– Нет смысла забрасывать большой отряд, он будет мгновенно обнаружен русской контрразведкой. Такое задание больше подходит для небольшой мобильной группы, которая может легко затеряться в прифронтовой полосе. Вам предоставляется право собрать группу, разработать план операции и представить его мне для утверждения. После чего вы будете немедленно переправлены через линию фронта. Вам все понятно?
– Так точно, господин обергруппенфюрер. Сколько у меня времени на разработку операции?
– Операция должна начаться в самые ближайшие дни, у нас нет времени на раскачку. Даю вам четыре часа, чтобы вы написали подробный план действий. Меня уверили, что вы – не без талантов, – улыбнулся Кальтенбруннер, отчего шрам на его левой щеке вытянулся в длинную, глубокую белую полоску.
– Этого вполне достаточно, господин обергруппенфюрер, – поднялся Штольце.
– Тогда приступайте. Мой секретарь отведет вас в комнату, где вам никто не помешает. Как только напишете, дайте мне немедленно знать.
Майор Гольц проводил Штольце в небольшую уютную комнату, всего несколько дней назад принадлежавшую Эриху Коху, одному из руководителей Второго отдела. Кальтенбруннер посчитал, что на Восточном фронте в качестве командира полка тот окажется более полезным.
Кабинет еще хранил запах прежнего хозяина, замешанный на крепких сигарах. На столе в рамке стояла фотография, где было запечатлено целое семейство: женщина и трое малолетних детей: два мальчика и девочка, немного в стороне на чистых листах бумаги лежала ручка.
– На несколько часов, Вильфрид, это твое рабочее место.
– Я это оценил, Карл, – едва улыбнулся Штольце.
Как только за майором Гольцем закрылась дверь, Штольце сел за стол. Забытая Кохом фотография мешала сосредоточиться, притягивала взгляд. Чтобы не отвлекаться от уже созревшего решения, Вильфрид перевернул ее изображением вниз. Оставалось непонятным, почему полковник позабыл на столе семейный снимок. Обычно такие вещи забирают в первую очередь. А может, и не было никакого перевода на фронт, может, его держат в одном из подвалов СД, допытываясь о связях Канариса с английской разведкой?.. Ведь всем известно, что ранее руководителя-референта связывали с вице-адмиралом дружеские отношения.
От пришедшей внезапно мысли Вильфрид Штольце невольно передернул плечами. Потребовалось еще долгих пять минут, чтобы создать нужный настрой. Когда же наконец было написано первое слово, Штольце позабыл и о фотографии, и даже о месте, в котором находился, всецело сконцентрировавшись на задании.
Через два часа Вильфрид Штольце поставил точку в конце предварительного плана. Перечитав внимательно написанное, остался доволен. После чего уложил листы бумаги в белую папку, лежащую здесь же, на столе. Поставил фотографию на прежнее место. Мимоходом отметил, что женщина, несмотря на крупные черты лица, весьма привлекательна, и вышел из кабинета.
Приемная была пуста: время визитов закончено, поэтому она выглядела несколько просторнее; у окна по-прежнему сидел майор Гольц и что-то писал. Увидев вошедшего приятеля, удивленно произнес:
– Так скоро, Вильфрид? У тебя еще два часа.
– Мне нечего добавить, – произнес гауптштурмфюрер.
– Хорошо, я сейчас доложу господину обергруппенфюреру, – сказал Гольц. Пружинисто поднявшись, он уверенно прошел в кабинет руководителя Главного управления имперской безопасности. Вышел через несколько минут, широко улыбаясь, произнес: – Господин обергруппенфюрер в хорошем настроении, а может, просто благоволит тебе. Заходи!
– Надеюсь, что это так, – ответил Штольце и решительно распахнул дверь.
Вошедшего Вильфрида встретил заинтересованный потяжелевший взгляд обергруппенфюрера. Вынув из уголка рта дымящуюся сигарету, он спросил:
– Значит, вы уже написали?
– Так точно, господин обергруппенфюрер, – шагнул вперед Вильфрид и положил на стол Кальтенбруннера тонкую белую папку с исписанными страницами.
– Вы могли бы не торопиться, у вас есть еще два часа, – Кальтенбруннер не спешил брать папку.
– Мне нечего добавить, я написал все, что считаю нужным.
