Школу Юрий окончил с золотой медалью и поступил в МГУ на факультет журналистики. Цикл лекций «История зарубежной журналистики» читал у них журналист-международник из АПН⁶¹Александр Михеев.

Юрий интересовался вопросами религий, а во времена атеизма в Советском Союзе, такое было не принято. Этим он и заинтересовал Михеева. Они стали общаться, играли в шахматы, и Юрка рассказал Михееву историю своей семьи.

Юрий Сумин всё ломал голову, чем он так заинтересовал столь маститого журналиста, что тот тратит на него своё время. Даже мысли нехорошие возникали: «Уж не гомосексуалист ли уважаемый Александр Фёдорович Михеев?»

Однако всё оказалось проще и прозаичнее: Александр Михеев был бывшим сотрудником ГРУ , капитаном первого ранга. Его приятель Вадим Смоляков служил в управлении «С» (нелегальная разведка) ПГУ КГБ СССР. Смоляков как раз работал в отделе подготовки кадров для управления «С».

Разведчик-нелегал товар штучный. Он должен обладать отменным здоровьем, быть психологически устойчивым, иметь способность к обучению, ибо не известно заранее, какой профессией придётся овладеть. Само собой подразумевается наличие большого ума и интеллекта. Кандидатуру нелегала, втайне от него, долгое время изучают, составляют его психологический портрет. После чего психологи и программисты разрабатывают индивидуальную программу для полиграфа, (так называемого «детектора лжи»). В то время, а это было начало восьмидесятых годов двадцатого века, управление «С» было единственным ведомством в КГБ, где кандидат на службу, обязан был проходить полиграф.

Как-то Михеев рассказал своему другу Вадиму Смолякову об интересном студенте Юрке Сумине, и КГБ начало его проверку. Именно по просьбе Смолякова, Александр Фёдорович Михеев поддерживал контакт с Юркой Суминым.

В семидесятые годы Смоляков и Михеев работали вместе в Японии. Михеев по линии ГРУ «под крышей» АПН, а Смоляков по линии ПГУ КГБ, как говорят разведчики «сидел под корягой», то есть имел дипломатический паспорт, и числился советником по культуре посольства СССР в Японии.

Функционально КГБ и ГРУ за рубежом, работали параллельно, не информируя друг друга о своих операциях. В шутку, офицеры КГБ звали офицеров ГРУ «сапогами», потому, что большинство из них были выпускниками военных училищ, а сотрудники ГРУ своих коллег из КГБ именовали «пиджаками», так как они выпускники гражданских ВУЗов. Совместные операции КГБ и ГРУ были редким явлением, и о них руководство договаривалось на самом «верху». Однако межличностные отношения между людьми не зависят от ведомственной принадлежности, и только благодаря этому обстоятельству, в апреле 1976 года Михеев и Смоляков установили, что занимаются одним делом. Они решили, не ставя в известность своё руководство, а это было строжайше запрещено, совместно провести операцию. Заключалась она в вербовке офицера с американского авианосца «Мидуэй» летенанта-командера Билла Уэлша.

Американец на контакт шёл из чисто меркантильных соображений. Он получил от Михеева маленький фотоаппарат для фотографирования на микроплёнку. Уэлш обещал передать снимки технической документации атомного реактора авианосца.

Когда нужно было идти на встречу, Михеев и Смоляков поставили в известность руководство о проведении совместной операции, и получили «добро» от начальства.

Встреча с Уэлшем была назначена в неприметном баре в Чийода – это один из районов Токио. Всё прошло гладко, американец незаметно передал плёнку Михееву, и тот поспешил выйти из бара. Он скорее почувствовал, чем определил опасность. Михеев незаметно сбросил микроплёнку и стал быстро удаляться от бара. Страхующий его Смоляков находился на другой стороне улицы, он всё видел. К Михееву подбежали четверо японцев в штатском. Они стали заламывать ему руки, но Михеев оказал дикое сопротивление, завязалась драка. Подбежали ещё двое японцев и вшестером, они с трудом скрутили Михеева. В ходе потасовки Михеев смог отойти на приличное расстояние от бара. Наконец японцам удалось затолкать его в фургон.

Смоляков подобрал микроплёнку и отправился в посольство. В руководстве ГРУ и КГБ узнав о провале Михеева, решили, что его выследила японская контрразведка. К сожалению всё оказалось значительно сложнее, и выяснилось это уже спустя несколько лет. Михеева выдал «крот» ЦРУ, сидевший в центральном аппарате ГРУ, это был генерал-майор Поляков⁶². Всех деталей предстоящей операции Поляков, находящийся в Москве не знал, и сообщил лишь, что Михеев вербует кого-то из американских офицеров ВМС США.

Японская контрразведка сработала очень топорно, контакт Михеева с Уэлшем не зафиксировала, и момент передачи микроплёнки в руки Михеева, ими был упущен. В свою очередь Билл Уэлш фотоаппарат, переданный ему Михеевым, после фотографирования чертежей утопил в море. Таким образом, в Службе криминальных расследований ВМС США⁶³ ничего не могли предъявить Уэлшу, который понимал, что в случае разоблачения ему грозит пожизненное заключение или смертная казнь. Он твёрдо стоял на своём: с журналистом АПН Михеевым не знаком, в баре с ним не общался. В последствие Уэлша попросту списали на берег, даже не уволив из рядов ВМС США.

