– Да, жаль, – на автомате ответила Клементина Арнольдовна. И чуть прикусила губку.

– А когда вам стало известно, что одна ваша сотрудница была убита? – спросил я.

– Буквально перед вашим приходом к нам в кафе приходил следователь и расспрашивал про нее, – мельком глянув на мужа, ответила Шацкая.

– Ее ведь звали Лариса, кажется?

– Да, Лариса, – сказала Клементина Арнольдовна, заметно посмурнев.

– Посетители вашего кафе очень хорошо о ней отзывались.

– Да, она была хорошим работником, – с полным отсутствием эмоций согласилась Шацкая и вопросительно посмотрела на меня. В ее глазах я прочитал вопрос: «Зачем вы это спрашиваете?»

– А как вы думаете, кому понадобилось ее убивать? – осторожно спросил я. – И за что?

– Следователь, что приходил до вас, тоже задавал такой вопрос, – промолвила Шацкая.

– И что вы ему ответили?

– Я ответила, что не знаю, – холодно отозвалась Клементина Арнольдовна.

– Вы тоже не знаете? – обратился я к шеф-повару.

– Нет, – пожал он плечами.

– У нее был парень?

– Кажется, был, я не знаю точно, – не очень уверенно сказал Шацкий и отвел взгляд в сторону. Из чего я сделал вывод, что шеф-повар говорит не всю правду. Хотелось бы знать, почему? Боится своей супруги? Или на то у него имеются собственные основания?

– Так кажется или был? – быстро спросил я.

– Был, точно был, – более уверенно, чем муж, заявила Клементина Арнольдовна. – Его зовут Андрей. Он несколько раз заезжал за ней на своей машине.

– А какой марки у него машина?

– Простите, но наш разговор стал похож на какой-то допрос, – настороженно произнесла Шацкая и безапелляционным тоном добавила: – Давайте пусть оператор выключит камеру.

– Давайте, – охотно согласился я. – Степа, выключи камеру.

– Хорошо, – сказал Степа и демонстративно выключил камеру. Через пару мгновений он незаметно снова включил ее и стал что-то искать в кофре. Для проформы.

А я, глядя в глаза Шацкой, произнес:

– Дело в том, что руководство телеканала поручило нам снять материал про Измайловский парк. Про развлечения, которые тут можно получить зимой, про активный отдых, про спортивные занятия, в общем, про все то, что здесь имеется, чтобы по-настоящему и полноценно отдохнуть. Мы приехали, сделали несколько кадров, пошли по лыжне, надеясь взять интервью у кого-нибудь из лыжников, и увидели полицейских. Они стояли над трупом девушки. Она была полураздета и, очевидно, подверглась насилию. Тело ее было изрезано ножом, после чего убийца ее задушил. Человеком, нашедшим труп и вызвавшим полицию, оказался тот самый Николай Васильевич Сахнин, который часто посещает ваше кафе и которого, как вы сказали, вы знаете… – Клементина Арнольдовна на эти слова согласно кивнула. – Дождавшись, когда полиция его опросит и отпустит, мы получили его согласие взять у него интервью. Николай Васильевич рассказал нам много интересного, в том числе и про то, что у вас очень вкусная выпечка, после чего нам просто захотелось зайти к вам перекусить. Еще он рассказал, что знает убитую девушку, поскольку она работала продавщицей в вашем кафе где-то с полгода…

– Семь месяцев, – сдержанно поправила меня Клементина Арнольдовна.

– …что зовут ее Лариса, и что до нее на ее месте работала Сания, которая бесследно пропала, – продолжил я. – Мы, тележурналисты, делаем передачу про Измайловский парк, и тут – убийство молодой девушки. Поймите, против такого материала мы просто не могли пройти мимо. Ведь это убийство тоже касается Измайловского парка, поскольку в нем оно произошло. И к желанию просто перекусить в «Берлоге» присоединился еще и профессиональный интерес разузнать про убийство и убитую девушку побольше. Это объяснимо, согласитесь, и вполне нормально для людей, занимающихся журналистикой. То есть, в частности, для меня. – Я перевел дух и продолжил: – Еда у вас, и правда, оказалась очень вкусной, королевская ватрушка просто настоящим кулинарным чудом, и мы решили искренне поблагодарить за вкусный и недорогой обед директора кафе и шеф-повара. То есть вас. И, насколько это возможно, разузнать про эту убитую девушку Ларису. Вот, собственно, и все. Ничего необычного и неприятного для вас тут нет и в помине. И уж, конечно, нет никакого подвоха. Так почему бы вам не ответить на наши вопросы? Тем более что вам просто нечего скрывать…

С этими словами я снова посмотрел на Клементину Шацкую ясными и честными глазами и изобразил на своем волевом и мужественном лице легкую приветливую улыбку.

