Я подошел к стойке раздачи, взял поднос, наставил на него салатов, налил в тарелку борща, положил второго – раздатчика тут не было, все делали сами, даже объявление висело: «Курсанты обслуживают себя сами, грязную посуду сбрасывают в бак для посуды».

Обозрев эту громоздившуюся на подносе гору еды, я подумал и подошел к столику Ласки.

– Можно к тебе присесть?

– А зачем?

Я сделал глупое лицо и сказал:

– Ну как – сейчас я присяду, потом сделаю какое-то забавное замечание, ты улыбнешься, мы вступим в разговор, в процессе разговора почувствуем приязнь друг к другу, решим закончить беседу у меня в комнате. Там выпьем, расслабимся и на основе одиночества и оторванности от привычной среды вступим в интимные отношения… два раза. Или три – я сегодня в ударе. Так как, я присяду?

– Хм… присядь, – улыбнулась Ласка. – Хорошо у тебя язык подвешен! Только вот интимных отношений не обещаю. А так – почему бы и не пообщаться? И правда скучно. А где ты научился так излагать свои мысли?

– В тюрьме. Меня учил один из самых крутых в стране аферистов – Профессор его погоняло.

– Ты был в тюрьме? – удивилась девушка. – За что? За кражу подштанников с коммунальной кухни? Или за совращение малолетних неформалок?

– Если бы! Тогда я бы был почтенный крадун или брачный аферист! Сидел всего лишь за колдовство и снятие порчи.

– Ага, вот откуда у тебя имя Колдун… Ну что, Колдун, пошли исполнять следующую часть твоей программы-максимум? Доел?

– Доел. Пошли.

Мы направились в мою комнату под взглядами наших соратников по группе и под неусыпным взором невидимых телекамер.

Подходя к двери комнаты, Ласка сделала неприличный жест куда-то вверх и со злобой сказала:

– Смотрите, сволочи! Еще не на все вы наложили свою лапу!

Она толкнула дверь и вошла в мою берлогу.

Конечно, уже через час мы были в постели. Ласка обладала невероятно привлекательным телом – смесь спортивной девчачьей фигуры, мальчишеских бедер и полной груди одалиски.

Она оказалась очень страстной – уверен, от ее стонов и криков у всех, кто подглядывал в этот момент за нами через камеры, была устойчивая эрекция. Надеюсь – они стали после этого импотентами.

Я вначале испытывал неловкость, зная, что за нашими выкрутасами наблюдают внимательные и похотливые глаза, а потом это даже стало возбуждать, и я развернулся во всю силу, держа в руках бедра трепещущей смуглой Ласки, содрогающейся в череде непрерывных оргазмов.

Это безумие продолжалось часа два, потом Ласка оторвалась от меня, спрыгнула с постели и, закинув на плечо свои штаны и майку, как была голышом, открыла дверь и вышла за порог, сказав:

– Хорошего понемножку. Это было здорово, но спать я люблю одна. Ты молодец – как-нибудь повторим это дело. И почему я раньше не спала с теми, кто долго сидел и был все это время без бабы? Я много потеряла!

Она озорно усмехнулась, и ее босые ноги зашлепали по пластиковому полу коридора, я же остался лежать на постели, среди запахов женщины, мокрых пятен и сумбурных мыслей о происшедшем.

«День прошел хорошо», – подумал я и моментально уснул, несмотря на то что тело ломило от непомерных перегрузок, болели синяки от ударов, полученных на тренировке, и ныла вывернутая Мастером рука. А может, именно потому и уснул как убитый – плюс ко всему два часа приятной физкультуры с новой подружкой.

Новый день повторил прежний, без изменений, за исключением того, что больше попыток заставить меня вызвать «слизняка» не было.

Ласка вела себя ровно, будто и не скакала на мне вчера, как на необъезженном жеребце, – похоже, для нее это было не впервой.

В столовой ее не было, так что вечером я поплелся домой один и очень удивился, когда увидел ее в своей постели, уже раздетую и готовую к сексу.

– Ну что встал? Не нравлюсь? – Она приподняла обнаженную гладкую ногу совершенной формы и пошевелила розовыми пальчиками. – Смотри-ка сюда, а мне нравится мое тело!

– Мне тоже оно нравится! – внезапно охрипшим голосом сказал я и, на ходу сбрасывая с себя одежду, помчался к вожделенной цели.

Ласка хихикнула, стала притворно отбиваться, и все закончилось к нашему вящему удовлетворению – стонами, криками, судорогами наслаждения и мокрыми телами, скользкими от любовного пота.

Спал я опять один – да и к лучшему, я тоже не люблю спать с кем-нибудь, самое то – встретились, покувыркались и разошлись по своим комнатам. Только в этот раз я нашел в себе силы дотащиться до душа и все-таки смыть с себя любовные соки и пот – хоть и трудно было поднять свое измученное тело. Подумалось: эдакими темпами я загоняю себя вусмерть – днем Мастер измывается, вечером Ласка, – и куды крестьянину подацца?

