Ему хотелось произнести это бодрее, по-приятельски, что ли, но откуда-то вопреки его воле тон приобрел значимость.

– Пойдемте, я вас провожу к месту…

Подполковник был косолап, что особо было заметно при его быстрой ходьбе. Но двигался он проворно, даже не задыхался.

– Расскажите в двух словах, что здесь произошло, – попросил Жилинский.

– Об ограблении банка охране стало известно около восьми часов утра, – энергично заговорил подполковник. – Пришла смена и увидела на втором этаже вырезанное стекло. Вот посмотрите туда, – показал он на проем в окне второго этажа, через который просматривался вместительный зал и две разросшиеся пальмы, стоявшие в глубине.

– Давайте взглянем, – сказал Жилинский и уверенно, здороваясь со знакомыми офицерами, направился к выставленному окну.

Подполковник косолапо перебирал коротенькими ногами, не отставая от стремительно передвигавшегося Жилинского. Остановившись у металлической ограды, Афанасий спросил:

– Кому принадлежит этот сад? Банку?

– Нет. Звонареву, он заместитель префекта. Но его сейчас здесь нет, он находится за городом. Там у него коттедж.

Жилинский понимающе кивнул: такой оазис может принадлежать человеку небедному, с большими связями, как же может быть иначе! Тихий уголок, по нынешним деньгам – настоящий Клондайк. Прямо даже трудно поверить, что такие частные владения, включая роскошный сад, могут еще существовать едва ли не в самом центре Москвы. И ведь никто не оттяпал у него кусок земли, не покусился поставить здесь доходный дом или возвести офис. Господин Звонарев радеет о природе, как и положено человеку государственному, вот оттого и произрастают яблоневые деревья с невиданной силой, как если бы их ежегодно и со всех сторон обкладывали навозом. Он бы и сам хотел поживать в таком тихом местечке, подалее от основных дорог, но, видно, его планида – всю жизнь провести на последнем этаже, с перелатанной крышей, через которую каждую весну хлещет вода.

– Я вижу за деревьями строение. Кто же там живет?

– В нем проживает его дочь с зятем. Но сейчас их там нет, они где-то отдыхают, кажется, на Бали.

– Через этот забор есть лаз, – спросил Афанасий, – чтобы подойти поближе к банку, через сад?

– Да, имеется, – с готовностью ответил толстяк, – мы уже проверяли, нужно зайти вот за эту ограду, – показал он рукой. – Я там тоже поставил людей, чтобы посторонние не ходили.

– Разумно. Пойдемте, – сказал Жилинский и зашагал вдоль изгороди.

Дыра в заборе была спрятана между разросшимися кустами, и ему пришлось изрядно поцарапать ладони о торчащие ветки, прежде чем удалось добраться до места. Жилинский мысленно похвалил себя за предусмотрительность, решив надеть куртку из крепкой ткани.

– Вот по этой тропе они и прошли, – сообщил полицейский.

– Вижу, – буркнул Жилинский, оглядываясь. – Наверняка где-то за теми кустами они должны были оставить машину, – предположил он, махнув в сторону близлежащего дома. – Свидетелей не нашлось? Может, кто-то чего-то видел?

– Обычно такие дворы бывают заставлены машинами: ставят свои и чужие, сказать что-то конкретно очень сложно, – понизив голос, виновато произнес подполковник, как если бы он был повинен в огромном количестве автолюбителей. – Обнаружился только один свидетель, он видел, как ближе к полуночи во двор въехала легковая автомашина, предположительно «Опель», темно-зеленого цвета.

– Вы с ним еще не беседовали? – спросил Жилинский.

– Переговорил.

– Хорошо, давайте тогда сначала к нему, теперь я его послушаю. Где он?

– Стоит во дворе. Я вас провожу, – с готовностью отозвался подполковник и уверенно потопал через кусты по узенькой тропе.

В небольшом дворе жилого дома, собравшись в неровный круг, стояли несколько мужчин и о чем-то разговаривали, энергично жестикулируя руками. Иной раз кто-то из них поворачивался в сторону банка и кистью, в которой дымилась зажженная сигарета, показывал в сторону второго этажа. Среди них выделялся один – тощий, как сухой ковыль, в клетчатой рубахе, наброшенной на костистые угловатые плечи. Через расстегнутый ворот пробивался кустик рыжеватых с проседью волос. Резко размахивая руками, он что-то горячо говорил, то показывая на разросшиеся кусты, а то кивая в сторону крыльца банка, где народу за последние десять минут значительно прибавилось.

