– Как имя пациента? – спросил медбрат кареты реанимации водителя Кадиллака.

– Николай Эссе.

– Сколько полных лет?

– Я не знаю. Вон она была с ним, – указав на Катерину, ответил он, продолжая общаться с полицейским.

– Вы были с ним? – обратился медбрат к Кате.

– Да.

– Вы ему кто?

– Жена. А в какую больницу вы его?

– В Склиф.

– Сколько ему полных лет?

– Тридцать восемь, ой, тридцать девять.

Только, когда все формальности с медработниками были пройдены, Катерина вспомнила про телефон и желание позвонить отцу. Она подошла к автомобилю и полезла за своей сумочкой, как вдруг издала возглас ужаса и отпрянула от дверцы. Стоящие рядом полицейские схватились за оружие. Повисла секундная пауза.

– Он! – едва слышно сказала Катя. – Это он!

– Кто, он? – спросил полицейский, осторожно заглядывая в открытую дверь, на всякий случай, держа готовый к стрельбе пистолет перед собой. – Кто, он?

– Это тот, кто бил битой!

Следователь осмотрел такси, и никого там не найдя, опустив пистолет, повернулся к застывшей в ужасе Кате.

– Там нет никого. – Успокаивающим голосом сказал он, – Вам померещилось.

– Нет. Вон там фото.

Следователь еще раз посмотрел в салон и увидел на сидении папку с торчащим из неё листом с фотографией. Он осторожно взял её и вынул лист, рассматривая фото.

– Вы уверены?

– Да. Это он.

– Хорошо. Меня зовут Данил Евгеньевич Муромец. Следователь. Скажите, а откуда у Вас это фото?

– Это связано с работой мужа.

– А кем работает Ваш муж?

– IT-специалист.

Следователь достал свой телефон с намерением сфотографировать лист.

– Позволите?

– Да, конечно.

Он сделал фото, нажал несколько кнопок и позвонил.

– Ало. Привет. Я там тебе фото кинул. Прогони по базе данных, через прогу распознавания лиц. Да! И перезвони, если будет результат.

***

Катерина в очередной раз набрала телефон отца, но абонент не отвечал. Она не могла знать, что в этот же самый момент в научно-исследовательском институте, в котором работал её отец, происходит очень важное мероприятие – демонстрация разработки его лаборатории Военной приёмке.

Профессор Хомов с коллегами сидел за пультом с множеством мониторов напротив окна в огромный крытый павильон. В павильоне, как на ладони был виден муляж руин нескольких улиц и домов в натуральную величину. Профессор объяснил человеку в штатском, с товарищами в мундирах с большими звёздами на погонах, суть эксперимента, комментируя действия, происходящие на импровизированном «поле боя».

– Товарищ генерал, где-то в руинах спрятался условный противник с заложниками. Бойцы спецназа выдвигаются на позицию, – профессор показывает на группу бойцов в левом углу павильона. – Им не известно местонахождение заложников и террористов, и неизвестно их количество. Сейчас бойцы спецназа в составе двух групп попарно займут подходящие позиции. Номера «один» наденут приборы и погрузятся в кратковременный мета-сон, тогда, как номера «два», будут обеспечивать их безопасность.

– Сон на поле боя? – С сомнением в голосе прокомментировал генерал, – мне это слабо представляется.

– Товарищ генерал, это мета-сон, он вызван мед.препаратами. Не является глубоким и контролируется с помощью аппаратуры. Мы можем на наших мониторах наблюдать, что конкретно происходит внутри мета-снов. В целях безопасности, бойцы номер «два» имеют возможность быстрого вывода объекта из сна в случае реальной опасности.

– Ну, допустим. Что дальше.

– Вот, товарищ генерал, взгляните на монитор.

На мониторе сквозь рябь и помехи активизировалось движение по муляжу города от первого лица.

– Обратите внимание, вот боец «один» группы «А» во сне подходит вот к той телефонной будке, – профессор указал на муляж города в окно, и генерал перевел взгляд с будки в окно и обратно.

– Допустим…

На экране вспыхнули огоньки автоматных очередей.

– Извините, звук пока мы не научились вычленять из гамма-волн мозговой активности. В данный момент боец «один» группы «А» обнаружил противника за телефонной будкой и уничтожил его. А вот здесь – профессор привлёк внимание генерала ко второму монитору – мы можем наблюдать, как боец «один» группы «Б» обнаружил заложников и нейтрализовал охрану.

– Но это же, я так понимаю во сне?

– Совершенно верно. Это во сне, но! Дело в том, что этот сон, по неизвестной нам пока причине является реальным предсказанием. Попадание сто из ста. Вот, обратите внимание. Сейчас бойцы «один» групп «А» и «Б» вышли из мета-сна и им уже известно, в каких местах реально спрятались условные террористы. Наблюдаем. – Профессор пригласил рукой наблюдать через окно за дальнейшими событиями, которые развивались, как было только, что показано на мониторах. Раздался голос в динамиках:

– Террористы уничтожены, заложники целы, потерь нет. Задание выполнено.

