Читать книгу «Никого впереди» онлайн полностью📖 — Евгения Сапиро — MyBook.

Атаманов. 1968

Назначение или снятие с должности сравнимо с выращиванием растений в питомнике. Сначала будущий руководящий кадр высаживают в низине. Там, в силу своих способностей, он борется с непогодой и паразитами, сколько положено плодоносит для общественного блага и, самую малость, для себя.

Хорошо, если при этом ему подкинут лопатку или две удобрений, проложат к нему персональную трубочку для орошения, повыдергают сорняки вокруг.

Рано или поздно его вклад в процветание отчизны может быть замечен и положительно оценен. Тогда бережно, по всем правилам агротехники, ценный кадр пересадят повыше. Поближе к солнцу и теплым дождям.

Но может получиться и по-другому. То ли засуха случится, то ли порывом ветра нашего героя покорежит или, к примеру, из земли вырвет. А может, и сам он вместо того чтобы обеспечивать привес плодов на ветках, начнет либеральничать с вредителями, полезет вширь, в поросль. За эти подвиги его могут пустить на дрова. А на его место в лунку посадят нового, молодого. С наставлением: расти, дорогой наш кадр, но подобных ошибок не повторяй.

В Камской области в 1968 году кадровый вопрос на самом высоком уровне решился по оптимистическому варианту. Первого секретаря обкома перевели в Москву на должность союзного министра. Наиболее вероятными претендентами на пост, обладатель которого через небольшой промежуток времени становился членом ЦК КПСС и депутатом Верховного Совета, были двое: председатель облисполкома и первый секретарь горкома областного центра.

Секретарю ЦК, попросившему нового министра «не для протокола» охарактеризовать своих бывших подчиненных, было доложено кратко, но четко:

– Оба крепко, по-мужски, ведут свое хозяйство, народ и того и другого уважает, оба инициативны, и при этом не… залупаются.

Перед тем как произнести последнее слово, министр сделал паузу. В молодости этот наглядный термин он частенько и со смаком озвучивал в производственной обстановке. Но, став вторым секретарем обкома, перевел его в разряд «непечатных». В шестьдесят втором, на ноябрьском пленуме ЦК, его участникам раздали свежий номер «Нового мира» с «Одним днем Ивана Денисовича»[20]. Перелистывая повесть во время заседания, будущий министр наткнулся на родное до боли слово. И хотя немедленно его реабилитировал, каждый раз просчитывал: этому товарищу мы его, наше любимое, доверительно произнесем, а этот еще не дозрел.

– Отдать предпочтение кому-то из них я не готов, – продолжил министр, – к тому же мне еще не приходилось видеть, как они ведут себя в конфликтной ситуации.

– Зато сейчас в ней оказались оба, – заметил его собеседник. – Придется нам недельку-две подождать с назначением. Может, что-то и прояснится. Заглянуть в мысли претендентов нам сегодня не под силу, но внешне оба вели себя правильно: продолжали тянуть свою лямку, избыточной активности не проявляли.

У каждого из соперников были свои люди. Подобные вагонам поезда, локомотивом которого являлся шеф. Новое назначение начальника давало реальный шанс многим из членов его команды вслед за «паровозом» въехать на другую станцию, более престижную. Из горкома или облисполкома – в обком. На пару ступенек повыше. Некоторые из «вагонов» имели друзей или приятелей в аппарате ЦК. Обнаружились даже выходы на секретарей ЦК и членов правительства. Людей, которые или непосредственно участвовали в принятии решения, или тех, мнением которых могли поинтересоваться.

Вскоре в каждой из команд выявились лидеры. В облисполкоме эту роль на себя взял заведующий организационным отделом. Из молодых да ранних. Он переговорил с особо доверенными соратниками и поставил задачу: встречаться с кем нужно, звонить, показывать во всей красе достоинства «нашего» шефа. Первым, с кем заворг лично связался в Москве, был камский выдвиженец, заведующий сектором одного из отделов ЦК. В свое время нынешний председатель облисполкома рекомендовал его для работы в ЦК. Выдвиженец этого не забыл и лично связался со своим давним благодетелем:

– Всеволод Борисович! Вы меня обижаете! Сложилась такая ситуация, а я о ней узнаю от третьего лица. Но это так, фон. Хочу согласовать с вами план совместных действий…

Председатель облисполкома Всеволод Борисович Ячменев и план, и действия пресек на корню. Заворгу, проявившему инициативу, было сделано краткое внушение, заканчивающееся словами:

– Распахивать перед начальником дверь можно, но так, чтобы она не врезала ему по яйцам!

Подобные активные действия происходили и в лагере первого секретаря горкома. Их возглавил уже знакомый нам секретарь по промышленности и транспорту Ежиков. Был он человеком рисковым, но всему, в том числе и риску, меру знал.