Несложно было догадаться, что этот мосластый человек и есть «герой дня» и в настоящее время просто упивается собственной востребованностью среди жильцов дома.

Северцев вышел из-за кустов, глухо выругавшись, смахнул с лица прилипшую паутину и бодро произнес:

– Василий, подойди сюда!

Мосластый дядька энергично кивнул, потом, разведя плечами, что-то сказал своим приятелям: дескать, не может полиция без меня справиться, придется подсобить – и энергичным шагом заторопился на призыв.

– Вот что, Василий, – добавив строгости в голос, сказал толстяк, – расскажи, что ты там видел вчера ночью? Следователь из прокуратуры интересуется.

– Ага, – с готовностью отозвался мосластый. Запустив руку под рубаху, он усиленно зачесал торчавший пук волос и заговорил: – Значица, так… Я как раз домой возвращался. С ребятами малость засиделся… – От тощего потянуло крепким перегаром, но не тот случай, чтобы кривить нос, так что ради дела можно и перетерпеть. И подполковник уверенно держался, даже носом не повел.

– Я это понял, – перебил подполковник Северцев, – продолжай дальше. О главном говори.

– Тут подхожу я к дому, а там в дальних кустах машина какая-то стоит. Думаю, что за дела, куда это он полез? У нас ведь никто туда машину не ставит, там ведь у нас лужайка разбита, детская площадка с песочницей, а этот приперся! Мы всем двором решили это место не занимать. Я еще ближе подошел, думаю, надо поговорить с этим нахалом, в глаза ему посмотреть, устыдить, – с чувством произнес Василий. – А потом думаю: а на какой хрен мне это надо? Детей-то у меня нет! Пусть разбираются, кому это положено. Еще неизвестно, что там за люди сидят… Вот я и ушел.

– Понятно, – спокойно отозвался следователь. – А вы случайно не рассмотрели марку машины?

– «Опель» это был, – уверенно произнес мосластый, показав в кривой улыбке щербатый рот. – У моего свояка точно такая же! Он все ее хвалит, а я так думаю, лучше нашего «уазика» ничего не сыщешь! Везде пройдет!

– А цвета какого?

– Сказать сразу трудновато, все-таки это ночью было. Но кажется, темно-зеленого.

– А может, вы рядом с машиной видели каких-то людей?

– Баба там была!

– Вы уверены? – переспросил Жилинский.

– Это точно! Машина без света стояла. А внутри кто-то шевелился. Думал, может, уединилась парочка, и такое бывает. А потом задняя дверца открылась, и из нее баба какая-то выскочила и в ту сторону пошла, – махнул он рукой в сторону банка.

– Точно это была женщина? – переспросил Жилинский.

– Разве я бабу от мужика отличить не могу? – едва не обидевшись, ответил мосластый. – Бедрами так закачала, что у меня дыхалку всю сперло.

– Это оттого, что куришь много, – строго заметил подполковник, – бабы тут ни при чем.

– Если бы я не курил, так был бы таким же толстым, как ты, Петрович, – смеясь, ответил мосластый.

Поймав недоуменный взгляд следователя, подполковник Северцев пояснил:

– Мы с ним десять лет за одной партой просидели.

– Друзья, значит, – протянул Жилинский, задумавшись о чем-то своем.

– Можно и так сказать.

– Значит, свидетелей больше не обнаружилось?

– Мы тут многих порасспрашивали. Но как будто бы никто ничего не видел.

– Ладно, все ясно, – кивнул Афанасий, – давайте посмотрим на месте.

Не дожидаясь ответа, Жилинский зашагал по тропе, ведущей прямиком к проему. Не иначе как пацаны протоптали, когда за яблоками лазали… Подошел к месту, где стояла машина: трава подле кустов была примята, и в грязной лужице отчетливо отпечатались протекторы шин. Вне всякого сомнения, следы от иномарки – слишком красивый узор. Хоть фотографируй да на стену потом вешай вместо картин!

