Глава 3
У Разина

Итак Евдоким с ватагой Разина в полторы тысячи человек ушел на Дон и стал там жить вольным казаком. Не потерялся он в большой массе восставших людей, быстро нашел себе сотоварищей, которые думали так же, как он, что русским самим нужно мыслить, а не вечно на чужаков оборачиваться. За рассказы о родных местах, о речке Керженец, на которой Евдоким вырос, за шрам на щеке, сотоварищи стали его прозывать Кержаком. У вольных казаков так было принято, называть по прозвищу, если к которому оно пристало. Не забывал нового казака и Степан Тимофеевич, часто поручал своим есаулам ставить Кержака винную хлебницу сторожить. Уверен был атаман, что не выпьет он самовольно чарки, а иной раз и казну вольницы беречь, ставил и на стражу у своего ночлега. Все понимали: оказывает атаман особое доверие Кержаку.

На слиянии рек Дона с Донцом Разин построил небольшую крепость, городок Кагальник, – бревенчатое земляное укрепление, домишки врытые в землю, – и обосновался там со своим войском. Всю осень и зиму туда валили отовсюду беглые крестьяне и посадские, народ больше шел из ближайших областей центральной России, где гнет крепостничества был невыносим. Атаман принимал новеньких, одевал, обогревал. Московское правительство решило наказать строптивых казаков и перестало посылать на Дон хлеб. Видать, царевы бояре долго думали, чтобы принять такое решение. Лишившись последнего хлеба, голутвенные^[6] казаки еще с большим желанием пошли в войско Разина, «им уже нечего было терять». На средства казацкой вольницы закупалось оружие, Евдоким, не имея опыта в ратном деле, с осени до весны учился у старых казаков, прошедших войны с Крымскими татарами, с турками, с персами, владеть саблей, заряжать пищали, пушки, палить из них.

За долгие вечера у костра в ожидании приготовления похлебки наслушался Евдоким рассказов о людской боли, которая каждый день гнала людей в стан восставших. У каждого была своя душевная боль: непосильные налоги не сумел уплатить, – живого места на спине плетью не оставят. А то и вовсе грех творили господа дворяне да их приказные: девок крестьянских в дом силком на развлечения брали и потом замуж выдавали, а иная понравится, у себя держали и ублажались. Какая молодуха не выдержит издевательств, – руки на себя наложит. Так было с девушкой Данилы, нового дружка Евдокима. Все эти обиды и заставляли людей собираться под знамена Разина. Наслушавшись беды людской, свернется калачиком Евдоким поближе к уголькам костра, о своей душевной боли печалится, Анисью вспоминает, об отце с матерью думает.

«Как так могут господа свой народ православный обижать, они же сами христиане?» – Не мог понять Евдокимка.

Случалось Кержаку у ночлега атамана на страже стоять, Степан Тимофеевич с вечера с есаулами да старшинами беседы ведет, ужинают вместе, отпустит их спать, а сам не торопится ложиться. Подзовет к костру Кержака, разговор с ним заведет, видел он в нем другого человека, чем большинство в его восставшей дружине: кто из-за горя приходил, мести хотел; кому деваться было некуда; а кто и просто пошалить, волюшкой упиться, нажиться да пропить.

– Из Москвы весть была, – сказал Степан Тимофеевич, – что Соловки не принимают новых церковных книг, царь туда воеводу со стрельцами послал, оружием будут новой вере монахов учить.

Кержаку всегда доставляло удовольствие разговаривать с Разиным, многое ему не нравилось в восставших, их дерзость, жестокость к захваченным дворянам и приказным, он переживал, думал, искал им оправдания. Были мысли и желания уйти из движения восставших, вернуться к себе на Керженец. Он понимал, что родители ждут, но обещал служить честно. Атаман не заставлял его заниматься разбоем, кого-то казнить, говорил: «Воюй за волю, за старую веру».

– Бывал я на Соловках, – продолжал Разин, – ходил к святым угодникам Зосиме и Савватию поклониться, казаки очень уважают их за помощь в исцелении ран, да просил молиться за упокой души отца своего Тимофея да старшего казненного брата Ивана.

Кержак палкой сгребал костер в центр, услышав последние слова атамана, посмотрел ему в глаза, в них отблеском от огня сияла обида и злость, ему казалось, они плачут, он спросил:

– А за что казнили брата?

