Самые опасные ветра – в феврале.

Море окрашивается в цвет темноты.

На нашей засекреченной широте

Готовятся выть в марте коты.

И то ли камешки, то ли ледышки

Футболю дальше по дороге прямой.

Раскладываю мысли, мечтаю о передышке

Перед решающей встречей с весной.

Стекло было покрыто толстым слоем пыли. Таким, что с одного касания палец не мог пробиться к гладкой поверхности. Приходилось несколько раз водить по одному месту, чтобы обнажить хотя бы незначительное мутно-прозрачное пространство, а потом, прислонившись грязным колючим мхом щеки к этой застарелой плесени, сщурив правый глаз до щипоты, борясь с чахоточными спазмами, подступающими к гайморовым полостям, пытаться разглядеть МИР за пределами этой странной комнаты. А МИРА никакого на самом деле не было. Была такая же темная, покрытая толстенным слоем паутины и пыли комната, и такой же обросший, небритый человек с испуганными глазами, отчаянно пытающийся разглядеть что-то в запачканном окошке. И что-то давало мне уверенность, что я знаю, что именно открывается ему в прокорябанной ногтем маленькой щелочке. И так до бесконечности. Маленькие черные комнаты, замкнутые в кольцо. Гигантское кольцо. Кольцо сделано из белого золота и украшено черным квадратным бриллиантом. Кольцо летит в пространстве, оборачивается вокруг своей оси, будто планета Сатурн, медленно и беззвучно. Оборачивается еще раз и тут же падает мне на ладонь, обнаруживая свой вес. Я беру его, зажав двумя пальцами, большим и указательным. Поднимаю его к солнцу и наблюдаю за тем, как лучи света навсегда исчезают, дробясь на бесконечность в гранях идеального черного кристалла. Я улыбаюсь и смотрю по сторонам. А вокруг снег. Черный бриллиант и ослепительно белый снег. И низкое светило, такое яркое, что в жизни не видел. Я чувствую, что мне холодно и жарко одновременно. По щеке течет что-то теплое. Тоненькой струйкой огибает мой подбородок и стекает по покрытой инеем бороде. Я опускаю взгляд и вижу, как в снег падают красные бусинки крови. Будто кто-то рассыпал чашку с клюквой, и ягоды выстрелом из дробовика пробили в насте брешь. И тут я просыпаюсь с мечтательной улыбкой на губах. Мне хорошо в этот момент. Хотя, наверное, все же мне приснился кошмар.

Часть I

Глава 1

Карта сокровищ

– И что, она прям настоящая? – спросил толстый мальчишка Леха, склонившись над нашей картой.

Вида он был важного, хотя по вытаращенным глазам я легко разгадал, что вещица произвела на него впечатление.

– А то. Мы с Васильком ее на старом чердаке нашли, – врал я. – Самая что ни на есть настоящая.

Играть в «клад» я придумал еще весной, да все никак не получалось сложить вместе все составляющие. После прочтения «Острова сокровищ» клады будоражили мое детское воображение. Но какие клады в нашем городе? Откуда взяться пиратам, заговорам или тайным обществам? На дворе восемьдесят восьмой год. Круглолицый дядя по шипящему телеку провозглашает перестройку, дед умер год назад, мама с папой скандалят почти каждый день, так что мы с Васильком прячемся с фонариком и книжками в сооруженном из стульев и одеяла шалаше. «Любимое» блюдо на обед – макароны с майонезом. Еще эти ненавистные сандалии на носки. Пальцы «врастопырку» больно бьются о всякие предметы. Мечты о настоящих кроссовках, мечты о короткой стрижке, чтоб с девочкой никто никогда не путал. Книга Владислава Крапивина «Трое с площади Коронад» да «Остров сокровищ» Стивенсона зачитаны до дыр. На днях взял из дедушкиной библиотеки «Последнего из могикан». Василек все больше атласы читает в нашем штабе. Его фонарик освещает красочные картинки всяких механических устройств. Ему нравится техника. Самолеты, корабли, экскаваторы и краны. А мне – истории. Истории про настоящих героев, про настоящие приключения. И вот я подбиваю Василька на эту игру в «клад».

– Вообще, конечно, похожа на настоящую. Ей лет сто, наверное, или около того. Смотри, бумага как пожелтела! – продолжает важничать Леха.

Все остальные мальчишки, затаив дыхание, слушают его. Леха – мальчик крупный, рассудительный, авторитетный. С ним спорить сложно. Он больше любого из нас и ему даже драться не надо: толкнет, и ты летишь, потом ходи с разбитыми коленками.

– Да и подчерк, видишь, какой? Буквы вроде такие, как раньше писали, все с завитушками, – добавляет другой мальчик, Витя, в очках, он живет в соседнем подъезде от нас.

Его мама все время громко кричит из окна, когда его зовет, бесит это ужасно.

