Цитаты из книг автора «Евгений Рудашевский»

Амза следил за всеми движениями, запоминал каждый голос. В свете огня пропал прочий мир. Небо – низкое и серое, деревья – угольно-черные и словно ненастоящие. Всюду злые шорохи. Быть может, с гор спустились звери и теперь ждали лучшего мгновения, чтобы напасть. В кустах угадывалась поступь медведя, камень представлялся притаившимся волком, а мелькнувшая тень – перебегающим шакалом. Поговорив с людьми, жрец обратился к быкам. Грубым движением перерезал им горло. Тяжелые туши неуклюже обмякли на земле. Жрец показал свои окровавленные руки. Мужчины, подняв ножи, занялись разделкой. Гочуа ровняли столы в одну полосу – до того длинную, что она пересекла почти всю прогалину.

Валера, Амза и баба Тина вышли, когда за Пицундой погасло солнце. Дорога была пустынна. В грузинских домах слышались голоса. В кустах терлась о траву кошка, вдоль изгороди брела корова. Машин не было. Вскоре слева и справа подступили прочие абхазы. Приветствовав друг друга, они шли вместе, но старались держаться на расстоянии, чтобы их поход не казался шествием. Поглядывали в грузинские дворы. Из темноты появился многовековой тис. Его кряжистый иссохший ствол представлялся жилистой шеей старика, из которой вместо головы рос десяток ветвей – изогнутых, покрытых дряхлой, местами почерневшей корой. – Из тиса получается хорошая посуда, – с особым прищуром улыбнулась баба Тина. – Правда? – спросил Амза. – У-у! На высшем уровне! Только из нее кормят тех, кому задолжал… Валера усмехнулся. Деревья и кустарник обступали со всех сторон. В лесу было темно. Звезды и луна не освещали путь, поэтому идти приходилось медленно – ногой выискивать возможные корни. Впереди уже были заметны отблески костров. Дубовая роща. В час ночи жрец начал церемонию. Людей было много. Здесь собрались не только жители Лдзаа, но также женщины и мужчины из соседних сел. Перетоптывались быки. В потревоженном огнями мраке скрывалась тайна. Меж старых дубов долгому взору являлись духи прежних лет. Когда-то сюда шли деды сегодняшних стариков. Слова их были такими же, чувства – схожими. От этой мысли сердцу становилось тесно в груди. Амза подумал, что сейчас не решился бы возвращаться домой один. В темноте ожило нечто губительное и непокорное – то, что пугало древних нартов, живших и плодившихся на этой земле. Могучие наследники Колхиды становились на колени, молили богов, которых не знали, духов, которых не видели, о спасении, о благой судьбе. Жрец, хранитель святилища Анан Лдзаа-ных, в обычные дни был крестьянином, как и его друзья, – ел рыбу, смеялся грубым шуткам. Теперь он обращался к непостижному началу бытия. Жаркие костры освещали лица, над спинами сгущалась лесная тьма.

Ночное моление не требовало заявлений или действий

В селе готовились к ежегодному очистительному молению в честь Анан Лдзаа-ных. Его устраивали и многие века до советской власти, и в сталинские годы. Случались гонения, запреты, но люди неизменно шли к богам предков. Не смущало абхазов и то, что на груди их давно висел православный крест, а в доме каждого стояли иконы Божьей матери. С тех пор как в Абхазию заселили грузин, местный люд должен был приветствовать Лдзаа-ных тайно, под угрозой тюрьмы и расстрелов. Нынче на смерть, конечно, за язычество уже не осудили бы, но сельчане продолжали собираться скрытно, позволяя каждой семье посылать лишь двух-трех человек: пустые дома могли вызвать подозрение. За три дня до моления сыновья Гочуа обошли все абхазские дворы, чтобы собрать деньги. Так были куплены два быка, мука, соль. Каждый знал, когда ему нужно выйти, куда идти.

Она любит животных, потому что они напоминают человека. Обнимает котят, как ребёнка или игрушку. Даже целует их. Но, конечно, никогда не подумает любить их по-животному: нюхать им под хвостом, вылизывать холку. Воспринимает жизнь как комикс, пародию на жизнь человеческую, поэтому умиляется. Видит щенка беззащитным ребёнком, поэтому оберегает.

А какой-нибудь щитомордник – бездушная и глупая тварь. Он тоже живой, но не такой милый и забавный. Мама думает, что любит животных, а на деле любит в них всё то, что ей напоминает о человеке. Потому что по-настоящему человек любит только себя и восхищается только собой. А если восхищается чем-то другим – например, законами физики, так это на самом деле он восхищается тем, что ему хватило ума этот закон сформулировать и оценить.

Животные – не меньшие братья наши и не бедные родственники, они – иные народы, вместе с нами угодившие в сеть жизни, такие же, как и мы, пленники земного великолепия и земных страданий.

Жизнь принимает удивительные формы, везде звучит по-особому, – проговорила она. – Мне никогда не увидеть и тысячной части нашего мира, но это не останавливает. Я не хочу объять все, хочу лишь объять то, что подвластно человеку за его короткий век. Это все равно что жадно вдыхать горный воздух, когда ты вышел из запыленной комнаты. Такая комната – небытие, из которого все мы появились, из которого нас вывел Акмеон.

Мы убиваем своих фаитов, но они остаются в нас, – продолжала Миалинта. Ее голос звенел под сводом мягких покоев. – Двойники появляются вновь и вновь. Терзают, напоминают о выборе, который мы не смогли сделать. Отец, сколько раз гвардейцам пришлось убить тебя? Сколько раз они убивали меня? Сколько раз каждый пятый из жителей Багульдина собственными руками убивал свои несбывшиеся мечты?

урган – лежбище байкальских нерп.