Глава 9
2 октября 1991 года

, Казань

Прошло больше года со времени моего знакомства с Велесовым. Много чего случилось за этот год. Буквально у всех на глазах распадалась великая держава, именуемая Советским Союзом. Со всех кухонь, словно тараканы, в телевизор полезли диссиденты разных мастей. Они с гордостью вещали, что не жалея сил боролись с тиранией, и именно под их напором, Советский Союз вскоре рухнет. Можно не верить в этот бред, но факт остаётся фактом – СССР раскалывается, как глиняный горшок на черепицы.

Стали мы жить в свободной России, но с пустыми прилавками в магазинах. Пропало всё: от спичек до мяса. Часто выступал по телевизору новый экономический гений Егор Гайдар – внук детского писателя. Причмокивая и посвистывая, он рассказывал о грядущей экономической реформе. Вещал туманно и запутано, но хотелось верить – заживём сытной жизнью. Гайдару вторил ещё один новоиспечённый экономический оракул, который подвизался заместителем Анатолия Собчака – питерского градоначальника. Этот рыжий парень с импортной фамилией – Чубайс, увлечённо рассказывал о неэффективности государственного управления экономикой. В его речах мелькало незнакомое слово – «приватизация». Что это за чудо такое, объяснял он туманно и заумно. Но смысл всего сказанного был родной и приятный – взять и всё поделить.

Демократы из команды Ельцина бодро пели, что граждане наши ленивы и не разумны, потому как работают на государство, а не на себя. Велесов от таких речей веселился и отпускал, едки комментарии:

– Не зря все-таки Ленин прозвал интеллигенцию «говном нации»! Ещё со времён Огарёва и Герцена, занимались они прожектёрством. Да ещё поносили своё Отечество, кивая на Запад. Пока власть сильна, эти шавки тявкают да скулят о тяготах «простого народа», до которого им, кстати, и дела нет. Но стоит власти зашататься, и они как стая голодных шакалов налетают, и рвут всё в клочья. Именно так случилось в семнадцатом году. К власти пришло «говно нации». Жить стало ещё хуже, и всё пошло прахом. Российская империя развалилась на куски. На счастье власть взяли большевики. Они смогли сохранить большую страну от распада.

Но, к сожалению, Ленин до безумия верил в учение Карла Маркса, а учёный еврей Маркс, был плохим экономистом. Как в старом еврейском анекдоте: Карл Маркс – экономист, а Мойша Рабинович – старший экономист.

Скверный экономист Маркс начисто отвергал частную собственность, а без неё родимой никак нельзя. Именно она треклятая, двигает экономику вперёд, потому как порождает инициативу. В конце жизни Ленин признал свою ошибку, и появилась новая экономическая политика, сокращённо НЭП. Но Владимир Ильич умер, а Сталин тоже сильно верил в учение Маркса. Он стал строить государство по своему разумению

– Ну да, загнал полстраны в «зоны», – хмыкнул я.

Велесов вздохнул:

– Ну, скажем не так много, как об этом кричат Солженицын и нынешние демократы, но несправедливостей было много. К сожалению, в то время не получилось по-другому. Человека можно заставить добросовестно работать двумя способами: либо пряник, то есть личная заинтересованность, либо кнут. Пряников в силу марксистского учения Сталин предоставить народу не мог, осталось одно – кнут.

Идеи коммунизма изначально неверны. Во всяком случае, на данном этапе развития человечества. Потому и рухнул Советский Союз. Всё пошло ко дну, и первой на поверхности оказалась наша интеллигенция. Помните, что сказал о ней Ленин? Она стала бушевать во всю на митингах. И удалось «говну нации» вновь прийти к власти. Вот и нате вам все эти Поповы, Собчаки, любуйтесь ими.

Раньше они всего лишь критиковали, а теперь им пришедшим к власти придётся работать, а этого как раз они и не могут. У номенклатуры, по крайней мере, был опыт управления. Вот увидите, столкнувшись с трудностями, все эти демократы опустятся до банального воровства. Тем более что идут речи о приватизации.

– Нам-то с вами Владимир Семенович, какая разница? – спросил я, беря ферзя (мы играли в шахматы), – демократы воруют или номенклатура тырит, всё мимо. От нас ничего не зависит.

– Вот тут-то Игорь Дмитриевич, вы сильно ошибаетесь, – улыбнулся Велесов. – Россия на своё счастье обладает большим количеством пассионарных личностей.

Нашим бывшим азиатским республикам в этом случае повезло значительно меньше. Они как выразился Лев Гумилёв: «живут в согласии с природой». Потому пассионарии что зарождаются там, выталкиваются из среды и покидают родные края.

– Но наши пассионарии так же уезжают на Запад.