– Невинно пострадал, атаманом казацкого отряда в войсках боярина Юрия Долгорукого он был. По устоявшему обычаю казаки цареву службу только до зимы несут, и возвращаются к своим куреням. И так казаки защищают Русь зимой и летом от крымчаков, турок, чего еще Москве от Дона надо? А тут война с поляками, казацкий круг решил на зиму уходить на Дон, брат выполнил решение круга и увел казаков, а Долгорукий велел своему дворянскому войску не с поляками воевать, с ними он договорится, там шляхта, как и он, дворянская. Ему главное казаков непослушных наказать. Нагнали, схватили брата и казнили. Бог даст, повидаемся с боярином Долгоруким. Мой крестный Корнила Яковлев на всем Дону атаман, я мог бы с ним служить и цареву плату делить, добра себе наживать. А прошелся я по Руси, с посольством казацким в Москве был, повидал слезы, везде-то одна беднота, кабальные. А бояре да бары жируют, и я им служи, с их стола куски подъедай. Нет, по-иному, по-справедливому жить надо! Поэтому я и поднял голытьбу казацкую, опальных людей на борьбу!

– Мне старче Христофор рассказывал, арестантами мы с ним вместе в нижегородском остроге были, он в Москве знатную боярыню Морозову знает, она лучшая подруга самой царицы и в царскую семью вхожа. Так она ему сказывала, старший царевич Михаил добрый и справедливый. Как станет Михаил царем, и жизнь на Руси изменится, – поделился своим сокровенным с атаманом Кержак.

– Если при добром царе во главе войска избранный на сходе вольным народом атаман будет, тогда и царь добрым будет, а если окружение царева, как ныне, из служивых воевод да бояр состоять будет, то не сможет твой царевич добрым царем быть, они не дадут ему, – рассудил Разин. – В одном ты прав Кержак: за одним атаманом народ не пойдет, им доброго царя подавай, без своего царевича и благословения архиерейского нам не одолеть войска дворянского на Москве.

Степан Тимофеевич лег спать, а Кержак стоял на страже и не боялся этой ночью задремать на посту, он чувствовал внутренний подъем после беседы с атаманом, это ему помогало лучше понять Разина. Иногда он не понимал его, а как поговорит с атаманом, почувствует силищу его к свободе, так и менялось впечатление. Понимал он, что такого человека заставило поднять народ на борьбу: защита бедных и обездоленных.

Кержак видел перед собой в темноте свою мечту: Москва белокаменная с золотыми куполами, он представлял ее как Макарьевский монастырь, только больше. Стоит молодой добрый царь Михаил, по правую руку от него главный воевода, избранный народом атаман Степан Тимофеевич, по левую руку боярыня Морозова с Аввакумом, а в стороне недалече он с отцом и матушка вместе с Анисьей. Вот за исполнение этой мечты он и готов идти в сражения.

Лишение Дона хлеба результата для боярской Москвы не принесло, весточка к ним приходила, что голутвенные казаки и беглые крестьяне пополняют войско Разина. Им ничего не оставалось делать, как прислать на разведку под видом дипломата в Черкасск служилого Герасима Евдокимова. Закончилась его миссия тем, что атаман Степан Разин утопил его в Доне за то, что не царским оказался он посланником, а от предателей народа – бояр. Так решил сам Разин, и этим отрубив себе дорогу к примирению с Москвой. А вольный казак Кержак сопровождал Разина на сход, узнал, как называл себя присланный из Москвы человек, Евдокимов Герасим, задумался: «Видать, родича его звали так же Евдокимом. За что же его атаман загубил?» Пытался остановить своего крестника от похода супротив бояр и атаман домовитых^[7] казаков Корнила Яковлев, а Разин ответил своему крестному:

– Ты владей своим войском, а я буду владеть своим.

Собрал казачий круг атаман Стенька Разин и обратился:

– Любо ли вам, братья-казаки, идти на Русь, изводить изменников-бояр, воевод и приказных лиходеев, дать волю народу!

И услышал атаман тысячи голосов, слившихся в один:

– Любо! Любо!

В Паншине-городке состоялся новый круг казаков, туда привел свой отряд известный на Дону атаман Василий Ус, он уже имел опыт битвы с дворянским воинством. Ус признал верховенство атамана Разина, так как войско у Степана Тимофеевича было больше, да и опыта больших сражений за два года на Хвалынском море он приобрел больше, оставалось обсудить путь, по которому они пойдут на Москву. Решили идти не прямым, более близким путем к Москве от верховья Дона через Воронеж, Тулу. Здесь и с крестьянства дерут три шкуры, поднять их легче, но не знают они атамана Разина, да и войско дворянское уже обученное стояло с этой стороны, поджидая вольных казачков. А у восставшей дружины большинство таких воинов, как Кержак. Они не были еще ни в одном сражении. Поэтому пошли к Волге, чтобы начать с низовья и подниматься, путь более длинный, но оправданный тем, что народ здесь уже знал Разина. Набраться опыта ратного дела и увеличить численность восставшего воинства.