– Скрывать нам действительно нечего, как вы правильно заметили, – согласно кивнула она.

– Ну вот! Так какой марки машина у ухажера Ларисы, которого зовут Андрей?

– У него черная «Шкода Йети».

– А номерной знак? Вы случайно не помните? – с легкой надеждой спросил я.

– Нет, – ответила Клементина Арнольдовна. – Хотя, погодите… Две цифры… Я помню две цифры: шесть и восемь.

– Они были рядом? – задал я уточняющий вопрос.

– Да, впереди шесть, затем восемь. Третьей цифры я не помню. Букв, увы, тоже.

– Спасибо, это уже кое-что. А как фамилия этого Андрея?

– Не знаю, – развела руками Шацкая.

– И вы не знаете? – повернулся я к шеф-повару.

– И я не знаю, – ответил он.

– А как полностью звали Ларису?

– Лариса Александровна Бекетова, – не раздумывая, ответила Клементина Арнольдовна.

– А Санию, что работала до Ларисы на ее месте и потом пропала?

– Сания Галиахметовна Хакимова. Только совсем не факт, что она пропала. Просто однажды не вышла на работу, вот и все! И в кафе больше не появлялась. Вполне возможно, что она просто вернулась к себе домой…

– А где она жила?

– В Татарии.

– В Татарстане? – поправил ее я.

– Ну да, в Татарстане. Город Буинск, – добавила Шацкая.

– А здесь где она жила?

– Вот этого я не знаю.

– А ее что, никто не искал? – поинтересовался я.

– Мы не знаем, – мельком глянула на мужа Клементина Арнольдовна. – Соня сильно подвела нас, не выйдя на работу. И главное, не предупредив нас об этом. Я лично звонила ей в тот день, причем не раз, но она так и не ответила. Я звонила на ее сотовый и на следующий день. Все безрезультатно. Вот мы и подумали, что она уехала домой.

– И в полицию не заявляли, – скорее утвердительно, нежели с вопросительной интонацией произнес я.

– Нет… Я ее просто уволила, как не выдержавшую испытательный срок, – пожала плечами Шацкая.

– А‑а, так она была у вас еще на испытательном сро-оке, – протянул я.

– Ну да. А что в этом особенного? Мы сначала присматриваемся к сотрудникам.

– А сколько длится у вас испытательный срок?

– Три месяца, – ответила Клементина Арнольдовна.

– А она проработала у вас…

– Два месяца с небольшим, – закончила за меня Шацкая. – Поэтому я и не знала ее московский адрес. А вот после прохождения испытательного срока сотрудник уже официально оформляется на работу. С ним составляется трудовой договор, на него заводится трудовая книжка и страховое свидетельство, если их у него нет, вступают в силу разные социальные гарантии, положенные ему, как нанятому работнику, и так далее.

– Положим, трудовая книжка заводится на сотрудника и в том случае, если он работает на конкретном предприятии пять и более дней, – вставил я. – А трудовой договор составляется сразу после приема сотрудника на работу. Разве не так? – Не дождавшись ответа, я продолжил: – А у Сании были трудовая книжка и страховое свидетельство?

– Не было, – коротко ответила Шацкая.

– А что было? – с явным оттенком сарказма спросил я.

– Были заявление о приеме на работу и медицинская справка, как и полагается в подобных случаях.

– Которые не жалко и бросить, если нужно срочно уехать, – произнес я в задумчивости и после недолгого молчания спросил: – А где жила Лариса, вы тоже не знаете?

– Почему же не знаю, знаю. – Директриса «Берлоги» сделала вид, что не замечает моего сарказма.

– Ах, ну да, Лариса в отличие от Сании все же прошла у вас испытательный срок.

– Да, прошла, – с некоторым вызовом ответила Шацкая и кольнула меня взглядом. – Она живет в Измайлово на Третьей Парковой. В смысле, жила, – поправилась она.

– А точнее?

– Сейчас. – Шацкая стремительно встала, подошла к столу, достала журнал, полистав его, назвала полный адрес Ларисы: – Третья Парковая улица, дом шесть, корпус два, квартира пять. – И добавила: – Надеюсь, вы исчерпали свои вопросы? А то, знаете ли, мне работать нужно, люди ждут!