Следующий день принес сюрприз – нет, не в боевой подготовке. В кабинете, где обсуждали мои способности, снова сидели куратор и профессор – я так и не узнал его имени, профессор и профессор, и вообще мне до лампочки его имя. Скорее всего, и у куратора было не то имя, которое он мне назвал. Имена в этом мире рыцарей плаща и кинжала имели второстепенное значение…

– Итак, молодой человек, сейчас вы продемонстрируете нам, как вы умеете напускать порчу. Объектом будет вот этот человек. – Профессор указал на тридцатилетнего мужчину с жестким взглядом и шрамом на щеке. – Сосредоточьтесь и напустите на него порчу. Давайте, давайте, не стесняйтесь – он в курсе, на службе и полностью осознает последствия.

Я пожал плечами, сосредоточился… и у меня ничего не вышло. Еще раз попробовал – опять не вышло. Третий раз – ноль.

– Не могу, не получается, – удрученно сказал я. – Наверное, в прошлый раз у меня вышло потому, что я сильно ненавидел этого полковника, а этого человека и знать-то не знаю.

– Ага. Ясно, – задумчиво сказал профессор, – ментальный барьер. Основан на порядочности испытуемого – нельзя вредить тому, кто не сделал ему зла. Я что-то подобное и предполагал.

Он кивнул человеку в камуфляже, тот подошел ко мне и ударом ноги в грудь сбил меня со стула, потом начал пинать меня ногами, попадая во все болезненные и уязвимые места. Я вертелся ужом, сопротивлялся, вернее – пытался сопротивляться, но он был безжалостен и избивал меня со знанием дела.

Уже почти теряя сознание от боли в разбитом носу, в отбитых почках, я выстрелил в него «слизняком», и это был «слизняк» в два раза больше, чем на полковнике!

Он обхватил его голову, как огромный нарост, и человек прекратил избиение, застонав и схватившись за нее.

Я злорадно смотрел, как он корчится у стены, и чувствовал, как в меня вливаются силы и заживают мои раны. Легко поднявшись, я сел на стул и продолжил наблюдать за мучениями палача. Кровь у меня уже не капала, синяки исчезли, и даже усталость пропала, будто и не было тяжелого, насыщенного занятиями дня.

– Колдун! Сними с него проклятие! – приказал куратор, с тревогой глядя на корчи человека в камуфляже.

Я немного выждал, кивнул и медленно пошел к пострадавшему. Мне хотелось еще немного оттянуть момент освобождения его от «слизняка» – вливаемая «слизняком» сила была так восхитительна, так хороша… Теперь я до конца осознал, как смог продержаться в вонючем СИЗО – если бы не то, что на полковнике сидел мой «слизняк» и передавал мне его здоровье, мне было бы очень, очень тяжко.

Наконец я справился с собой, подошел к зажавшему голову человеку – было такое впечатление, что его руки уходят куда-то в угольный мешок, – и легко коснулся «слизняка» рукой. Тот привычно неслышно хлопнул и исчез в сером вихре.

Мою голову кольнуло, я потер висок, но все было нормально – никаких последствий резкого разрыва с выпущенной мной сущностью не ощущалось, я также чувствовал прилив сил, свежести и был бодр, как будто отдыхал много-много часов.

Наоборот, палач в камуфляже выглядел отвратительно – он был бледен, исхудал и словно постарел на несколько лет, стоял дрожа и пошатываясь, как пьяный.

Профессор достал телефон, потыкал в кнопки, и через несколько минут камуфляжника укатили на каталке для обследования.

Куратор и профессор были чрезвычайно довольны, только что не мурлыкали:

– Великолепно, молодой человек! Эдак мы и сломим ваш ментальный барьер, и вы сможете кидать проклятие, ненаучно выражаясь, на любого человека! Тут ведь как: надо, чтобы вы знали, что невыполнение приказа – ненаправление проклятия на объект, всегда связано с болью. Ваш организм это запомнит и будет выпускать «слизняка» каждый раз, как вы пожелаете. Кстати, а почему эффект проклятия был таким явным? Мне казалось, что вмешательство в организм проклятого идет слабее, как вы думаете, молодой человек?

И вот тут я допустил ошибку – занятый своими мыслями, ляпнул то, что было у меня в голове:

– Потому, что он сильно избил меня, а «слизняки» это не только и не столько проклятие, они служат для восстановления жизненных сил, здоровья своего хозяина! Вот почему.

Куратор и профессор переглянулись, а потом куратор с непонятной мне интонацией медленно сказал:

– Значит, чтобы ускорить процесс умирания объекта, вытягивания его жизненных сил, надо нанести ущерб твоему телу, и чем больше ущерб, тем больше энергии надо на восстановление, и тем скорее скончается проклятый… ин-те-рес-но…

У меня замерло сердце – ну песец! Какой я болван! Ну кто, кто тянул меня за язык? Эти люди не остановятся ни перед чем… и я дал им такой прекрасный и эффективный способ убивать людей с различной степенью замедления, а самое главное – я при этом буду терпеть страдания! Стоит прострелить мне грудь, когда я буду в связи со своим «слизняком» на жертве, и жертва неминуемо отдаст мне все свои силы! О боже мой… ну я и попал…

В это вечер Ласки не было. Я полазил в Сети, почитал сайты, посмотрел новости и спокойно лег спать. Конечно, мне хотелось бы, чтобы она пришла, – чисто физически, а морально – можно немножко и отдохнуть.