Профессор пододвинул микрофон и, нажав на кнопку, произнёс:

– Прекрасно. Перерыв сорок минут, и на исходные.

– Профессор, – сказал генерал, – а для какой цели необходимо бойцов, которые погружаются в сон, выводить на линию огня? Неужели нельзя делать это в более безопасном месте?

– Мы работаем над этим, но дело в том, что те, кто подвергаются процедуре седации, то есть, погружению в мета-сон, пусть и не глубокой, для выполнения поставленной задачи должны пройти так называемую «линию опасности». Так сказать – вступить в игру, если так можно сказать. В хоккей можно сыграть, только если выйдешь на поле. В целом, технология уже «отработанна», многократно проверена и подтверждена экспериментально. Её можно использовать, как в реальной операции или для тренировок бойцов, так и разведывательных целях.

– Не слова больше, профессор, я понял. Продолжайте работу над программой. Финансирование по линии нашего ведомства получите.

– Спасибо, товарищ генерал.

Человек в штатском и сопровождающие его лица, попрощавшись, вышли. Профессор, облегчённо выдохнув и вытерев пот со лба сел на край стола. Он чувствовал вибрацию звонков ему приходящих, но не мог ответить раньше. Вот и сейчас задрожал телефон.

– Ало. Привет дочка! Прилетели?

– Пап, у нас беда. – Услышал он перепуганный и срывающийся голос дочери.

– Что такое? – с волненьем спросил отец.

– На нас напали. Николая увезли в Слиф.

– Ты где?

– Пока на месте нападения. На какой-то заправке на Каширке.

– Уточни адрес. Я сейчас буду!

– Нет, пап. Езжай к Николаю. Я пока тут с полицией, позже подъеду.

Связь разъединилась. Профессор удивлённо посмотрел в потухший экран телефона, провёл рукой по бороде и, повернувшись к ассистенту, произнёс:

– Алёша, заверши эксперимент без меня. Значит так, имитация расстрела заложников и разделение заложников на группы. А мне срочно в Склиф. Сегодня, пожалуй, уже не приеду.

– Хорошо, шеф, – чувствуя, как его начинает, буквально распирать от собственной важности ответил молодой ассистент профессора по имени Алёша.

***

      Катерина закончила разговор и посмотрела на следователя Муромца. У того, стоящего рядом и ожидающего окончания её разговора, неожиданно зазвонил телефон, заставив обоих едва заметно вздрогнуть. Он поднял трубку, и его лицо буквально на глазах стало серьёзным и собранным.

– Ошибки быть не может? Точно? Ты уверен? Хорошо, понял. «Ставь всех на уши», Химик проявился.

Он выключил телефон и глубоко вздохнув, обратился к Кате.

– Вам придётся проехать с нами. Появились некоторые вопросы. Так, а где водитель Кадиллака?

Полицейские, что стояли рядом только руками развели.

– Был тут еще несколько минут назад.

– Срочно пробить автомобиль по базам. Кто объяснения с него брал?

– Я, – отозвался один из полицейских.

– Дай сюда. Он документы показывал?

– Да. Вот, – протягивая блокнот, ответил тот.

Читая записи, написанные почти детским корявым подчерком, у следователя слегка расширились глаза от удивления, он посмотрел на полицейского, затем прочитал вслух:

– Махмуд Ицхакович Иванов? Ты серьёзно? И тебя ничего не смутило?

***

В туже секунду тонированная «Лада» свернула с Каширки в какой-то просёлок и скрылась чаще прилегающего леса. Химик и щуплый ехали молча. Внезапно зазвонил телефон. Химик нехотя вынул его и, посмотрев на экран, как-то кисло улыбнулся.

– Махмуд. – Произнёс он и поднёс трубку к уху. – Да, Махмуд. Что? Узнала? Понял. Ты ушел? Уезжай из столицы. Будь на связи.

– Э-э-э, братан, – протянул щуплый, – считай, тебя уже все менты Москвы ищут. На дно надо.

– После. Рули на хату. И лапатник дай.

– В натуре, он мой!

– Кошель на бочку! Меня бабки не интересуют. – Для верности, схватив щуплого за воротник.

– Хорошо – хорошо, на, бери, сказал тот, протягивая кошелёк Химику.

Химик из кучи кредитных карт выудил визитку, кошелёк кинул обратно подельнику.