У задержанного японской контрразведкой Михеева, также ничего не было обнаружено. Его арестовали на основании «Закона о защите военных секретов США в Японии». ЦРУ и военная контрразведка Японии рассчитывали выбить из него признание в шпионской деятельности. Как раз момент для этого был подходящий: уехал многоопытный посол СССР в Японии Трояновский, и на его место прибыл бывший заместитель министра сельского хозяйства СССР Полянский, совершенно не имевший опыта дипломатической работы и не знавший специфики Японии.

Срок передачи верительных грамот для Полянского назначили 12 мая 1976 года, следовательно, на то что бы «сломать» Михеева, у японцев и американцев было двадцать дней. Его посадили в камеру, напоминающую клетку для зверей. Там был постоянно включен электрический свет, и он находился под контролем четырёх надзирателей.

Михеев ни в чём не признавался и требовал встречи с сотрудниками посольства Советского Союза. В этом ему было отказано, тогда Михеев объявил «сухую» голодовку⁶⁴.

«Сухую» голодовку человек может вынести от пяти до семи дней, а потом наступают необратимые последствия в организме, которые ведут к смерти. Михеев продержался шесть суток, в течение которых с ним велись изматывающие многочасовые допросы, ему не давали спать, но он продолжал стоять на своём, заявляя, что не вёл разведывательной деятельности.

Видя, что Михеева не сломить, американцы потеряли к нему интерес и отошли в сторону. Перед японцами встала перспектива крупного международного скандала, они сдались, и к Михееву были допущены сотрудники Советского посольства. На первом же свидании Смоляков, посетивший арестованного вместе с послом Полянским, смог передать, что плёнку он подобрал.

Михееву улучшили условия содержания, он прекратил голодовку и получал пищу из Советского посольства, которая готовилась под руководством специалистов-медиков. Это было необходимо для того, что бы, не допустить ущерба здоровью вызванного «сухой» голодовкой. Тем временем Смоляков организовал кампанию среди западных журналистов в поддержку Михеева. Те из корпоративной солидарности устроили шумиху в прессе. Японская контрразведка предъявлять обвинение Михееву не стала, его попросту выдворили из страны.

Обо всём этом Юрий Сумин узнал уже, будучи сотрудником управления «С» ПГУ КГБ. Его проверяли более двух лет, прежде чем предложить службу в нелегальной разведке. Всех разведчиков-нелегалов готовят индивидуально, в частности Сумин обучался своему ремеслу пять лет. Всё это время он жил на частных квартирах, куда к нему приходили преподаватели, за время своей подготовки он сменил семь городов.

В 1988 году Юрий Сумин стал Заки Данафом, этническим чеченцем, проживающим в Иордании. Выборы такой легенды способствовало два обстоятельства: знание Суминым чеченского языка и обряд Хитан, проведённый над Юркой, а это очень важно, ибо любая медицинская экспертиза покажет, что он был обрезан именно в детстве.

В Иордании, Заки Данаф поселился в Амане⁶⁵, три года отучился в Иорданском университете. В 1991 году он перебрался во Францию.

В начале 1963 года ПГУ КГБ провело операцию, каких не было со времён Великой отечественной войны: около территориальных вод Франции, всплыла субмарина ВМФ СССР, и с неё на обыкновенной резиновой лодке поплыл к берегу разведчик-нелегал.

Этот парень высадился на берег около городка Ментон и явился в местную жандармерию. Там он сообщил, что приплыл из Алжира на резиновой лодке, зовут его Омар Бадиф, и он во времена Алжирской войны был хараки⁶⁶. Омар Бадиф сообщил, что из-за резни начавшейся в Алжире, он, опасаясь за свою жизнь, переплыл Средиземное море и высадился во Франции.

Омару выдали временное удостоверение личности, он встал на учёт в бирже труда мэрии Ментона. Таким нехитрым способом легализовался во Франции разведчик-нелегал Мухтар Хусаинов родом из башкирского города Стерлитамак.

Впоследствии Омар, скопив немного денег, организовал свою автомастерскую. Дела у него пошли хорошо, и он открыл сеть автомастерских и пунктов аренды автомобилей по всему французскому побережью Средиземного моря. Омар Бадиф был успешным бизнесменом, меценатом и почётным гражданином города Ментон. В Центр от него шла первоклассная информация военного и политического характера. Так же с его помощью удалось легализовать несколько разведчиков. Именно Омар Бадиф помог Заки получить вид на жительство во Франции.

Заки поступил учиться в университет Франш-Конте на факультет индустриальных наук, технологий и управления. Он окончил его в 1998 году. После чего в Лондоне устроился на работу в фирму, разрабатывающую компьютерные программы.

