В Борисоглебском Ростовском монастыре почивает преподобный Иринарх-затворник. Он был уроженец села Кондаково нынешнего Угличского уезда, назывался в миру Ильей, был сыном простой крестьянской семьи. В детстве его замечательно то, что рос он необыкновенно быстро, так что стал ходить, имея от роду всего двадцать недель.
Мальчик был чрезвычайно благочестивый, отмеченный какой-то Божией печатью. Игр он не любил, любил говорить о Боге, был кроток, тих, ласков, приветлив. Удивительным образом душа его влеклась к тяжкому подвигу с младенчества, и раз, в возрасте шести лет, он сказал своей матери: «Вот вырасту, постригусь, буду носить на себе железо и трудиться ради Бога, буду всем наставником». То было пророчество, которое сбылось самым точным и чудным образом.
Как-то в ту пору был у родителей его в гостях один священник и повествовал им о жизни преподобного Макария. Калязинский монастырь, основанный преподобным Макарием, лежит в сорока верстах от родины Ильи.
– Я буду таким же монахом! – воскликнул вдруг мальчик, усердно слушавший рассказ.
Преподобный Иринарх прославился святостью жизни. Жил в затворе Борисоглебского Ростовского монастыря, видел в царствование царя Иоанна Грозного в видении Москву, объятую пламенем и во власти ляхов. И когда пришел к нему знаменитый Сапега, бесплодно осаждавший Сергиево-Троицкий монастырь, Иринарх сказал ему: «Возвратись, пан, в свою землю, полно тебе разорять Русь. Если не выйдешь от нас или опять придешь, то, Богом тебя уверяю, убьют тебя в Русской земле…»
Так и случилось. Сапега был убит под Москвой.
Бывают избранные люди, которыми с детства владеет какая-нибудь святая мечта. Так ребенок, будущий великий писатель, еле держа перо в руках, старается уже записать свои мысли и чувства. Так будущий ваятель лепит из глины все, что видит вокруг себя. Так маленький Глинка, будущий великий русский композитор, прислушивался ко всяким раздававшимся вокруг него звукам.
Была в христианстве одна святая дева, жизнь которой явилась исполнением мечты, зародившейся в ней в ее детские годы.
Уроженица Малой Азии, святая Нина была единственная дочь знатных и благочестивых родителей. Отец ее был родственник святого великомученика Георгия Победоносца, а мать ее была сестрой патриарха Иерусалимского.
Двенадцати лет от роду она посетила с родителями Иерусалим. Отец ее остался в святой земле иноком, а мать тогда была поставлена в диаконисы для службы нищим и больным женщинам. Нина была поручена одной благочестивой старице, Нианфоре.
При рассказах старицы юную Нину особенно занимала мысль о том, что сталось с той одеждой Христовой, о которой метали жребий воины римские. Нианфора передала ей предание о том, что тот воин, которому досталась риза, отнес ее в свою страну, Иверию, в город Мцхет. Все сильней и сильней волновала Нину мысль о хитоне; она жаждала видеть его, ее душа стремилась в неведомую Иверию, к этому городу со странным названием. Она тосковала по Мцхету.
«Владычица, – говорила она в своих тайных молитвах, – дай мне осязать своими руками, дай мне видеть своими глазами одежду, в которой принял начало мук Своих Христос, дай мне увидеть эту далекую страну, вступить в этот город».
Так как мечты Нины были возбуждены в ней Духом Божиим, то чудесным образом сбылось то, о чем она мечтала. Раздумывая о хитоне, об Иверии, о Мцхете, Нина увидела во сне Пресвятую Деву. Владычица в сиянии, с лицом, являющим святость и благость, подошла к ней и сказала: «Нина, иди в страну Иверскую, проповедуй там Евангелие Господа Иисуса Христа, и Я буду покровом твоим».
– Как я, слабая дева, – возразила Нина, – совершу столь великое дело?
Тогда Владычица подала ей крест. Крест этот был сплетен из лозы виноградной.
– Возьми этот крест, – произнесла Владычица. – Он будет тебе шитом и оградой от видимых и невидимых врагов твоих; его силой ты водрузишь в Иверии знамение веры.
И с этим крестом Нина пошла в далекую Иверию и преклонила страну ко Христу.
К прекраснейшим местам Кавказа, блещущего дивной красотой, принадлежит древняя столица Иверии, Мцхет, в двух часах езды от Тифлиса; там долго хранился крест, врученный Нине Богоматерью. Теперь он находится в Сионском соборе Тифлиса.
Редкий народ более грузин терпел гонение за веру. Никакие натиски магометан не сокрушили в нем того православия, которое было насаждено рукой могучей духом христианской девушки. И наравне с чудными иконами, какими благословил Бог Иверскую землю, и с мощами мучеников грузинских хранился во Мцхете тот дивный крест, который Пречистая Дева небесная вручила деве земной, посылая ее на неисполнимый, казалось, подвиг.
И в летописях христианских заветное место займут эти девичьи чистые мечты о том, чтобы обрести хитон Христов, сбывшиеся в жизни Нины.
Приход в дальнюю страну, обращение царя и царицы после многих чудес, крещение в быстротечной Куре народа, обретение ризы Господней, смерть в бедном шалаше среди приведенных ею ко Христу двух народов, карталинского и кахетинского, – как все это возвышенно, прекрасно, чудно. Юные мечты ее были основой того громадного дела ее жизни, за которое она, наравне с другими немногими женщинами, получила полное значения имя равноапостольной…
Мощи Нины равноапостольной почивают на месте кончины ее – в женском Бодбийском монастыре.
