Клод привык к этому и научился осаживать Алекса. В остальном их сотрудничество протекало гладко.

– Ты мне веришь? – с серьезным видом спросил Пьер.

– Да, конечно, – кивнул Клод, – мы оба из Эври, выросли в одном квартале, на одной улице, кому же еще верить, как не тебе.

– Тогда послушай, – продолжал Пьер, понизив голос, – Алекс хочет нас кинуть. Он ведет двойную игру. Может, остальные слишком тупы, чтобы понять это, но я терпеть дерьма не собираюсь. Как только у меня будут твердые доказательства, я пришью этого ублюдка.

– Только не убивай его, не посоветовавшись со мной, – попросил Клод с тревогой поглядывая на товарища, и грустно подумал: «Похоже, у Пьера совсем крышу снесло».

– А вот и наш засранец, – громко объявил Пьер, заметив Алекса, входящего в подъезд. – Честно говоря, я сомневался, что он вернется.

– Ладно, пошли, послушаем, что он скажет, – похлопал его по плечу Клод.

– Пошли, – согласился Пьер, сделал последнюю затяжку, загасил сигарету о перила балкона и щелчком послал окурок в сторону рынка.

– С товаром возникли небольшие проблемы, – с ходу огорошил Алекс своих сообщников.

– Что за проблемы? – поинтересовался Пьер и обменялся саркастическим взглядом с Клодом.

– Я ходил к клиенту, и там был один эксперт. Он сказал, что самые ценные экспонаты, которые мужик хотел у нас купить, – подделка, – ответил Алекс.

– И поэтому денег нам не заплатят, – продолжил его мысль Пьер. Во взгляде громилы вспыхнула ненависть.

– Я не говорил этого. Конечно, заплатят, но клиент заинтересован получить подлинники. На кой черт ему подделки? – спокойно возразил Алекс, понимавший, что обстановка вокруг начинает накаляться. Уголовники – народ нервный, из-за любого неосторожного слова можно схлопотать пулю промеж глаз. Поэтому он был очень осторожен и старался говорить так, чтобы его слова воспринимались однозначно. – Наши проблемы возникли потому, что экспонаты заменили на подделки. Мы решим проблемы, когда найдем оригиналы, и я, кажется, уже знаю, где их искать. Еще до того, как начать подготовку к операции, я приезжал сюда и встречался с директором музея. Я тогда представился антикваром и предложил ему большие деньги за несколько вещиц, но тот отказался, хотя сделка была очень выгодная. Думаю, он знал о подмене или сам ее и осуществил. Поэтому нам остается только припереть его к стенке и заставить отдать нам оригиналы. В милицию он не побежит, так как у самого рыльце в пушку. Все просто…

– Отличный план, – притворно восхитился Пьер.