– Вам шах, – ответил Велесов. – Совершенно согласен с вами. Наши пассионарии так же уезжают. Но уровень ментальности россиянина выше, чем у азиатов. Если таджика покинувшего свой аул вполне устроит, что он работает дворником в России. Русскому такая жизнь, где ни – будь на Западе, быстро надоест, а предоставить что-то более стоящее там всем русским не в состоянии. Потому не стоит расстраиваться, градус пассионарности в России всегда будет высок. Всё-таки мы молодая нация!

Наступит время, когда условия станут совсем неблагоприятными, и власть окончательно дискредитирует себя. Вот тогда пассионарная среда выдвинет лидера, который поведёт всех за собой. Так было во времена всех смут, и приходили: Александр Невский, Дмитрий Донской, Минин и Пожарский. Так будет и в нынешнее время.

– Но где гарантия, что лидер этот не будет грести под себя? Начнёт воровать как все вокруг.

– Нет, не будет, – покачал головой Велесов. – Его ментальность не позволит ему поступить так, да и мы не дадим.

– Кто это мы?

– Пассионарии России! Кстати, вам мат Игорь Дмитриевич.

– Ну как всегда! – вздохнул я.

– Не расстраивайтесь. Год назад, когда мы начинали наши шахматные баталии, вы только и могли что фигуры двигать. Сейчас же научились анализировать игру. Ваш уровень сильно вырос. Поверьте, теперь мне с большим трудом удаётся одерживать верх над вами, а я очень хорошо играю. Скоро наступит время, когда я начну вам проигрывать.

– Буду надеяться на это. Но хотелось бы вернуться к прерванной теме, – улыбнулся я. – Что нам делать, пока лидер пенсионариев не появился?

– Делать своё дело.

– Какое?

– Вам ловить преступников, мне лечить больных.

Я хмыкнул:

– Это же наша работа!

– А вы считаете делать хорошо свою работу, этого мало?!

Мой однокурсник по училищу, допился до белой горячки, и с помощью анонимных алкоголиков избавился от своей пагубной привычки. Но как это ему далось! Он ведёт ежедневную борьбу с дьяволом, что сидит в нём и ежесекундно уговаривает выпить. Единственная отдушина – беседы с такими же бедолагами, как и он. Три раза в неделю ходит он в общество анонимных алкоголиков. Как сильно он ждёт этих встреч! Я же без бесед с Велесовым, не могу обойтись.

После отказа от спиртного, не смотря на занятость по службе, я всё же умудрился находить время на спорт, стал ходить в тренажёрный зал, с упоением таскал «железо». Так и текла моя жизнь мерно и размеренно.

Размышляя о жите своем в этот вечер у себя в кабинете, я пялился в потолок. Рабочий день закончился, и мы сидели в ожидании вечернего совещания. Раздался телефонный звонок.

– Оперуполномоченный Добрынин слушает, – отрекомендовался я в трубку.

– Привет, – услышал в трубке женский голос.

– Здравствуйте, – ответил я, лихорадочно соображая, кто это.

– Я вчера в девять часов вечера звонила тебе домой, но ты не брал трубку.

Господи да это же Эгла! Ну, совсем плохой стал, не узнал свою бывшую жену! Впрочем, не мудрено, в последний год мы общаемся крайне редко.

– На свидании был? – допытывалась Эгла.

– Нет, в тренажёрном зале.

– Где? – не поняла жена.

– Ходил в спортивный зал.

– Ну и как успехи?

– Впечатляющие.

– Я рада за тебя, – ответил Эгла.

Впрочем, по её голосу я не чувствовал большой радости. Вероятно, значительного удовольствия Эгле доставило бы известие, что я пьяный валяюсь в сточной канаве.

– Игорь, я вот зачем звоню: поздравь меня, я выхожу замуж! – продолжала меж тем Эгла – Жених мой, Альберт, работает советником в аппарате президента.

– Ельцина? – механически брякнул я.

– Шаймиева! – возмутилась моей непонятливостью Эгла. – Он меня так любит! Так любит!

– Я очень рад за тебя, – ответил я.

А сказать-то нужно было бы энергичнее! Уныло получилось. Вероятно, грустные интонации в моём голосе уловила и Эгла, потому как тут же утешила:

– Не переживай Игорь, ты тоже найдёшь своё счастье.

– Обязательно, – пообещал я. – Ты позвонила мне, что бы поделиться своей радостью?

– Не совсем, – неуверенно произнесла Эгла.

– Ну, тогда выкладывай, что хочешь?

– Понимаешь, Альбертик слишком ревнив…

– А причём здесь я?! Мы с тобой почти год как не виделись. Общаюсь я только с твоими родителями, когда прихожу к Юльке.

– В этом-то всё и дело! Альбертик из-за твоих визитов может возомнить невесть что!

– Пусть засунет свою ревность в задний проход, Отелло хренов! Я из-за его бредней не собираюсь отказываться от общения с дочерью!

