7. Мост

Две армии стояли друг против друга уже больше часа, разделенные только неширокой рекой. Мы не знали, почему они не нападают. Если бы пошли вперед сходу, наверняка смели бы нас, неподготовленных, в два счета. Сейчас же силы уравнивались, настроение улучшалось. Не мешал даже нудный холодный дождь, изредка переходивший в мокрый снег.

Мужик в штатском, который почему-то руководил теперь обороной, бегал вдоль баррикад и покрикивал на ополченцев, запрещая стрелять. Типа – не надо провоцировать, время играет на нас.

В какой-то мере это было верно, мы всё еще не расставались с надеждой увидеть, как солдаты и тяжелая военная техника вгонят зеленых тварей обратно в ту нору, из которой они вылезли. И сами при этом продолжали окапываться, строить укрепления, выдумывать новые способы задержать врага на мосту. К примеру, подогнали на набережную машины из пожарной части, размотали и бросили рукава в ледяную воду, где местами еще плавали льдинки. Тварей ждал хороший сюрприз.

Но и они, как оказалось, тянули время не просто так. Мы вскоре увидели, как задние ряды гоблинов пришли в движение. Несколько наездников, награждая своих животных тяжелыми пинками и оплеухами, выволокли на набережную плоские серые плиты. Другие гоблины сразу же бросились отцеплять эти плиты и поднимать одну на другую, как на постамент.

Ромбовидные, выщербленные, с едва различимым на таком расстоянии узором, камни привлекли всеобщее внимание. Гоблины скакали вокруг плит, словно натирали их своими ладонями.

Постепенно узор на камнях проступил чётче, начал искриться, послышался гул и треск. Поверхность покрылась дымкой, поплыла волнами, одновременно на набережной потускнели все фонари.

– Как бы к нам сейчас оттуда что-нибудь не прилетело горячее! Как хотите, а я схоронюсь! – подал идею седобородый дед с древней «тулкой».

Поддерживая, по рядам прокатилась команда найти укрытия. Но с того берега ничего не прилетело, светящиеся камни оказались не оружием. Это был транспорт.

Лампы на фонарных столбах мигнули и разом погасли, с того берега до нас донесся знакомый оглушающий взвизг лопнувшей струны. В ту же секунду плиты гоблинов полыхнули зеленым и растаяли. За овальными просветами появились смутные силуэты.

Когда фигуры шагнули вперед, изниоткуда на набережную повалили сотни новых пришельцев. Седобородый дед перекрестился и сдавленно прошептал:

– Матерь Божья!

Офицер в камуфляже с растительным узором на шевронах (я так и не понял, из какого он был ведомства) открыл огонь первым. С криком: «Бейте по камням!» – он выпустил на другой берег заряд подствольного гранатомета. Потом прицелился и начал одиночными расстреливать ближайшую из плит. К нему присоединился один из ополченцев, другой, третий…

Орда взревела. В темноте, подсвеченные со спины зеленым маревом, гоблины бросились в атаку.

Первый удар мы выдержали совсем неплохо. Мост был достаточно длинный и при этом достаточно узкий, чтобы небольшое количество стрелков могло его удержать. Два ряда автомобилей, опрокинутых нами на противоположной стороне, не давали гоблинам преодолевать открытый участок с разбега. Пока они лезли на эту преграду, горожане упражнялись в стендовой стрельбе.

Около десятка наездников, перескочив баррикаду, вырвались вперед. Это было глупо, они тут же стали приоритетными мишенями. Их легко выцеливали: ночь выдалась ясная, да зеленый свет камней играл нам на руку как подсветка.

Карлики, выбравшись на полотно моста, редко успевали сделать больше десяти шагов. Командир в мегафон постоянно осаживал стрелков, требуя беречь патроны. Это было нелишним, зеленокожие всё пёрли и пёрли, словно каждый убитый возрождался в своём зелёном аду в двоих новых.

Прячась за трупами сородичей, они уже добирались дальше середины моста. Мы перегруппировались, пустив вперёд охотников с дробовым оружием – готовились к кинжальному огню. Но тут подоспела важная помощь: наряд ДПС на патрульной машине с оторванной «люстрой» подвез пару крупнокалиберных пулеметов.

С их помощью некоторое время в створе моста справлялись всего шесть бойцов. Двое из них скорострельно валили зеленые цели, а четверо других, расположившись на крышах пожарных «Уралов», добивали из карабинов выбившихся вперед одиночек. Вся остальная беспорядочная пальба через реку давала сомнительный результат, при дистанции больше ста метров меткость была аховая. Стрелки больше надеялись на скученность противника, авось в кого-нибудь да попадёт.

Орки, которых по ту сторону стало на вид даже больше, перестали переть на рожон. Пока мы были заняты мостом, они тоже быстро сварганили баррикады из машин и камней, за которыми оказались почти в безопасности. Мы в очередной раз недооценили противника.