Натурализация разведчика-нелегала процесс длительный, потому первая информация в Центр от Заки Данафа поступила только в 2001 году. Одна из последних его информаций была о наличии группы хакеров живущих в Британии, Исландии, Норвегии и Франции, задавшихся целью разоблачать деятельность ЦРУ, АНБ, DGSE⁶⁷. Центр поручил Данафу выйти на одного из членов этой группы. Заки Данаф завёл приятельские отношения с Гевином Мак – Фраем, а уже через него вышел на сотрудника Ми-6 Вильяма Гаррета.

«Привет, сегодня в Лондоне весь день идёт дождь, – писал Данаф в одном из чатов, – а мне так хочется тепла».

«Это предложение о встрече?» – тут же ответил некто под ником Эмма.

« А почему бы и нет?» – написал Заки.

«Я подумаю, и дам тебе знать», – ответила Эмма.

«Жду», – написал Заки и выключил компьютер.

Миллионы людей заочно общаются в интернете. Среди таких сообщений, проскальзывают единицы, которые имеют двойной смысл. Получив это сообщение, в одном учреждении, офис которого находится в деревне Бачурино Ново-московского района⁶⁸, прочли сообщение, которое гласило: « Получена запись беседы члена совета директоров банка «Морган Кеш» Мэтта Прэттиса с Борисом Березовским по поводу организации каналов финансирования исламистских террористических организаций на Кавказе и в странах СНГ. Материалы отправлены по каналу Эдгара».

А в Лондоне в это время Заки Данаф подумал: «Теперь можно пропустить ещё стаканчик виски. Сегодня всё-таки не самый обычный день».

Он вспомнил свой четырнадцатый день рождения: на зимних каникулах Юрка гостил у бабушки Зайнап, простудился и заболел. Потому 18 января он был ещё в Гудермесе. Бабушка купила ему торт, а он пригласил своего приятеля Адама Есенбаева.

«Плохо, когда день рождения в январе», – говорил Адам, уплетая торт.

«Почему?» – удивился Юрка.

«Всегда в это время грязно, сыро и холодно, – ответил Адам, – то ли дело у меня, день рождения, летом. Погода тёплая, фруктов полно».

«Это здесь в Гудермесе зимой грязно, – ответил Юрка, – а в Москве всё от снега белое. Хочешь на лыжах катайся, хочешь в хоккей играй».

Заки подошёл к окну и посмотрел на ночной Лондон, подумав:

«Интересно, где сейчас Адам Есенбаев? Может быть, стал боевиком и воюет на стороне сепаратистов».

Нет, Адам Есенбаев боевиком не стал, он был заместителем начальника уголовного розыска Гудермесского ОВД. Утром девятнадцатого января к нему пришёл Видади Таишев из села Джалка.

– Знаю Адам, ты человек справедливый, и не захочешь сделать зло моему мальчику, – начал Видади, после обычного для чеченцев приветствия и расспросов о здоровье.

– Про какого именно мальчика ты говоришь? – улыбнулся Адам. – У тебя их пятеро.

– Я говорю о моём старшем, о Малгобеке, – вздохнул Видади.

Видади рассказал, что Малгобек поддался уговорам своих приятелей Исы и Мусы Итаговых, и в марте этого года уехал в Панкийское ущелье, в тренировочный лагерь боевиков. При этом родителям он наврал, что ездил в Ростов на Дону к друзьям.

Летом, после возвращения из Грузии, Малгобек какое-то время жил дома, а потом неожиданно исчез, и несколько месяцев о нём не было никаких вестей. В декабре его привёз незнакомый человек. У Малгобека были сильно обморожены ноги. Вот тогда сын и сознался, что был в отряде Руслана Гелаева. В конце 2003 года ходили слухи, что отряд Гелаева был разгромлен, а сам он исчез.

– Поверь, Адам, – Видади приложил руку к сердцу, – мой мальчик никого не убил, иначе я не пришёл бы к тебе.

– Я понял тебя Видади, пойдём к начальнику уголовного розыска, – ответил Адам, – расскажешь ему всё, что рассказал мне.

– Он русский, и не поймёт боли отца за сына, – вздохнул Видади.

– Тревога родителей, за своих детей, одинакова у всех, будь ты нохча⁶⁹ или русский. Рома хороший человек, он всё поймёт.

Спустя два часа Малгобек Таишев рассказывал Аносову и Есенбаеву о своём пребывании в отряде Руслана Гелаева. Упомянул он так же о подслушанном разговоре арабов, о том, что через Хозу Нугаева они собираются получать деньги на джихад. Аносов взял подробное письменное объяснение от Малгобека.

– Мы постараемся помочь тебе не попасть под уголовную ответственность за участие в незаконном вооружённом формировании, – сказал Аносов на прощание, – но и ты должен сообщить нам, если боевики попытаются связаться с тобой.

– Я всё понял, – кивнул Малгобек.

В Гудермесе Аносов и Есенбаев заехали к начальнику районного отдела ФСБ Ильину и рассказали о Малгобеке, как о перспективном агенте. Ильин согласился с их доводами, Малгобек на свободе принесёт больше пользы.