– Пожалуй, да. Хотя еще один последний вопрос: кто из ваших девочек был более-менее близок с Ларисой?

– Вы хотите с ней поговорить? – спросила Клементина Арнольдовна с затаенной неприязнью.

– Да, – ответил я.

– Это невозможно – все девочки сейчас заняты.

– А кто конкретно был дружен с Ларисой?

– Света. Она работает на кассе.

– Мне надо с ней поговорить, – сказал я. И уже более мягким тоном добавил: – Недолго, минут пять…

– За пять минут у кассы вырастет огромная очередь, – возразила Клементина Арнольдовна. – Вы же видите, сколько народу.

– Ну, так подмените ее на пять-то минут.

– Кем? – развела руками Шацкая. – Собой?

– Да, – просто ответил я.

– Мне кажется, вы забываетесь, – произнесла с возмущением директор «Берлоги».

– Действительно, – поддакнул муж. – Вы уж… это… слишком… уж как-то…

– Мы пришли к вам вовсе не изобличать и выискивать какие-либо недостатки в вашей очень полезной для людей работе, – поднялся я со своего места. – И мне казалось, что мы нашли с вами общий язык. Но если дело обстоит таким образом, что вы не желаете пойти нам навстречу и выполнить, в общем-то, совершенно невинные просьбы, то и мы не станем закрывать глаза на нарушения вами трудового законодательства Российской Федерации и финансовой дисциплины, связанные с этим вашим, так называемым, испытательным сроком. О чем и сообщим в надлежащие органы. Чем это все закончится, как вы думаете? Впрочем, об этом вы и сами хорошо знаете: к вам придут проверяющие, найдут указанные недостатки, и вам придется заплатить немалый штраф. Или давать проверяющим «на лапу». И, надо полагать, много. Вам это надо?

– Хорошо, хорошо, – кивнула Шацкая, испепеляя меня взглядом. – Вы можете поговорить со Светланой…

Мы все вышли из директорского кабинета. Впереди шла Клементина Арнольдовна, надменно подняв голову. Даже глядя ей в спину, было заметно, что она кипит негодованием, ведь последнее слово осталось не за ней (как это, наверное, обычно и бывает), а за нами. За Клементиной двигался я, за мной неслышно ступала Ирина, а за ней шел невозмутимый оператор Степа, неся кофр с камерой и треногу. Шествие замыкал шеф-повар кафе Борис Шацкий, который, войдя на кухню, остался в ней.

– Света, с тобой хотят поговорить господа журналисты, – сказала Клементина Арнольдовна, подойдя к кассирше. – У тебя есть пять минут. Не больше! Ступай… – Заметив, что Светлана не решается покинуть кассу, Шацкая добавила: – Иди же. Я пока подменю тебя…

– И курточку, пожалуйста, накиньте, – добавил я кассирше, направляясь к выходу из кафе.

Когда мы вышли, камера была уже на плече Степы. Он сделал несколько планов кафе, снял вывеску, изображающую медведя, сидящего за столом с дымящимся самоваром и закусками и с гостеприимно разведенными в стороны лапами, дескать, заходите, граждане и гражданки, мы-де, вам завсегда рады. Получилось весьма забавно. А когда я собирался задать первый вопрос Светлане, Степа быстро перевел объектив на нее.

– Вы меня снимаете? – заметила это Светлана.

– А вы против? – спросил я.

– Я… не знаю, – нерешительно сказала она. И тут же твердо добавила: – Да, я против.

Я не стал спорить, кивнул Степе, что означало «Выключи камеру», и произнес:

– Светлана, вы, конечно, знаете, что произошло с Ларисой Бекетовой?

– Да, – ответила она. – Это ужасно. У меня до сих пор в голове не укладывается, как это могло случиться. И именно с ней. Ведь она была такая… хорошая…

– Клементина Арнольдовна сказала нам, что вы были дружны с Ларисой.

– Да, мы были подругами. – Глаза Светланы мгновенно наполнились слезами.

– Поверьте, мы все, – я посмотрел на Ирину и Степу, – искренне соболезнуем вам. Но поскольку получилось так, что мы оказались в курсе того, что… случилось с вашей подругой Ларисой, то пройти мимо этого факта мы не сочли возможным… Исходя из этого, позвольте задать вам несколько вопросов. Хорошо?