В мае 1670 года Разин начал свой поход на Волгу, подошел к Царицыну, раскинул лагерь. С небольшой частью казаков атаман ради удали сделал набег на степных ногайских татар, вернулся и удивился: город сдался без боя. Жители сами открыли ворота стоящим под городом восставшим, они знали Разина еще по осени, он был в городе гостем, вел честно торговлю, раздавал подарки. Воевода царицынский, Унковский, умудрился за зиму сменить службу, вымолил у царя. Чувствовал, лис, вернутся казачки и добром для него это не кончится. Новый воевода Тургенев со своими приближенными заперся в башне, но башню взяли и всех выволокли. Новый воевода народу не полюбился и на общем сходе решено было его утопить. Волю народа казаки исполнили, также казнили некоторых командиров, но полуголову^[8] по просьбе стрельцов пощадили. И по приказу самого Разина помиловали детей воеводы и племянника. В Царицыне было введено управление собрания вольного народа по принципу казачьего круга. Имущество казненных и обижавших людей богачей по решению круга было разделено поровну среди бедноты. И главное для каждого бедного не то, чтобы получить какую-то тряпку, чьи-то порты, а то, что его впервые в жизни посчитали равным со всеми человеком, не забыли и дали эти порты. У одаряемого слезились глаза. В такие моменты Кержак в душе прощал Разина за недавние свои обиды, видя, как тот легко отдает команды казнить стрелецких командиров или воеводу.

Подошел на помощь к Царицыну отряд стрельцов под командованием Лопатина, его умело встретили на Волге казаки на стругах, заманили к берегу в западню и разбили. Астрахань – ближайший к Царицыну крупный форпост Московского боярского государства. Там большое войско, но не дворянское, а стрельцов, не всегда вовремя получавших плату за службу. Многие стрельцы были сами высланы на край Руси за какие-либо прегрешения в службе в других, ближних к центру, городах. Стрельцы были не однородная масса, и службу несли каждый по-своему. Астраханский воевода Прозоровский узнав о событиях в Царицыне, выслал для подавления восстания экспедицию во главе с князем Львовым. Но при встрече с разницами, оказавшись в окружении, стрельцы сдались без боя, перейдя на сторону восставших. Свободные стрельцы на своем круге решили казнить начальников. Один ординарец заступился за своего голландского офицера артиллериста Фабрициуса, и ему оставили жизнь. Сам атаман Разин ходатайствовал перед кругом за князя Львова, то ли из-за прежнего знакомства, когда он был в Астрахани после Персии, то ли из-за политической выгоды, остается сия тайна неизвестна. Были взяты еще два небольших близлежащих городка, Черный Яр и Камышин. В одном жители сами открыли ворота, в другом казаки обманом взяли. Теперь путь лежал на Астрахань, нельзя было восставшим оставлять в тылу сильное воеводское войско.

В начале второй половины июня Разин подошел к Астрахани, город имел одну из самых лучших крепостей, Кремль. За ним Белый город с каменными стенами, на башнях и стенах много пушек, пушкари, стрельцы. Атаман собрал небольшой круг из своих есаулов и старшин обсудить предстоящий штурм, было решено послать агитаторов с предложением сдать город без боя за сохранение жизней и неразорение города. Агитаторов проводили два местных нищих, один безногий. Власть астраханская с агитаторами и нищими поступила жестоко. Они были схвачены и прежде, чем их казнить, безжалостно истязали пытками так, что это не могло не вызвать у простых людей сострадания. Один из мирных посланников атамана был совсем еще юным, позже казаки сложат о нем песню. Также был казнен посланный Разиным человек, сам служивший в Астрахани и знавший тамошнее начальство, попавший в плен вместе с князем Львовым. Жестокость воеводская не могла не вызвать недовольства жителей Астрахани и низкого ранга служивых стрельцов. Воевода Прозоровский почувствовал стрелецкое волнение и поторопился выдать им жалование, у них же ранее украденное.

Когда атаман понял, что посылать своих людей с предложением миром сдать город нет смысла, их все одно убьют или кинут в тюрьму, он обратился к восставшему войску:

«За дело, братья! Ныне отомстите тиранам, которые до сих пор держали вас в неволе хуже, чем турки или язычники. Я пришел дать вам свободу и избавление, будьте моими братьями и детьми, и всем вам будет так же хорошо, как и мне, будьте только мужественны и оставайтесь верны!»^[9].