Чтобы играть в «клад», конечно же, нужна карта. Это отправная точка. Начало начал. Иначе никакой игры. Но откуда ее взять? Карту нужно сделать самому. Или никак. Мне повезло. Мой прадедушка Саша писал моей бабушке с войны письма. И письма все эти бабушка хранила, разумеется, как память об отце и о войне. Прадедушка обладал невероятным почерком. Был он потомственный дворянин, и писать его учили еще в дореволюционной гимназии. Писал он виртуозно. Каждая буква – произведение искусства. Учил он писать и мою маленькую бабушку. Писал ей с фронта письма, а еще алфавит свой красивый и задания давал: вот, мол, напиши такие-то слова, и пример, как их надо выводить, и чистые листы вкладывал в письмо для этих упражнений. Письма с фронта ходили долго. Пара писем вообще затерялась, и пришли они уже после войны, когда семья вернулась из эвакуации в город. Прадедушка уже год был дома, а его догнало письмо с алфавитом, заданием да чистыми листами. «Ох уж эта почта! – смеялся дед. – Так ты, дочь, красиво писать и не научилась из-за нее!» Дед преувеличивал, конечно. Благодаря его заданиям и письмам у бабушки тоже был невероятный почерк. Другой, но тоже очень аккуратный и красивый. Не было в нем той филигранности, но было что-то свое, особенное. Сейчас так не пишут…

Один из этих так и не использованных листков с фронта лег в основу создания нашей карты с кладом. Еще пришлось стащить у бабушки перьевую ручку. Карту рисовали чернилами. Василек чертил схемы, а я делал всякие пометки, изо всех сил стараясь писать на манер прадеда. Потом бумагу долго просушивали над свечкой, чтобы она окончательно зажелтела, терли, мяли сгибы до дыр, опять сушили, и вот карта лежит на лавочке во дворе перед изумленными мальчишками.

– И как же понять, где тут клад? Мне бабушка рассказала, что в войну немцы тут все-все разбомбили, а потом сами эти же немцы все обратно строили, но не так, как было, уже, конечно…

– А можно пойти в краеведческий музей и там сравнить со старой картой города! – предложил я, прекрасно помня, что именно легло в основу нашего схематичного плана.

И вот мы с трудом дожидаемся субботы и вшестером идем в музей. Тетенька на входе узнает нас с братом и здоровается. Мальчишки переглядываются, а я краснею и вру, что у нас дачи рядом. Карту дореволюционного города я даю им возможность найти самим. Мы с Васильком переглядываемся. Игра все больше и больше затягивает нас. Еще чуть-чуть, и мы сами поверим, что карта – настоящая.

– Нашел! – кричит кудрявый мальчик Костик. – Это же наш район! Смотри! Вот Царица, вот Волга! А вот этот дом, где на плане крест, – это же дом того купца, Тихонова!

Все тут аж присвистнули. Дом купца Тихонова был легендарным местом. Если уж есть клад где-то, то именно там! Стоял он когда-то на холме, в месте, где речка Царица впадала в могучую Волгу. Это сейчас реки, можно сказать, и нет. Так, ручей в овраге да под землей в трубах, а тогда это была полноводная река. Заходили суда с Волги, пристань была, торговля. Ну и купец богатый тут жил на холме. Дом был как замок, стены толстенные, кладка прочная, на века. И стоял бы он еще много сотен лет, наверное, если бы не война и немцы с бомбами. Дом разбомбили до основания, остались лишь обширные подвалы с красивой сводчатой кирпичной кладкой. Мы с мальчишками уже пару раз лазали туда с фонариками, но ненадолго. Серьезно их не исследовали. Было всем там немного боязно. Лучшего места для поиска клада и не придумать.

У мальчишек глаза горят. Горят и у нас с Васильком. «Игра в клад» получается самой настоящей. Мы готовим настоящий поход. Планируем, что нужно взять, собираем инвентарь – фонарики, кто-то нашел настоящую кирку и зачем-то ледоруб; обсуждаем, что подобрать в сухой паек, ведь поиск клада может затянуться на весь день. Ну и самое главное – придумать, что сказать родителям, чтобы нас не бросились искать слишком рано. Мальчишеские фантазии, детские игры… Василек только косится на меня иногда, будто спрашивает – а ты уверен? Да, а почему нет. Клад мы не найдем, зато будет настоящее приключение. Развалины старинного дома манят. Может, там действительно что-то есть. Да. Там наверняка что-то должно быть. И есть ведь карта! Я уже сам забываю, как мы рисовали старательно ее, как выводили план и как я писал старинным каллиграфическим почерком прадеда: «Монеты золотые царские тысяча штук, облигации казначейские на двести тысяч рублей, браслет золотой с бриллиантом…». Неделю мы жили окутанные тайной, говорили шепотом, видели в снах предстоящее приключение. Наша маленькая компания откололась от других детей во дворе. Мы не играли со всеми, у нас была большая цель, нас объединяла наша собственная игра… Смог бы я тогда признаться всем, что карта липовая, что все это – просто попытка создать настоящее приключение, раскрасить наши детские будни? Нет, конечно. Я бы струсил. И как ни смотрел на меня с укором Василек, будто знал наперед, что будет, мы все уже, словно желто-красный трамвай, неслись по рельсам своей судьбы, в темные катакомбы руин заброшенного дома на холме.

На дворе стоял жаркий, душный и ветреный август. С дальних степей, окружавших город с севера и запада, летел серый песок, словно вестник чего-то. Как перед нашествием гунов на старое городище, стоявшее здесь же тысячу лет назад…