– Николай, сука его, Эссе, – прочитал Химик, – Не ошибся, значит. А то я немного засомневался. ООО «Корпорация СНА», Новосибирск. Заведующий лаборатории Архитектуры и моделирования сна. Бля! Ненавижу падлу! Снами занимается. Вот пусть теперь спит вечным сном! Сука!

Химик в ярости разорвал визитку на мелкие кусочки и выкинул их в открытое окно. Часть кусочков при этом разлетелись по салону автомобиля.

– Приберись здесь потом. – Стряхивая обрывки визитки с себя на пол автомобиля, сказал он.

***

Вначале было Ничто. Лишь кромешная тьма вокруг. Затем появилась одинокая звёздочка. Еле-еле заметная и очень тусклая. Она, то мерцала яркими всполохами, то совсем гасла. Пока она горела, появлялась возможность хоть как-то ориентироваться, но стоило ей потухнуть… Беспомощность. Полная, тотальная беспомощность. Хотелось жить. Сквозь всё это непонятное Ничто было лишь одно желание – ЖИТЬ! И с каждым разом, когда вспыхивала эта звезда, желание усиливалось в геометрической прогрессии. Всполохи протягивали к нему свои лучи-руки, словно тоже хотели помочь осуществить его желание. Он это чувствовал. Но когда тьма сменяла свет, он не понимал, он не мог определить, что это. Это его чувства или только его желание это чувствовать. Действительно свет желает ему помочь или это он просто хочет в это верить, выдавая желаемое за действительное.

Свет пришел внезапно. Сразу. Одновременно со всех сторон. Николай ощутил себя в центре белого Ничто. И хотя, по-прежнему это было Ничто, оно показалось ему гораздо комфортнее и приятней Ничто тёмного. В нем хотелось оставаться подольше. Хотя, что такое – подольше, когда само понятие времени исчезло? Стёрлось. Растеклось каждой своею секундой в пространство, выворачивая свою суть наизнанку в многомерность бытия. Схлопываясь в одном месте и тут же прорастая тремя, четырьмя, десятью себе подобными витиеватыми узорами белого в белом. Наблюдать за этим можно было бесконечно, но вдруг произошла вспышка чёрного света. Одиночная вспышка и её постепенное, но достаточно быстрое угасание не предвещало ничего доброго. Затем еще раз, но теперь она сопровождалась каким-то хрустом. Нет, не хрустом январского морозного снега, не сухарей в вазочке, перед тем как их бросить в борщ и не сломанной… ветки. Так хрустит ломающаяся человеческая кость, которую организм воспринимает не внешними слуховыми рецепторами, а внутренним ухом. Вспышка опять погасла, и вопреки ожиданиям не повторилась. Не повторилась через мгновение, через два, десять, сто… Он не мог сказать – «Шло время», хотя что-то должно было идти… как-то этот промежуток должен называться. Нахождение в неопределённости стало по не многу утомлять Николая. Ему показалось. Или показалось, что показалось. Нет, точно. В этом белом проступили какие-то едва различимые силуэты. Такие же белые, как и всё белое вокруг, но заметные. Он не мог с уверенностью определить, на самом деле они есть или это его разум занялся саморазвлечением, но стало вдруг понятно – скучно уже не будет.

В полной светлоте Николай вдруг увидел свою правую ладонь, сложенную в форме пистолета с взведённым бойком. Она была абсолютно реальной и живой. Он не сомневался, что это его рука. Эту большую букву «W», сложенную из линий складок кожи, он не спутал бы ни с одной другой. Белые полоски на ногте мизинца и заусенец на его кутикуле. Они почти ощутил болезненные ощущения от него. Но вопросов «Как?» или «Почему?» – не существовало. Это его рука, и всё. Рука при этом тонула в пустоте светлого её окружающего. Он каким-то невероятным способом стал обходить, или сказать точнее – облетать висящую руку, но, при этом, готов был поклясться, что не прилагал для этого никаких усилий. На долю секунды его посетила мысль о том, а есть ли у него ноги… , а тело? Но эта мысль как пришла внезапно, так и исчезла, не обременяя его на рефлексию. Сознание Николая было занято куда более насущной проблемой – в кого направлена его рука, сложенная в форме пистолета.

В эту секунду, минуту, час, день, вечность, он внезапно ощутил, чьё-то присутствие. Это нечто находилось рядом, дыша, как говорится, в затылок. Николай ощутил одновременно два противоречивых чувства – желания обернуться и посмотреть, что там и никогда не знать, что там, потому, что он уже это знал. Он остался на месте, так и не приняв решения. Тогда это нечто приняло решение за него. Оно появилось между ним и всё ещё висящей, сложенной в фигуре пистолета рукой. Оно было гигантского размера шоши.

Николай не мог вспомнить, откуда он знает, что это слово – шоши, но он точно знал, что это обитатель планеты Синее око.

– Стоп, – подумал Николай, – планета. Планета Синее око. Шоши – тварь с планеты. Так… они нападают на всё что выше их.