Согнувшись, Жилинский ковырнул пальцем след – совсем свежий, вполне мог быть оставлен машиной, что дожидалась здесь преступников, ограбивших банк. Надо будет сказать экспертам, чтобы поработали на стоянке, может быть, что-нибудь и откопают интересное. Среди примятой травы следователь рассмотрел несколько пар следов от обуви, некоторые из которых просто пересекали площадку, уходя куда-то в неизвестность, в глубину двора, явно принадлежавшие посторонним людям. Его интересовали те, что топтались на одном месте, – этими людьми вполне могли быть преступники.

Увлекшись осмотром, Афанасий не заметил, как наступил в глубокую лужу, увязнув по самые щиколотки.

– Вы бы поосторожнее, товарищ полковник, – предупредил толстяк. – Дождь был, тут грязь повсюду.

– Я уже догадался, – буркнул Жилинский, – вляпался тут… По самые… Черт!

По крайней мере, тут было три пары ног. Успели натоптать. Один след, отпечатавшийся у самых протекторов машины, был особенно интересен – нажим приходился на носки (так получается, когда спускаешься со ступеньки или с водительского кресла). Потоптавшись на пятачке земли, две пары ног потянулись в сторону проема. «А это еще что такое? – присел он на корточки. – Похоже на шпильки». Так оно и есть – женский след! Значит, этот Василий не соврал. Нога у незнакомки предположительно тридцать седьмого размера.

Как же тебя звать-величать, красавица?

Подполковник не вмешивался, стоял в сторонке, выражая сочувствие исследованиям Жилинского тяжеловатым посапыванием.

– Товарищ следователь, – услышал Жилинский за спиной вкрадчивый негромкий голос.

Повернувшись, Афанасий увидел невысокого молодого мужчину лет тридцати, на узких бледных губах которого застыла смущенная улыбка.

– Вы что-то хотели сказать?

– Дело в том, что я живу в этом доме, – показал он на высотку, стоявшую за спиной.

– Я вас слушаю, – выпрямился Жилинский. – Вы что-то видели? – спросил он как можно мягче, желая расположить к себе собеседника. Даже улыбнулся, стараясь прибавить собеседнику храбрости.

– Мне кажется, я видел людей, ограбивших банк.

Столь откровенная удача случается не всякий день, ее важно не спугнуть. Птица-то капризная, возьмет и взмахнет на прощание крылом.

– Вот так, – произнес Афанасий спокойным голосом, почти без всяких интонаций. – И на каком этаже вы живете?

– На предпоследнем.

– Высоко… Расскажите, что вы видели.

– Дело в том, что у меня есть скверная привычка работать по ночам. А потом я веду большую переписку с друзьями в онлайне. Кто-то из них в Америке живет, кто-то на Дальнем Востоке. У нас глубокая ночь, а у них уже день, вот и изворачиваюсь, чтобы пообщаться. А тут как-то вышел на балкон, немного свежим воздухом подышать, ни о чем серьезном не думаю, просто стою курю, наслаждаюсь жизнью – и вдруг какой-то звон слышу. Не то чтобы стекло разбили, а как будто его зацепили, что ли. Возможно, если бы это было днем, так я бы на это даже внимания не обратил, слишком много различных звуков: машины гудят, крики со стороны улицы раздаются, телевизор работает, да мало ли еще чего может быть! А тут ночь, машина, никого нет. Вот поэтому я его и услышал, он очень отчетливо прозвучал. Я посмотрел в ту сторону, откуда звон раздавался, и увидел на балконе банка мужчину, собравшегося влезть в оконный проем. Он хорошо был виден. Не знаю почему, может, на фоне белого здания, а может, потому, что луна выглянула. Он постоял немного, как будто к стекольному звону прислушивался, а потом внутрь шагнул. Признаюсь откровенно, у меня сначала даже мыслишка такая промелькнула: а может, это какие-нибудь грабители? А потом подумал: какие тут могут быть грабители! Это ведь не Дикий Запад, не дилижанс какой-нибудь, который могут ограбить. Если бы чего произошло, так полиция наверняка бы уже подъехала. А тут они свободно так действовали, без суеты, как если бы работали в этом самом банке. Тогда я предположил, что это какие-нибудь рабочие, в дневное время не сумели стекло поменять, все-таки народ, суета, вот поэтому решили оставить на ночь. Я сигарету докурил и в комнату вернулся, а вот утром уже вспомнил про этого мужчину, когда узнал, что банк ограблен.