Владимир Михайлович начал с того, что зашел к претенденту на областной престол.

– Все это можно пустить на самотек. Но учитывая, что советская власть уже закопошилась, думаю, что это будет неправильно. Естественно, ты ни о чем не знаешь.

Претендент не сказал «нет». А зря.

Получив «добро», Ежиков начал вербовку сторонников секретаря горкома. Атаманову он обстоятельно описал сложившийся кадровый расклад и без хитростей, как свой со своим, перешел к делу:

– Надо помогать, Петрович.

– Чем, если не секрет?

– Я с твоим предшественником, заместителем министра, не работал, напрямую к нему обратиться не могу. Но может он много. А именно, выйти на ребят из аппарата ЦК или министру шепнуть – кандидату в политбюро. Тут, Петрович, всякое лыко в строку.

Тот самый «предшественник», которого величали Вячеславом Вячеславовичем, наставник и старший товарищ Атаманова, прошедшие пять лет зря времени не терял. За два с небольшим года он навел порядок на Закавказской железной дороге, за что был отмечен тем, что переведен в Москву заместителем министра.

У Ежикова с Атамановым сложились добрые, можно сказать, приятельские отношения. То, что он услышал в ответ, мягко говоря, его удивило.

– Откровенность за откровенность, Владимир Михайлович! Ты хорошо подумал, в какое положение меня ставишь? А если такое же предложение мне сделают коллеги из облисполкома? Я с ними по работе завязан не меньше, чем с тобой. И дышим мы друг к другу так же ровно. Когда предлагают просто помочь кому-то – это нормально. Но ты мне предлагаешь помогать одному в ущерб другому. Почему я должен выбирать, с кем и против кого дружить? Для меня так вопрос не стоит. Извини, но я тут «третий лишний».

Ежиков побагровел.

– Я думал, что мы с тобой товарищи.

– Все мы товарищи. Господа за кордоном затаились. Ты не нервничай. Разговор этот останется между нами. Но о том, что я тебе сказал, подумай. Это не меня одного касается.

Когда подошло время делать выбор, оказалось, что в личном деле председателя облисполкома были письма поддержки только тех, кого запросил аппарат ЦК. Зато первого секретаря горкома поддержали еще девять «добровольцев». Это был перебор, противоречащий аппаратному правилу: суетливость подозрительна. Через две недели диктор областного телевидения торжественно произнес:

«… Пленум решил организационный вопрос. Первым секретарем Камского областного комитета КПСС избран Всеволод Борисович Ячменев».

Соперник Ячменева – первый секретарь горкома, еще два года, до очередной отчетно-выборной конференции, проработал на своем посту, после чего был назначен директором проектного института.

Владимир Михайлович Ежиков сразу же после пленума стал заместителем председателя городской Комиссии партийного контроля. Приняв грамм двести в своем кругу, он так отозвался о своей новой должности:

– Если ты меня попросишь чем-то помочь, извини, не смогу. А подосрать – только намекни!

Когда под ним зашаталось и это кресло, Атаманов проявил благородство: предложил ему пост директора УМЦ. Сделал это он по совету Нины Дмитриевны, мимоходом обронившей:

– Не пинай убогих!

За совместно прожитую пятилетку «Нина замедленного действия» рассталась с комсомолом и с командой «Локомотив». Зато родила Атаманову сначала дочь и, через год, сына. Первое время она по-прежнему работала инженером по технике безопасности станции Камск-вторая. Когда ее начальника повысили и перевели в отделение дороги, единственным сотрудником, которого он забрал с собой, была Нина.

Шеф был человеком способным и грамотным, но некоммуникабельным. К такому идешь, когда деваться уже некуда. Неудивительно, что нередко негативная информация доходила до него тогда, когда беда вовсю открывала ворота. А вот Нина располагала к себе людей. К ней обращались за поддержкой, только-только почувствовав непорядок или опасность. И она эти обращения доносила до шефа в виде четко сформулированных профилактических задач. Будучи человеком умным, ее способность привлекать к себе людей шеф понимал и ценил.

Став начальником отделения дороги, это ее достоинство оценил и муж. Практически ежедневно за ужином на кухне она рассказывала ему о том, какие ветры дуют в нижних слоях небольшого государства под названием «НОД-4». Жена быстро нашла верный тон для этих сообщений, выдавая мужу только существо проблемы и тех, кого она затронула, и не давая при этом никаких оценок или рекомендаций. Отступала от своего правила, только когда Коля сам спрашивал:

– А ты как бы поступила на моем месте?

И еще Нина бдительно следила, чтобы новости были не только плохие.