Он посмотрел на шоши и облегченно выдохнул. Она была много выше его.

– Стоп! Выдохнул? Я дышу! – Подумал он.

В эту секунду прозвучал выстрел, и голова шоши взорвалась кроваво красными ошмётками, застыв в нескольких миллиметрах от него. Он машинально перевёл взгляд на висящую руку. Рука висела там же, но теперь в ней был зажат пистолет, и ствол был направлен на него, и рука была уже не его.

– Кому предназначался выстрел? Ему или шоши? Спас выстрел меня от шоши, или шоши спасла меня от выстрела?– Подумал он, но на этот вопрос ответа не было.

Туша несчастного шоши скользнула куда-то вниз, беззвучно растворившись в белом, белыми завихреньями растёкшись по горизонтали, словно скользя вдоль невидимого белого пола, а красные кровавые пятна начали занимать пространство, вытесняя собой белый свет. Николай вдруг ощутил жалость к этой ужасной твари, и боль безвозвратной потери пронзило всю его сущность. Это было иррациональное чувство, как показалось ему, но он осознал, что готов расплакаться. В ту же секунду изображение поплыло, так же как когда слёзы расплываются по поверхности глазного яблока. Моргнуть бы, стереть бы лишнюю воду, но нет…нечем…век нет. А единственная рука, принадлежащая теперь не ему, по-прежнему направляла пистолет на него. Но что-то изменилось. Кровь шоши растворялась в белом, плавно и равномерно, меняя свой цвет с красного на розовый, и с розового далее в белый. Повсеместно кроме силуэта, проступившего, словно негатив, за рукой с пистолетом. Однородно розовый силуэт с цветной рукой и реальным оружием, направленным на Николая.

***

Следователь галантно пропустил Катерину в двери следственного комитета. Чуть позже в кабинете он после внимательного сличения фото из дела Химика и листа из документов Николая, обратился к Катерине.

– Так Вы не знаете, кто изображен на этом фото? – и едва встряхнул листком.

– Николаю и мне лицо показалось знакомым, но вспомнить мы не смогли. Да и изображение достаточно размытое. Тут дело в том, что в мета-сне не может быть случайных людей…

– Простите, во сне?

– Да, это работа Николая. Он разработал установку управляемого сна. Можно включить и видеть сон на заданную тему. «Фельдъегерь Его величества», может, слышали? Вот это оттуда.

– Как же, у меня есть. Так это ваш муж, то есть потерпевший… он разработчик?

– Да.

– Так, понятно. И что с этим персонажем?

– Так я и говорю, этот, – показав пальцем на листок, – он ему явился. Коля пытался разобраться, но не успел. Тот сам …

– Ничего не понимаю. – Следователь Муромец, опять раскрыл папку с делом подозреваемого, – Вы его не знаете, но он показался вам обоим знакомым, и именно тогда, когда Ваш муж хотел разобраться, тот сам пришел.

– Получается так.

– Хорошо. Вам что-нибудь говорит имя Любич Николай?

Катерина ахнула и автоматически закрыла рот рукой.

– Знакомо?

– Да, в юности был у меня, у нас такой знакомый. Мы вместе поступали в университет.

– Взгляните, – Муромец немного отодвинулся от стола, но папку не подвинул в сторону Катерины, так что ей, чтобы посмотреть пришлось встать и подойти. Не отрывая руки от лица, она лишь замотала головой.

– Это он.

– Присаживайтесь, Катерина Васильевна. Вам он показался знакомым, потому что вы знали его. И судя по всему, знали не плохо.

– Он пытался ухаживать за мной, но я выбрала Николая, то есть Эссе.

– А вот этот мотив уже посерьёзней будет, чем банальное воровство кошелька.

– Скажите, а как вы вообще там оказались?

– Объезжали затор. Водитель решил заправиться.

– Кто-нибудь знал о вашем прилёте заранее?

– Мы летели на вручение премии. Должен был лететь начальник Коли, но он заболел и послал его, то есть нас. Он нам билеты заказал. Ещё я звонила отцу.

– А отец живет…

– В Москве.

В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошел молодой человек приятной наружности. В руках у него была флэшка.

– Данил Евгеньевич, вы сказали, если что найдём, то сразу.

– Да, что там? – Муромец поднял голову и тут же, переведя взгляд на Катерину, добавил, – Знакомьтесь. Это моя, можно сказать – правая рука, лейтенант Володин.

– Володин, – Представился тот, коротко кивнув Катерине, протягивая флэшку и лист с распечаткой краткого перечня содержимого Муромцу. – Вот, обратите внимание, я там пометил, звуковой файл номер двадцать четыре. Включите.

Следователь нехотя вставил флэшку в ноутбук и включил.