В последующие несколько недель я немного сблизился с остальными своими соратниками. Особой дружбы не было, она не поощрялась, хотя по понятным причинам никто не собирался останавливать связи между мужчинами и женщинами – даже такие жесткие руководители, как наши кураторы, прекрасно понимали, что нельзя противостоять инстинктам, запретом тут ничего не сделаешь.

Они и не запрещали. Они только нагружали нас так, что домой мы приползали высунув язык, как загнанные лошади.

Ласка приходила ко мне довольно часто – иногда два дня подряд, иногда три, – нас практически ничего не связывало, кроме отмороженного, отвязного секса, в котором она была мастерица, не знавшая никаких запретов, никакой брезгливости или недозволенности.

В нашей паре, скорее всего, вела она – несмотря на кажущуюся хрупкость и субтильность, обладая сильным, развитым телом и железной волей.

Мы не разговаривали ни о чем, кроме секса и некоторых нюансов работы. Иногда мне казалось, что рядом со мной лежит не человек, не женщина, а некий прибор, механизм для удовлетворения моих страстей, а иногда – наоборот – что я для нее не парень, с которым она проводит время, а механизм для удовлетворения ее похоти.

С этими рассуждениями я совсем сломал голову и решительно приказал себе забыть о них: идет как идет – мне хорошо с ней, лучшей сексуальной партнерши у меня не было за всю мою недолгую жизнь (чего там, пара девчонок, одна из которых меня наградила триппером, пришлось втихую от матери колоть уколы), так что зачем мне суетиться? Нет душевной близости? А может, и к лучшему – зачем мне сейчас создавать какие-то отношения, в которых я точно долго не останусь, после того как покину это заведение, после обучения.

А обучение шло полным ходом – скоро мы занимались по десять часов в день, и темп тренировок нарастал.

После того как несколько месяцев нас готовили к рукопашных боям, настал момент, когда мы должны были показать, на что способны, как мы усвоили уроки убийства. Да, мы спарринговались, да, иногда даже наносили друг другу такие удары, что противник терял сознание, несколько дней не мог заниматься, но мы не убивали. А без того чтобы убить по-настоящему – какие мы убийцы.

Наши добрые наставники это предусмотрели – мы не только должны были быть настоящими убийцами, но еще и должны были быть повязаны кровью, до конца.

В общем, настал черед «манекенов». Да, именно так здесь называли людей, которых мы должны были убить. К этому нас подводили месяцами, промывали мозги: рассказывали об очищении государства от плохих людей, о тех, кто не имеет права жить – педофилы, маньяки, серийные убийцы, сумасшедшие изуверы, – да, я знал о таких, всегда знал и, когда видел их по телевизору, негодовал, что их оставляют жить, сажают в какие-то колонии пожизненно… уничтожать их надо! Вот только никогда не задумывался – а кто будет их уничтожать, кто будет палачом?

Теперь оказалось – палачами предстояло стать нам. Это произошло после полугода нашего обучения. К этому времени мы прошли большой курс рукопашного боя, с оружием и без оружия, фактически уже были на уровне сильного спецназовца – наверное, еще круче, специальные тренировки, ежедневно, без выходных, без праздников, по шесть часов в день, волей-неволей станешь крутым.

Так что однажды утром Мастер встал перед строем и сказал:

– Сегодня приступим к реальным боям с реальными противниками. Никаких ограничений. И у противника и у вас задача одна – убить. Если он убьет кого-то из вас, его статью переквалифицируют, или его спишут по здоровью – якобы умер, а на самом деле куда-нибудь переведут, это ему обещано. Вы должны его убить любым доступным способом – рукопашным или своими способностями. Как умеете. Но убить обязательно. У вас сегодня будет по два противника. И так будет постоянно, все время ваших тренировок – вы будете убивать людей, пока это не станет для вас простым делом, как нарезать хлеб. Чтобы вас не мучила совесть, скажу, что на счету каждого из этих людей по несколько загубленных душ – некоторые убивали ради развлечения, мучили, пытали, издевались над детьми, рвали их на части. Вы обязательно должны их добить, если раните, как и они добьют вас. Если они вас не добьют – убьют их. Если вы не добьете – вас изобьют так, что вы долго не сможете встать, а потом снова поставят напротив этого противника. Остаться в живых должен только один, учтите это. Скидок на то, что против вас мужчина сильнее и выше вас, не будет. Вы подготовлены, они нет, вы тренированны, а многие из них нет, хотя среди них есть очень сильные и тренированные люди – бывшие бойцы, боксеры, единоборцы. В общем, все как в жизни. Теперь вы будете в месяц убивать по несколько человек, сколько – это решим мы, когда увидим, что вы готовы к убийству. Выбор противников определяется жеребьевкой – вон там стоит коробка, идете и вытаскиваете по одному номеру. Все, пошли!

И мы потянулись к простой картонной коробке, в которой лежали чьи-то жизни…