Брюллов. 1969

Минуло уже два года после апрельского совещания шестьдесят седьмого, на котором Атаманов поддержал предложение о перепрофилировании УМЦ. Все это время Юрий Брюллов неустанно и упрямо претворял свои зыбкие теоретические построения в железобетонную практику. Начал он с того, что озадачил трех своих плановиков требованием просчитать всевозможные режимы использования производственных мощностей УМЦ. Параллельно этой же работой по договору занималась научная группа политехнического института.

Через полгода «наука» и «практика» подтвердили первый прогноз Брюллова: наиболее выгодным для УМЦ будет изготовление деталей и заготовок опытных и малых серий. При этом раскладе доля заказов железнодорожников не выходила на уровень и десяти процентов. Эта новость не порадовала даже вдоль и поперек прогрессивного Атаманова.

– Это что получается? – задал он вопрос Брюллову. – Отдай жену дяде, а сам иди к бл…и?

– Насколько я разбираюсь в урологии, вы не совсем правы. Давайте посмотрим экономику, – предложил Юра, доставая из портфеля два листа: один с таблицей, второй с графиком.

Атаманов минуты две смотрел таблицу, потом, перейдя к графику, удивленно хмыкнул. Удивляться было чему. По сравнению с существующим режимом использования оборудования и площадей, «хождение налево» обещало увеличение объемов более чем в два раза, а прибыли и того больше, в три с половиною.

– Это не туфта? – уже не так темпераментно спросил Атаманов.

Брюллов достал еще один лист:

– Прошу. Итоговая таблица политехников. Считали независимо от наших. Разница по всем показателям пятнадцать, максимум двадцать процентов. В основном в сторону увеличения. Есть еще одно соображение. Если не жадничать на ценах, то для внешних заказчиков эта продукция будет очень выгодной. И тогда они на нас молиться будут. Это же такая наживка!

– Да, картина получается даже слишком привлекательная. А что нам подсказывает классика? «Лучшее – враг хорошего». На девяносто процентов уверен, родное МПС будет не в восторге. Ему наша тройная прибыль, что мне особняк на Лазурном берегу. А чужих, гуляющих по нашей железнодорожной территории, мы очень даже не любим. Предприятия скольких министерств вы учитывали в расчетах как вероятных заказчиков?

– Шести.

– Плюсуй еще шесть недоброжелателей. Им милее точную заготовку с Украины привезти со своего завода, чем морочить голову с МПС, Госпланом, Госснабом. Ты об этом подумал?

– Не только подумал, но и включил в техническое задание при заказе исследования политехникам.

– Что-то дельное они предложили?

– Оцените, – Брюллов снова полез в портфель – на этот раз за томиком отчета, – в качестве терапевтического средства они предлагают оформить для УМЦ статус «опытного производства». Три года назад, Николай Петрович, была очередная реорганизация союзного ГКНТ[21]. В их систему на правах двойного подчинения включили несколько предприятий и учреждений, в паре с Академией наук и несколькими министерствами. МПС в их числе не было, но год назад ГКНТ разослал по обкомам и министерствам письмо с просьбой рассмотреть целесообразность создания подобных предприятий, специализированных на освоении новой техники и технологий. Наши исполнители из политехнического института наткнулись на него в промышленном отделе обкома. Это слабая, но зацепка.

– Если так, то продолжай копать в этом направлении. Подготовь проекты документов и начинай поход по инстанциям. С кого собираешься начать?

– С обкома.

– Это само собой. А дальше?

– Дальше управление дороги – наше министерство – ГКНТ – не наши министерства – Госплан – Совет Министров.

– А если подумать? На первых ступеньках у нас один союзник – ГКНТ. С него и начинай. С его положительной резолюцией не только в управлении и министерствах будут аккуратнее с нами разговаривать, но и в ЦК можно сунуться.

– Субординацию не нарушим, Николай Петрович?

– Нарушим, но не грубо. Обматерят, но не более. А потом остынут. Да, все забываю спросить: ты окончательно бросил теннис?

– Чтобы оставаться в областной «тройке», Николай Петрович, надо минимум три раза в неделю тренироваться. И на соревнования выезжать. Откуда мне на все это время взять. Я же не только реорганизацией занимаюсь. На мне и текущая тематика…

– Понимаю, но все равно жаль, что бросил.

Первым делом Брюллов дал своим команду подготовить письмо от имени обкома партии в адрес НОД-4 с рекомендацией рассмотреть предложение ГКНТ СССР. На его согласование и подписание секретарем по промышленности потребовались три дня.

Для приличия это письмо подержали две недели, как бы готовя ответ.