– Значит, вы видели, как он входил в проем, а как выходил из него, не заметили?

– Нет… – пожал плечами собеседник. – Мне по скайпу позвонили, я ушел и больше не возвращался. Почти до утра разговаривал.

– Что ж, вы нам очень помогли. В какой квартире, вы говорите, живете?

– В шестьдесят третьей.

– Вы не будете возражать, если мы к вам наведаемся как-нибудь?

– Чем смогу, тем и помогу.

Мужчина ушел.

– Давайте вернемся обратно, взглянем, что там происходит под этим балконом. Должны же остаться какие-то следы!

Миновали коридор сквозь разросшиеся кусты, ветки которых так и норовили ободрать лицо, и вышли к проему, который Жилинский перескочил без видимого усилия.

Подошедший подполковник занервничал, ухватившись за прутья, попытался втиснуть в проем свое огромное тело. Заметив сочувствующий взгляд Афанасия, грустно пожаловался:

– Не повезло мне с комплекцией. С детства с ней мучаюсь. Набедокурим где-нибудь, все пацаны проскочат через дыру, а я обязательно застряну. Вот мне и достается больше всех.

– Уж не поэтому ли вы потом пошли в полицию? – улыбнулся Афанасий.

– И поэтому тоже, – буркнул толстяк.

– Вы можете не ходить, я и без вас могу справиться, – серьезным тоном отозвался Жилинский, погасив улыбку.

– Ничего, как-нибудь попробую. Если плечи пройдут, так и все остальное должно протиснуться, – заверил Северцев, пытаясь втиснуть между прутьями голову. – Ага, голова проскочила! Кажется, начинает получаться. – Огромный живот спелым арбузом выпирал из-под мундира и никак не желал проходить в сравнительно узкий проем. – Что-то и голова назад не идет. Вот будет дело, если меня с помощью МЧС станут извлекать из этого забора. В управлении засмеют! Нет, надо сбрасывать вес, а то так не годится, – пожаловался подполковник.

От чрезмерного усилия его шея побагровела, на широком лбу выступили капельки пота. Не то прутья погнулись, не то каким-то образом живот уменьшился в объеме, но после нескольких минут изнурительного труда подполковник проскользнул сквозь прутья.

– Вы не представляете, какого труда мне это стоило, – тяжело дыша, произнес подполковник.

– Могу вам только посочувствовать.

– Обратную дорогу мне, видно, предстоит преодолевать через забор, – предположил Северцев.

– Вам виднее, – сдержанно ответил Жилинский, представив многопудовое тело подполковника, повиснувшее на кольях.

К прутьям балкона была привязана крепкая веревочная лестница, концы которой едва касались земли.

– Вот по этой лестнице они и забрались на балкон, а дальше через проем в окне вошли внутрь банка, – сказал Северцев.

– Вижу, – буркнул Жилинский, подступив поближе.

Внизу буйно произрастала неухоженная трава, топорщился репей – не столь часто хозяин участка заглядывает в этот уголок, выглядевший в окружении асфальта почти заповедным. Натоптано лишь под балконом, да и то немного, а стало быть, действовали быстро, оперативно, не совершая лишних телодвижений. А это еще что такое? Ага, смятая пачка сигарет. Она лежала на огромном лопухе, как фирменное блюдо на подносе у официанта, и дожидалась своего часа, чтобы на нее наконец обратили внимание.

Пачка не испорчена влагой, следовательно, была выброшена совсем недавно. Вокруг высоко поднявшейся травы никаких следов – ее могли выбросить только с балкона, и сделать это мог лишь преступник. Осторожно подняв пачку сигарет, Афанасий положил ее в пластиковый пакет: нужно будет отдать экспертам, пусть дадут по ней свое заключение. Может, всплывет нечто интересное.

– Нашли что-нибудь? – заинтересованно спросил подполковник, державшийся на почтительном расстоянии от места преступления.