В ночь начался штурм Астрахани, внутри стен города простые посадские люди подняли восстание, на их сторону стали переходить низшие чины стрельцов. На стенах началась неразбериха: кто стрелял в сторону штурмующих, кто в горожан. Восставшим удалось стыла войти в город. Воевода Прозоровский был ранен, его отвели в церковь, туда же стали сбиваться стрелецкие командиры, дворяне, но вскоре церковь взяли. Как и во всех взятых казаками городах, Разин создал круг жителей Астрахани, и они решали судьбу своих мучителей: кого казнить, а кого миловать. С воеводой Прозоровским Разин сам поднялся на стену и оттуда столкнул его. Атаман отомстил за смерть своих агитаторов, пришедших с миром. Особенно за юного парня, который, по рассказам Астраханцев, при муках и казни звал на помощь «батьку», так многие казаки называли Степана Тимофеевича, а песню о погибшем юноше казаки назовут «Разинским сынком». На другой же день прекращались всякие грабежи и насилия над богатеями. За ослушание казака могли самого казнить, завязать в мешке с камнями и бросить в воду. Но обиженных горожан было много, у каждого свои были счеты к тем, кто сопротивлялся восставшим горожанам и казакам. Они высказывали недовольство, называли имена, кто избежал наказания за свои бывшие притеснения бедняков. И они мутили народ и требовали от круга новых судилищ и казней, Разин таким отвечал:

– Ныне вы хозяева в Астрахани. Когда я уйду бояр бить, решайте на круге сами, как вам быть, а при мне новых казней не будет.

Степан Разин со своим народным воинством оставался в Астрахани около месяца, сюда к нему отовсюду продолжали сходиться обездоленные или беглые люди. Собралось около шестидесяти тысяч. Хорошо жить в крепости, новую жизнь налаживать и смотреть, как эта свободная жизнь получается у людей. Но дальше выжидать было нечего, отсиживаться – только давать время боярам московским формировать карательное дворянское войско. Поэтому нужно было торопиться к осени до Нижнего Новгорода дойти или до Мурома, а, может, до Рязани, как сложится. Остался возглавлять круг жителей Астрахани Василий Ус, он был болен кожной болезнью и не совсем приспособлен к походной жизни, с ним остался Федор Шелудяк. А народное воинство с песней тронулось вверх по Волге на стругах^[10]. Кто пешком в лапотках через плечо с рогатиной по холмам, а кто верхом на коне к Москве свободную жизнь добывать.

Был конец июля, ночи в низовье Волги теплые, Кержак лежал на прогревшейся за день земле далеко от костра и, по юношеской привычке, смотрел в звездное небо, вспоминал, как в эту самую пору два года назад он плыл из дома на лодке с медом к отцу на ярмарку. После отпросился посмотреть на Анисию и вот оказался с восставшим народом. Теперь-то он знает: волей нужно дорожить, но и за справедливость постоять стоит. Ярмарка у Макарьевского монастыря по-прежнему работает, в Астрахани он встречал купцов, заводил с ними разговоры, один даже знает отца, медового купца Тихона, ему было любо это услышать:

– Как там тятенька один справляется, кто ему поможет, братишка еще мал?

Подошли к вольному Царицыну, передохнули, провели круг, утвердивший правильность ранее выбранного пути идти на Москву вдоль Волги и ударить с востока. Следующие на пути стояли города Саратов, Самара. В них местные посадские люди, узнав о приближении Разина, восставали сами, казнили воевод и открывали казакам ворота. Заканчивалось лето, к началу сентября восставшие народные дружины Разина собрались у стен Симбирска. За стенами сидел воевода Милославский со стрельцами, подошел ему на помощь воевода Юрий Борятинский с дворянским ополчением, но в город они не успели войти. В жестоком бою народному войску удалось одержать тактическую победу над дворянским войском, Борятинский отступил к Тетюшам, при этом сохранив большую часть дворянского ополчения. Симбирск состоял из городского посада, и над ним возвышался Кремль. Посад разинцы взяли быстро и не без помощи местного населения, а вот стены Кремля не поддались штурму восставших, азарт утих. Подчинили весь уезд, освободили остроги Симбирской засечной черты.

Дело шло к вечеру, Кержак знал: сегодня его в дозор или на пост не должны назначать. Он был вчера, поэтому готовился лечь спать, а не заснет, так будет смотреть на звезды и мечтать о далеком доме.

– Кержак, к атаману на сход! – Позвал его посыльный.