Кальтенбруннер, откинувшись на спинку кресла, впился взглядом в исписанные страницы. Гауптштурмфюрер Штольце внимательно наблюдал за выражением лица начальника: тот выглядел спокойным, величественным, как древнеегипетский сфинкс. Вот он перевернул страницу, через минуту еще одну. В какой-то момент Вильфриду показалось, что обергруппенфюрер нахмурился – морщина на его лбу изогнулась в неправильную острую дугу, но уже в следующее мгновение лоб разгладился, осталась лишь тоненькая, едва различимая черточка.
Гауптштурмфюрер сдержал вздох облегчения. Перевернув очередной лист, Кальтенбруннер вновь углубился в чтение. В какой-то момент начальник Главного управления имперской безопасности глянул на Штольца, сидевшего в напряжении, как если бы хотел задать вопрос, но потом сделал карандашом небольшую пометку и принялся читать далее. Когда был перевернут последний лист, Эрнст Кальтенбруннер аккуратно положил карандаш на место. Грубоватое лицо, обезображенное чередой бескомпромиссных студенческих дуэлей, ничего не выражало.
– Вы уверены, что все вами написанное осуществимо?
– Так точно, господин обергруппенфюрер, – с готовностью отозвался Штольце. – Архив находится в глубине советской хорошо охраняемой территории, незамеченными можно подойти только таким образом.
– Ну что ж… Мне нравится ваш план. Вижу, что вы все продумали. Он даже лучше, чем это представлялось мне самому. В людях, которые будут с вами, вы тоже уверены? Ведь вас ожидает не прогулка по Александерплатц.
– Всецело! Каждому из них есть что терять. Уверен, что они будут слушаться меня беспрекословно.
– Я вижу, вы не без способностей. Все, что мне о вас говорили, правда. Только у меня есть одно небольшое дополнение: вы пишете о том, что на осуществление акции вам нужно семь дней, – он показал на отмеченный карандашом абзац.
– Все так, господин обергруппенфюрер, и это не считая предварительной подготовки, которую нужно провести с группой.
– Как долго вы планируете проводить подготовку?
– Каждый участник группы – с большим опытом. Не однажды бывали в русском тылу. Думаю, что нам будет достаточно десяти дней.
– Итого семнадцать дней?
– Получается, что так.
– Мне нравится ваш план, гауптштурмфюрер, он хорошо продуман даже в деталях. В каждой строчке чувствуется ваш солидный диверсионный опыт. Что мне не нравится, так это сроки! Сделаем вот что… Даю вам три дня на подготовку агентов и еще пять дней на осуществление акции. Всего восемь дней! Ситуация на фронте меняется каждый час, и нам нужно опередить русских.
– Сделаю все, что в моих силах, господин обергруппенфюрер. Но в этом случае мне нужен человек, который бы мне подробно рассказал об охраняемом объекте.
– У меня есть такой человек, – после некоторого колебания произнес Кальтенбруннер. – Он служит в штабе Девяносто первого стрелкового корпуса. Начиная со второго дня операции, он будет ждать вас в шесть часов вечера у разрушенной церкви поселка Яровичи.
Вытащив из кармана коробок спичек, Кальтенбруннер нарисовал на этикетке три восьмерки и положил его перед Штольце.
– Как я его узнаю?
– Одет он будет в форму офицера Красной армии. Высок, худощав, крепок. Он подойдет к вам и попросит закурить. Вы покажете ему вот этот спичечный коробок и скажете: «Дедовский самосад, если он вас устроит». Он должен ответить: «Мне все равно, главное, чтобы дымило хорошо».
– Он будет знать о нашем плане?
– Это ему не нужно. Мы не можем так рисковать. Расскажете ему все сами, когда встретитесь. Он объяснит, как лучше организовать нападение на архив. Узнаете от него другие важные детали: когда смена караула, сколько человек остается в здании в ночное время и прочее. При необходимости он сможет даже помочь людьми.
– Это хорошо.
– Значит, вы собираетесь перебираться через линию фронта под Несвижем?
– Да. Сейчас там бои, это лучшее время, чтобы пройти незамеченными и затеряться.
– В оперативном плане я прочитал, что вы хотите отправиться к капитану военной разведки Хольцу?
– Так точно! Шестьсот сорок первый моторизованный пехотный батальон. Он хорошо знает район и может нас перевести через линию фронта.