– Хорошо, – едва слышно ответила Светлана и опустила голову. – Задавайте…

– Скажите, Светлана, вы знаете молодого человека Ларисы по имени Андрей?

– Да, она нас знакомила.

– Как он выглядит?

– Он… такой… среднего роста, короткие волосы, спортивный… Обыкновенный парень, – сказала Светлана и замолчала, не зная, что еще добавить.

– У них было все серьезно?

– Я поняла… Вы знаете, поначалу мне так и казалось, – в некоторой задумчивости произнесла Светлана. – Это ведь всегда видно, если между парнем и девушкой происходит что-то, не похожее на… приязнь, скажем, или дружбу. Лариса даже светилась вся, когда он приезжал. Но в последние дни она стала его сторониться. И они даже поругались…

– А когда это произошло? – быстро спросил я.

– Четвертого, – ответила девушка. – Лариса даже отказалась сесть к нему в машину и поехала домой на трамвае…

– Вот даже как. А из-за чего они поругались?

– Я не знаю. Она не любила делиться своими неприятностями и проблемами. Только на следующий день Лариса была сама не своя. И все время хмурилась, наверное, очень переживала их размолвку.

– То есть пятого числа, перед ее… гибелью Лариса была в плохом настроении? – уточнил я.

– Да, так.

– А ее парень, Андрей этот… Он не приезжал пятого января?

– Нет, – сказала Светлана и после небольшой паузы добавила: – По крайней мере, я его пятого числа не видела.

– А как часто он заезжал за ней после работы? – поинтересовался я и пояснил: – Ну, когда у них еще были хорошие отношения?

– Почти каждый день. И несколько раз на дню звонил…

– А если он не приезжал?

– Тогда Лариса уезжала домой на трамвае. У нас ведь тут ходит трамвай. Лариса садилась на остановке «Партизанская». Она недалеко от нашего кафе, почти прямо у входа в «луна-парк» и наискосок от интерната. И ехала до остановки «Третья Парковая улица», где жила. На работу она тоже ездила на трамвае…

– А в вечер пятого января, когда Андрей не приехал, она тоже поехала на трамвае?

– Наверное, я не видела, – ответила Светлана. – Она как-то быстро собралась, попрощалась и ушла. Похоже, куда-то очень торопилась. А может, просто поскорее хотела попасть домой, чтобы никого не видеть…

– А вы сколько времени работаете в вашей «Берлоге»? – посмотрел я на девушку.

– Полтора года уже.

– Значит, вы знали Санию, что до Ларисы работала на ее месте?

– И да, и нет, – странновато как-то ответила Светлана.

– Что значит: «и да, и нет»? Я не совсем вас понимаю.

– Ну, как вам сказать… – замялась Светлана, – я знала, что она приехала из какого-то захудалого городка в Татарстане, но что она за человек, что собой представляет, совсем не знала. Сания все время молчала и ни с кем из наших девчонок не сошлась. Может, она и не хотела ни с кем сходиться, а может, просто было мало времени, чтобы с кем-то по-настоящему подружиться. Ведь она проработала у нас всего ничего: два месяца с небольшим. А потом наша директриса уволила ее за прогулы…

– Понятно, – раздосадованно произнес я. – А скажите, Светлана, каким была Лариса человеком?

– Она была добрая и отзывчивая. И была хорошей подругой – Светлана посмотрела на меня глазами, полными слез, и сказала: – Можно, я пойду?

– Да, конечно, – ответил я. – Спасибо.

– Ну, ты ас! – с восхищением произнесла Ирина, когда мы втроем топали к машине. – Как здорово сбил с директрисы спесь и заставил плясать ее под свою дудку. Это был настоящий мастер-класс. Мне у тебя еще учиться и учиться…

– Я не против, – посмотрел я на Ирину. – Учись, студент! Точнее, студентка.

– И разговорить собеседника ты можешь, как никто. Я только сегодня, наблюдая за тобой, поняла, что для этого нужно.

– И что же?

– Найти больное место и время от времени давить на него. И еще говорить девяносто процентов правды и десять процентов лжи, распределяя ее равномерно по всему тексту и делая абсолютно незаметной. Мастер, ничего не скажешь.

– Похоже, ты права. Наверное, так все и есть. Я бы не против говорить сто процентов правды, но это, увы, часто не катит… А ты молодец, – посмотрел я Ирине прямо в глаза.

– Я знаю, – на полном серьезе ответила она.

После чего мы сели в машину к Степанычу и поехали…