В неверном свете зеленых камней ополченцы заметили движение в сторону от моста. Возникла догадка, что гоблины пытаются зайти нам с флангов. Эта угроза и впечатление, что безболезненно удерживать мост можно будет еще долго, сподвигла командира выделить два крупных отряда в стороны по берегу, на разведку. К сожалению, идея подкатить к набережной машины с целыми фарами и вновь осветить противоположный берег пришла нам в голову не сразу.

Толик погиб одним из первых. Не знаю уж, стала тому виной его мощная комплекция, или удар был нанесен наугад. Ещё мгновенье назад он стоял рядом со мной, выискивая в прицел подходящую мишень, и вот этот свист, короткий вскрик, и он уже лежит на асфальте в крови, с пробитой головой.

Раздался еще свист, потом еще и еще, и смолк пулемет. Чуть в стороне кто-то вопил от боли, раздавался отборный мат и крики: «Врача! Врача сюда!» Возникла паника. За вспышками и грохотом выстрелов никто не понимал, что происходит. Люди залегли, ища укрытия. Огонь ослаб, и гоблины тут же опять заполонили мост.

С пожарных машин ударили тугие струи, отбрасывая атакующих обратно, вышибая наездников из седла. Люди, опомнившись, поднимались – и снова падали, сраженные короткими топорами.

– Вода! Они в воде! Реку переплыли!!! – орал один из раненых ополченцев.

Вблизи моста набережная была облицована вертикально гранитом. Но дальше шли обычные железобетонные плиты, уложенные наклонно. Почти ползком, укрываясь за невысоким парапетом, я добрался до каменной лестницы – спуска к воде – и выглянул. Внизу, всего метрах в трёх от меня, двигались еле различимые в темноте твари.

Их пояса были увешаны легкими топорами. Существа, которых мы уже успели прозвать орками, подплывали на расстояние броска, брали эти топорики за короткие рукояти и метали с неимоверной для таких некрупных существ силой. А когда запас оружия подходил к концу, доставали такие же тесаки, как у более мелких сородичей, и двигались вперед, чтобы вступить в рукопашную.

Когда я посмотрел вниз, штук пять их уже выбиралась из воды на плиты. К сожалению, до этой минуты у меня тоже не возникало и мысли, что зеленокожие могут вплавь перебраться через ледяную, еще не до конца очистившуюся ото льда реку. А они сделали это, причём форсировали преграду массово и эффективно. За рядами орков, быстро подавивших наши лучшие огневые позиции, к берегу уже подплывали шеренги коротышек-гоблинов с ножами, зажатыми между зубов.

Не вдаваясь в размышления, я лёг, как учили, плотно вдавил приклад в плечо и дал короткую очередь. Ближайший орк дёрнулся, все три пули впились ему в тело. Но он только поднял морду, взревел и побежал наверх.

Я дал еще очередь, потом еще, потом понял и – уже почти в упор – саданул длинной ему в морду. С перепугу не удержал ствол, половина пуль ушла выше головы, но двух-трёх прямых попаданий хватило с лихвой.

Сверху, справа, слева в бой вступали всё новые смельчаки. Теперь вопли боли и ярости снизу раздавались так же часто, как и на берегу. Ухнул взрыв, сразу – второй, через пару секунд – третий, но ручных гранат у ополченцев было всего ничего.

– В башку! В башку бейте, шкуру не пробивает! – заорал я и пристрелил второго подбегавшего орка.

Третий чуть не стал для меня последним. Я не уследил, в рожке оставался единственный патрон, и когда подошел момент нажать на спусковой крючок – автомат гавкнул и замолчал. А тварь продолжала бежать. Я мог лишь откатиться в сторону, не успевая перезарядить, но надеясь, что меня хотя бы прикроют соседи.

Орк так и не появился – оказалось, я его достал. Он бежал уже практически мёртвый, на инстинктах, и свалился у последней ступеньки. Зато в гранитный блок, из-за которого я выглядывал, одновременно с моим движением ударил топор.

Благодаря судьбу, я перезарядил автомат и продолжил стрельбу уже более осторожно, основательно. Успел снять троих или четверых, сам дважды увернулся от лезвий, высекающих из бетона искры и каменную крошку. Становилось всё жарче: новая цепь орков подобралась слишком близко.

Что именно сделал со мной орк, неосторожно подпущенный на расстояние трёх шагов, другие бойцы объяснили уже потом. На вскрытом трупе врага показали конкретно: устройство длинного складного языка, толстый хрящ в основании, мощный мускул-выбрасыватель да жуткий пирсинг на кончике.

Заостренная гирька могла вылетать из этой пасти с быстротой и силой кузнечного молота. Наверное, меня спасло только то, что плевок языком ящер сделал одновременно с моим выстрелом, ведь большинство людей после такого выпада не выживали. Информацию о плюющихся монстрах, сразу же прозванных «щелчками» за характерный звук при плевке, люди постарались распространить по рядам как можно быстрее.