– Я бы посоветовал вам обратиться к майору Шрадеру. Он служит в третьей пехотной дивизии, седьмой противотанковый батальон. Правда, находится там недавно… Прежде служил в центральном отделе «Абвер-Заграница». Весьма ценный работник, он хорошо знает этот район, ему приходилось там бывать в тридцать девятом. Он поможет вам перейти границу.
– Я так и поступлю, господин обергруппенфюрер.
– Правда, в его биографии имеется одно небольшое «но»… Шрадер фанатично предан Канарису, и у меня на его счет имеются весьма нехорошие подозрения… Не исключено, что он завербован английской разведкой. После того как он вас проведет на другую сторону, устраните его!
– Слушаюсь, господин обергруппенфюрер, – не моргнув глазом ответил Штольце.
– Какой будет ваш псевдоним для радиосвязи?
– Заубер. Большинство удачных операций проходили под этим псевдонимом. В разведшколах меня тоже знали как гауптштурмфюрера Заубера.
– Хорошо, пусть так и будет, не будем ничего менять. И еще… Эта операция будет находиться непосредственно под контролем фюрера. И последний вопрос: вы, кажется, бывали на Тибете?
– Да. По личному распоряжению фюрера.
– Насколько мне известно, ваша экспедиция прошла очень успешно?
– Более чем… Мы сделали все, что от нас зависело. Артефакты были доставлены фюреру.
– Это очень хорошо, что вы интересуетесь эзотерикой. Надеюсь, что эти знания будут востребованы. Что ж, можете быть свободны.
Вильфрид Штольце бодро поднялся. При этом он почувствовал, что взвалил на свои плечи большую ответственность. Распрямился еще больше, чтобы обергруппенфюрер Кальтенбруннер не заметил на его плечах тяжесть, и твердым уверенным шагом вышел из кабинета. На выходе из здания ему вдруг показалось, что на углу он рассмотрел сухощавую долговязую фигуру полковника Эриха Коха. Но оборачиваться не стал: скверная примета, пусть все идет так, как предначертано.
Обергруппенфюрер открыл папку и вытащил копию записки, отправленной Шелленбергом рейхсминистру Гиммлеру. Еще раз внимательно перечитал.
Вальтер Шелленберг просил у Гиммлера, чтобы ему передали штаб «Валли». Допустить этого Кальтенбруннер не мог – в штабе «Валли» были собраны лучшие агенты «Абвер-Заграница», многих из которых он знал лично. Если дело зайдет далеко, придется напрямую обратиться за поддержкой к фюреру, но сначала следовало переговорить с самим Шелленбергом и подыскать подходящие слова, чтобы тот отказался от идеи расширить свое хозяйство за счет него и не пытался склонять на свою сторону рейхсминистра внутренних дел Генриха Гиммлера.
У обергруппенфюрера о Шелленберге давно сложилось собственное представление: весьма беспринципный малый, без всяких правил приличия, хотя в обаянии ему не откажешь. Умеет собеседнику заглядывать в глаза и говорит настолько искренне, что даже беспардонная ложь выглядит в его устах святой правдой. Умеет получать желаемое и для достижения цели идет на любую подлость. Все его действия глубоко просчитаны и выверены, он ничто не оставляет на волю случая, а такой лакомый кусочек, как штаб «Валли», тем более не пропустит мимо себя.
Не далее как вчера они повстречались в приемной Гиммлера, и Шелленберг с печальными интонациями произнес, что чувствует себя обманутым. Причем голос его был настолько проникновенным, что обергруппенфюрер едва удержался от желания утешить его добрым словом. В действительности Шелленберг был гениальнейший актер и большой манипулятор, и сыгранная роль была всего-навсего прелюдией к каким-то конкретным действиям. Его следовало опередить…
Неожиданно в комнату вошел побледневший адъютант и растерянно произнес:
– Господин обергруппенфюрер, только что сообщили: на фюрера в «Вольфшанце» было совершено покушение.
– Что? – невольно ахнул Кальтенбруннер. – Фюрер жив?!
– Да, жив. Ушибы и легкие ранения обеих ног.
– Как это случилось?
– Во время совещания под столом взорвалась бомба.
Вскочив с места, Кальтенбруннер заторопился к выходу:
– Я выезжаю в «Вольфшанце», немедленно!
О проекте
О подписке