Отзывы на книги автора «Евгений Шварц»

Вот она война во всем ее неприглядном облике. И не так уж плохи эти немцы в обычной жизни: работяги и примерные семьянины. Но власть хочет войны и отправляет своих мужчин с оружием на врага. Если бы не Оказавшись в тесном подволе немец и русский провели там ночь, узнав друг друга поближе. Ненависть исчезла. Враг оказался хорошим парнем, только как же его угораздило... Но снаружи жизнь диктует свои правила и людям из разных лагерейнельзя быть друзьями. Так и эти - выбравшись снова стали врагами.

Сказка о том, как волшебник делал роботов. Однажды он превратил лошадь в кота и через месяц вернул её обратно в лошадь. Мне сказка понравилась, потому что она забавная, а роботы умные. А моему папе не понравилось, он сказал, что сказка глупая.

Конечно, жизнь молодых и начинающих супругов - это неисчерпаемая тема для драматургии, просто бесконечное поле для экспериментов. Пьеса мне показалась не очень удачной, хотя думаю, это очень подходило для театра 50х годов.. Позднее уже и Радзинский, и Часы с кукушкой и наверняка еще яркие работы. Хотя, Шварц естественно, окрасил это по своему оригинально, сделав еще участниками пьесы медвежонка и куклу, повидавших на своем игрушечном пути разные пары. Так что можно невольно и улыбнуться.

В доме восемь на Сенной
Жили-были муж с женой.
Им пришлось, беднягам, худо,
Но спасло от смерти чудо.
Научила их беда,
Разбудила навсегда,
Вразумило состраданье.
И на этом – до свиданья!

Истории этого писателя всегда очень весёлые и интересные. Больше всего понравился сказка «Рассеянный волшебник»
Иван Иванович Сидоров был настоящим волшебником-инженером. Он изобретал разные полезные приборы и машины. Был Иван Иванович очень рассеянным. Однажды волшебник гулял вместе со своим железным помошником в лесу. Там они встретили мальчика везущего на мельницу зерно. Волшебник решил показать свои чудеса мальчику и с помощью уменьшительного зоологическое стекла превратил лошадь в кошку. Да вот беда, забыл волшебник, что увеличительное зеркало у него в ремонте осталось. Пришлось мальчику домой с кошкой возвращаться. Через неделю Иван Иванович вернул лошади прежнее состояние, но кошачьи привычки у неё остались. Лошадь продолжала гулять по ночам, мяукать и ловить мышей.

так уж получилось ,что совсем недавно прочла классический вариант сказки Андерсена "Снежная королева" и всё еще свежо в памяти, поэтому чтение сказки Шварца оставило в недоумении... Как говорится, найти три отличия... Не найду((( И какой смысл был в этом переписывании не пойму((( ну разве что, малюсенькая сказочка про ступеньки:

Жили-были ступеньки. Их было много – целая семья, и все они вместе назывались: лестница. Жили ступеньки в большом доме, между первым этажом и чердаком. Ступеньки первого этажа гордились перед ступеньками второго. Но у тех было утешение – они ни в грош не ставили ступеньки третьего. Только ступенькам, ведущим на чердак, некого было презирать. «Но зато мы ближе к небу, – говорили они. – Мы такие возвышенные!»

а в целом та же самая сказка, и советник коммерции не добавил своим присутствием ничего нового((((

Начну теперь новую тетрадь. А вдруг жизнь пойдет полегче? А вдруг я наконец начну работать подряд, помногу и удачно? А вдруг я умру вовсе не скоро и успею еще что‑нибудь сделать? Вот и вся тетрадь.

Трудно мне даются подобные книги. То, что так ценно в них, - соприкосновение с чувствами и мыслями уже умершего человека, - вводит меня в депрессивное состояние. Особенно когда записи, как в данном случае, на последних страницах наполнены предчувствием смерти.

Итак, если вы берёте эту книгу, то не забывайте, что дневники Евгения Львовича - чтение на любителя. Нужно либо интересоваться самим Шварцом, либо любить читать дневники как таковые. Но не ждите чего-то невероятного. Не ждите тайн и интриг. Не ждите критики эпохи. Дневники эти - смесь настоящего и прошлого Шварца, его воспоминания и быт, портреты его знакомых и знаменитых современников. Все события достаточно личные, хоть и с опорой на историю, потому что куда же без неё. Время перемешано. Язык по-шварцовки приятный, но местами предложения неуклюжи, скованны. Почему же?

По бессмысленной детской скрытности, которая завелась у меня лет в тринадцать и держится упорно до пятидесяти, не могу я говорить и писать о себе. Рассказывать не умею. Странно сказать — но до сих пор мне надо сделать усилие, чтобы признаться, что пишу стихи. А человек солидный, ясный должен о себе говорить ясно, с уважением. Вот и я пробую пересилить себя. Пишу о себе как ни в чем не бывало.

Очень важно помнить об этом, чтобы в какой-то момент не начать возмущаться. Это же именно дневники, а не специально написанные воспоминания.

Я пишу не для печати, не для близких, не для потомства — и все же рассказываю кому‑то и стараюсь, чтобы меня поняли эти неведомые читатели.

Рассчитываю я, что мои тетрадки прочтутся? Нет. Моя нездоровая скромность, доходящая до мании ничтожества, и думать об этом не велит. И все же стараюсь я быть понятым, истовым, как верующий, когда молится. Он не смеет верить, что всякая его молитва дойдет, но на молитве он по меньшей мере благопристоен и старается быть правдивым…

Думаю, все эти цитаты говорят в тысячу раз лучше меня.
Единственная мысль, которая не дает мне покоя: а стоило ли печать эти дневники? Хотя меня эта мысль всегда волнует, когда дело касается личных записей. Нет, это, конечно, очень ценный материал для определенной группы людей, тут я даже не спорю. Сама из этой группы. Но все, что писал Шварц, он писал в первую очередь для себя. Стоило ли открывать миру то, что он, может быть, никогда не хотел?..