Удар языка был настолько мощным, что из камня за моей спиной брызнули осколки. Потом орк медленно упал. И мысли мои тоже почему-то затормаживались.

Я отстегнул еще один пустой рожок, перевернул вверх ногами скрепленную изолентой «спарку» и воткнул в автомат другой, снаряженный. Ощупал рукой подсумок, где лежало два таких же – немного, нужно поберечь. Что-то висело на волосах, мешало смотреть, и я мотнул головой. Движение опять показалось слишком медленным и далось с трудом, словно я водил головой в воде.

Неприятное ощущение не прошло. Наоборот, я почувствовал что-то тягучее и теплое на лбу. Провел рукой. Даже не глядя понял, что это кровь, и потерял сознание.

8. Лазарет

Вернулись ощущения не самым приятным образом. Голова страшно болела, в ушах стоял шум, через который частой дробью доносились звуки выстрелов. Я лежал на полу вместе с большой группой, десятками тремя, перевязанных и перемотанных, обколотых болеутоляющим горемык.

Помещение было незнакомое, торговый зал не то кафе, не то магазина. Своеобразный госпиталь. Только медперсонала было не видать, и я даже подумал, что попал в морг.

Но нет, из соседней комнаты, прихрамывая, вышла женщина с белой повязкой на руке и упаковкой бинтов под мышкой. В руках она держала «калашников». Коротко осмотрев каждого пациента, так же молча вышла обратно.

Голова была туго перемотана, но глаза, спасибо, оставили открытыми. И поскольку небытие отступало медленно, минут десять я только наблюдал сквозь разбитую витрину за происходящими на улице событиями.

На улице светало, а наши всё еще держались. Моста мне не было видно, но с той стороны по-прежнему слышались пулеметные очереди. А еще оттуда валил жирный густой дым.

По улице пробежали два грязных, ободранных парня, протащили узнаваемый армейский ящик с боеприпасами. Это радовало. Неужели, наконец, подошли войска? Но если войска – то почему ящик тащат не солдаты, а какие-то голодранцы? Почему прямо под окнами магазина, лёжа в кузове грузовика, прикрываясь жестяными полицейскими щитами, совершенный мальчишка методично лупит в белый свет из снайперской винтовки?

Я поискал вокруг – оружия не было. Ну правильно, там оно нужнее. Однако валяться нечего, голова вроде бы на месте, в глазах прояснилось – пора возвращаться в строй.

Подумать было проще, чем выполнить. Ноги не слушались, перед глазами плыло. Подступила и ушла тошнота. Но ничего, терпимо. Это от сотрясения, наверное. Или от потери крови тоже, говорят, бывает. Не надо было резко вставать. Отпустило, можно сделать шаг. Вот, уже совсем хорошо. Перестань цепляться за барную стойку, иди.

Никем не остановленный, я вышел.

На улице царил хаос. Светало. Значит, задетый остриём оркской плюки, я находился в отключке около четырех часов. А впечатление было, что попал в другой город.

Несколько домов как на той стороне, так и на этой, горели. На стенах зияли выбоины от пуль и обугленные дыры от чего-то крупнокалиберного, метра по полтора диаметром каждая. Повсюду на асфальте встречались кровавые пятна. Улицы были разбиты, завалены всевозможными обломками.

На том берегу канала тротуары усеивали зеленые тела. На нашей стороне их было меньше, зато примерно поровну с людскими. Видимо, всё-таки был прорыв. Учитывая эту информацию, я осторожно подобрался к грузовику и, стараясь не высовываться, заполз в кузов к снайперу.

– Привет. Живой? – он посмотрел на меня и улыбнулся, как будто мы были с детства знакомы.

– Пока вроде да. Как тут дела? Много я пропустил?

– А это смотря на какой странице заснул, – хохотнул парень, придвигая глаз к окуляру.

– Ну, на той, когда они только из воды полезли.

– А-а-а, ну тогда ты прощёлкал самое интересное. В воду они больше не лезут.

– Да? Здорово. А что так?

– А мы, как совсем подпирать стало, цистерну с заправки вылили выше по течению и подожгли.

– Помогло?

– Спрашиваешь. Они огня сильнее боятся, чем воды. Так что у нас теперь целая фабрика в тылу – по бутылкам бензин разливают и тряпки накручивают. Некоторые еще и добавки с сахаром химичат, типа чтобы лучше горело. Но я разницы не вижу. Главное, под самые ноги бросить, чтобы сильней забрызгало.

Я попытался разглядеть, откуда поднимаются клубы дыма. Снайпер выстрелил, оторвался от прицела и поглядел туда же.

– Не, это не то. Это на мосту пожарки горят. Их тролли подожгли.

– Тролли?!