Ответ гласил: «Вопрос проработан. Представляет интерес. Соответствующая записка в ГКНТ СССР подготовлена и прилагается. Просим поддержать».

Ровно через шестнадцать дней из Камска в Москву фельдъегерской почтой ушло письмо с приложением. В письме Камский обком КПСС предлагал ГКНТ СССР рассмотреть вопрос о перепрофилировании УМЦ МПС СССР в опытно-производственный, с двойным подчинением МПС СССР и ГКНТ СССР.

Наступила пора к этим бумагам «приделывать ноги»…

Теоретически любой вопрос можно решить путем переписки. Вы пишете письмо с предложением или просьбой. В идеальном и, следовательно, почти невероятном случае получаете ответ: «Ваше предложение принято, просьба удовлетворена». Гораздо чаще в ответе говорится, что «предложение интересное, но требует дополнительной проработки». Если не повезет, то могут и обидеть нехорошими словами, вроде этих: «… не имеет практического значения» или, хуже того: «… противоречит здравому смыслу».

Во всех случаях, кроме первого, можно и дальше продолжать переписку. Но куда надежнее в нужную инстанцию послать гонца. Эта процедура еще в прошлом веке получила название «приделать ноги». Когда решается вопрос большой важности, сделать это лучше параллельно с отправкой письма.

Так Атаманов и поступил.

Через три дня после прибытия документов в ГКНТ Брюллов был тщательно проинструктирован Атамановым и командирован в столицу в качестве тех самых «ног». Это была его первая командировка в московские высокие инстанции. До тех пор высшей покоренной им бюрократической вершиной было Управление дороги в лице его главного инженера.

Случилось то, что называют «бедняцким счастьем». Во всесоюзном штабе научно-технического прогресса новичка Брюллова встретили как родного. На то была причина. При всех своих солидности и авторитете, Госкомитет по науке и технике был ведомством «второго сорта». Его продукцией были не металл, машины или миллионы тонн перевезенных грузов, а документы. Ведомства «первого сорта» между собой таких коллег пренебрежительно называли «бумажными». Инициатива Камского обкома, от имени которого был командирован Брюллов, работала на снижение этого комплекса неполноценности ГКНТ. Уже через пять дней из ГКНТ в Госплан, в МПС и в шесть министерств, будущих заказчиков точных заготовок, были направлены письма с призывом: «Пролетарии умственного труда – объединяйтесь!».

Легкие победы чем-то схожи с бегом по длинному коридору со стеклянными дверями. У первой открытой вы приостановитесь. У второй, тоже открытой, на всякий случай чуть притормозите. Мимо третьей открытой промчитесь бегом, чтобы со всего хода прямо физиономией врезаться в четвертую – предательски закрытую.

Примерно так себя почувствовал Юрий Брюллов, когда после стремительного штурма Камского обкома и ГКНТ он попытался повторить тот же номер и в Госплане. В величественном здании с гербом СССР на фасаде, снисходительно поглядывающем на стоящую напротив гостиницу «Москва», он оказался никому не интересен. Два полных дня ушли только на то, чтобы выяснить, в каких отделах Госплана будут вдоль и поперек изучать их предложения. Еще почти день потребовался для выявления заместителя председателя, которому было «расписано» свести воедино все «за» и «против», родившиеся в этих отделах.

Однако истину, что «даже умереть приятнее сытым, чем голодным», еще никто не опроверг. Около тринадцати часов утра желудок кандидата в мастера спорта Брюллова, привыкший на спортивных сборах к регулярному приему пищи, неумолимо позвал его с восьмого этажа вниз. Туда, откуда раздавались аппетитные запахи сразу нескольких столовых.

В просторный, почти пустой лифт Юра вошел одновременно со строго одетой девушкой. Его мозг немедленно просигналил: «Бэмс! Заслуживает внимания!».

Лифт останавливался на каждом этаже, заглатывая очередную порцию передовых представителей плановой экономики, что позволило Брюллову рассмотреть заинтересовавшую его попутчицу повнимательнее.

Синий цвет ее костюма вроде бы соответствовал суровому госплановскому интерьеру, если бы нелегкий шаловливый отлив, оттенявший плавные и совсем не худосочные линии фигуры. Юбка на девушке была где-то между «мини» и «миди», даже, быстрее, ближе ко второму, что по нынешним временам давало основание назвать ее «строгой». Но, скосив взгляд в этом направлении, Юра зафиксировал довольно приличный по размеру разрез, расположенный не впереди, сзади или сбоку, а точно над коленом левой ноги. Именно в этот момент и именно эта нога совершила шажок вперед, обнажив себя в разрезе и продемонстрировав, что и здесь – значительно выше колена – все находится на уровне лучших отечественных и даже зарубежных образцов.

 





1
...
...
23