Город Никея в северо-западной Азии – тогда цветущее, теперь ничтожное, забытое селение – был родиной Неофита. Заботливо растили его родители и в десятилетнем возрасте отдали его учиться грамоте. Вселилась тогда в него благодать Божия. Господь, создающий Себе хвалу из уст младенческих, вселился в него, и отрок явился чудотворцем.
Когда дети из училища расходились по своим домам, отрок Неофит брал с собой домой бедных своих товарищей и распределял между ними то, что получал от родителей на обед, а сам оставался голодным.
И шел он тогда к воротам с восточной стороны города, чертил там на земле крест и поклонялся перед ним распятому за нас на кресте Христу. А товарищи его, съев оставленный обед, приходили к нему и тоже молились. И порой Неофит ударял рукой по каменной стене и изводил из нее воду, как из источника, чтобы его товарищи могли напиться. И так ежедневно Неофит обедами своими питал сверстников своих и поил их водой, чудесно изводимой из камня. Притом он запрещал им кому-нибудь рассказывать об этом; и в этот год даже родители его ничего не знали о том, кроме тех бедных детей.
На второй же год матери его Флорентин было открыто в сонном видении, что сын ее, подобно Моисею, изводит воды из камня и напояет ею жаждущих отроков.
Тогда мать стала молиться Богу, чтобы ей явлено было что-нибудь еще о судьбе сына, и Флорентия увидела белого голубя, севшего на постель спящего Неофита и провещавшего человеческим голосом: «Я послан сохранить Неофита непорочным».
От этого чудного видения Флорентия пала, как мертвая, и весь город сошелся к их дому.
Неофит, вернувшись от городских ворот, сказал отцу: «Не плачь: мать не умерла, она крепко спит». И, подойдя к матери с отцом, он взял ее за руку и сказал: «Встань, мать моя, ибо ты сладко уснула». И она встала… Весть о чудесах Неофита разошлась по всему городу, и многие язычники обратились тогда ко Христу.
И с тех пор нередко слетал к отроку Неофиту голубь и наставлял его.
Однажды голубь сказал ему: «Выйди, Неофит, из дома отца твоего и следуй за мной».
Простясь с родителями, Неофит пошел за голубем. Голубь довел его до горы и влетел в одну из пещер. Войдя в нее, святой нашел в ней льва, страшного видом, и сказал ему: «Выйди отсюда и найди себе другую пещеру, а здесь мне повелел жить Господь».
Лев, выслушав такой приказ святого ребенка, облизал ноги его языком и вышел, а Неофит стал жить в той львиной пещере, питаемый Ангелом. Через год, по повелению Божию, он пошел к родителям своим в Никею, так как они приблизились к смерти. Все оставшееся после них имение он роздал нищим и вернулся в свое прежнее жилище, в пещеру, и там жил он до пятнадцати лет от роду, возносясь душой к Богу, как Ангел, и принимая пищу из рук Ангела.
К тому времени игемон Декий издал приказ, чтобы все граждане и окрестные жители торжественно принесли языческим богам жертву. И в час этого мерзкого жертвоприношения Ангел Божий взял и принес на руках святого отрока Неофита и поставил его среди никейской площади, блистающего лицом, как некогда Моисей. И возгласил всенародно отрок: «Меня обрели не ищущие меня, я явлен тем, которые не вопрошали обо мне, чтобы обличить зловерие».
Долго не могли отгадать граждане никейские, что это за чудный отрок, пока не признали в нем сына Флорентин. На приказание первому принести жертву богам отрок стал обличать языческие суеверия.
Игемон Декий, приведенный этим в ярость, велел юношу обнажить, повесить руками к дереву и бить крепкими воловьими жилами, а потом бросить его в раствор уксуса с серой. И в этих страшных муках, когда по ранам, образовавшимся от бичевания, разливалась едкая жидкость, Неофит громким голосом проповедовал стоящему вокруг него народу Христа. Тогда игемон велел снова привязать Неофита к дереву и строгать его ребра острыми железными скребницами.
«Сыне Божий, помилуй меня, Сыне Божий, помилуй меня, Сыне Божий, помилуй меня», – только и слышалось из уст отрока, терпевшего эту невыносимую муку. Палачи сменяли один другого, и кости обнажились, а юноша воспевал псалмы, призывая Бога на помощь.
Не взяв Неофита муками, Декий надеялся взять его добром: он обещал залечить его раны с помощью искуснейших врачей, только бы он поклонился идолам. На отказ юноши-мученика Декий велел заключить его в темницу.
Утром была растоплена жгучим огнем печь, в которой должны были сжечь Неофита. Бросив его в эту печь, устье ее затворили на три дня и на три ночи – так, чтобы и кости мученика в ней истлели. Но совершилось новое чудо: отрок Неофит, охлаждаемый среди огня Божественной росой, как среди отрадного покойного места, пел псалмы, воспевая спасение свое. Когда же через три дня пришли палачи раскрыть печь и разгресть уголья, они нашли мученика невредимого, а пламя, вырвавшись из печи, попалило почти всех их. Прославляя Бога, Неофит молил Его о помощи до конца совершить свой подвиг и вышел из печи совершенно невредим. Потом осужден был святой на съедение зверям.
Посреди окруженного забором пространства привязали обнаженного Неофита и спустили на него медведя. Тот с ревом пошел на святого, приблизился к нему, остановился, поглядел и вернулся обратно. Изумлялись мучитель-игемон и все зрители.
Тогда выпустили на него лютую медведицу, и она приползла к нему, как преданная собака, прилегла у его ног, как бы поклоняясь ему, и отошла назад…
О проекте
О подписке