– Я и не говорю об этом, – торопливо заговорила Эгла. – Просто хочу попросить тебя.

– О чём?

– Не звони больше моим родителям. Я сам буду связываться с тобой, и договариваться о встрече с Юлькой.

– Хорошо, – согласился я.

Едва успел положить трубку, как в кабинет, словно бомба влетел Мина.

– Гоша бегом одевайся, поехали! У нас огнестрел.

Спросить я нечего не успел, Минвалиев уже выскочил из кабинета. В коридоре заметное оживление, туда-сюда сновали оперативники. Нервозность эта вполне объяснима. В Москве и Питере бандитские разборки происходят, чуть ли не каждый день. Братки там с упоением отстреливают коммерсантов и друг друга. Но у нас-то в провинции всё тихо! А теперь эта стрельба и до нас докатилась до нас.

До места я доехал в машине Минвалиева. Как раз успели к отъезду «скорой помощи».

– Прыгай в «скорую», и пока терпилу не увезли на операционный стол, постарайся поболтать с ним, – скомандовал Мина. – И изыми одежду потерпевшего.

Несмотря на протесты врача, я втиснулся в машину с красным крестом. Раненный стонал, медики суетились над ним, а я от безделья прикрыл глаза, и ждал когда доедем до больницы. От того и оторопел когда этот бедолага, перестав стонать, обратился ко мне:

– Добрынин ты что ли? – врач отсел в сторону, и я посмотрел на носилки.

– Эльвар?! – узнал я в потерпевшем своего давнего приятеля. – Вот так встреча!

– А ещё говорят Казань город большой, – слабо улыбнулся Эльвар. – Шагу нельзя ступить, что б ни встретить знакомого.

Я пожал плечами. Что мне было ответить?

– Значит ты теперь в ментовке, – задумчиво продолжал Эльвар.

Знакомы мы с ним с детства. Вместе гоняли голубей, лазали по крышам. Эльвар был на два года младше меня. Вообще-то его зовут Ильвир, но имя какое-то девчачье, и он переделал его в Эльвар. Когда я поступил в танковое училище, потерял его из виду. Теперь вот вместе едем на «скорой», причём приятель мой в роли потерпевшего.

– Как тебя угораздило? – спросил я.

– А предупреждали дурака, не играй в карты, коли колода не твоя, – вяло усмехнулся Эльвар. – Не послушал, банк сорвать хотел. Вот теперь и расплачиваюсь.

– Может, подскажешь, кто стрелял в тебя?

– А зачем? Что бы сукой прослыть, – снова улыбнулся Эльвар. – Объявят так, век не отмоешься. Ладно, если помру, с мертвого и спрос невелик. А выживу? Нет, уж лучше помолчу.

В больнице Эльвара сразу повезли в операционную, а я отправился на поиски телефона.

– Тебе приказано оставаться там, пока около потерпевшего не выставят охрану, – «обрадовал» меня Валерка Шмонов.

Как выяснилось, убийца поджидал Эльвара у его гаража. Когда тот направился к дому, киллер выстрелил ему два раза в спину. Однако нападавший оказался никудышным стрелком, и промахнулся. Эльвар бросился бежать, убийца следом, стреляя на ходу.

В общей сложности, он сделал семь выстрелов, последний в подъезде. После чего скрылся. Эльвар же дополз до ближайшей двери, попросил вызвать «скорую». Всё это я узнал от оперативного дежурного.

Хирург, делавший операцию, забросал меня медицинскими терминами. Из речи его я понял лишь выражение: «состояние средней тяжести». Видимо эскулап обратил внимание на мою растерянную физиономию, и сочувственно улыбнувшись, продолжил:

– Всё это будет отражено в справке, которую вам выпишут. Я же хочу обратить ваше внимание вот на что: при осмотре, я обнаружил на теле потерпевшего множественные гематомы.

– В подъезде Эльвар падал на ступени, – ответил я.

– Судя по цвету гематом, получены они были три-четыре дня тому назад, – покачал головой хирург. – Вероятнее всего, этого парня били. И как выразились наши классики: «возможно даже ногами».

Вскоре подъехала и охрана, Шергин со своим напарником, я же прихватив одежду Эльвара, отправился восвояси.

«Что же это получается: несколько дней назад Эльвара попинали, а теперь решили вразумить более действенным способом?» – размышлял я, шагая по лесопосадке к трамвайной остановке.

До отдела я добрался в двенадцать часов ночи. Забросив пакет с вещами в дежурку, я сел в свою «девятку», и подумав немного, поехал в травм пункт.

В журнале производственного травматизма имелась запись: «Осмолов Ильвир Ринатович: множественные гематомы туловища. Упал со строительных лесов на овощной базе «Джонатан» 28 сентября 1991 года». Если бы Эльвар сказал, что его избили, врачи тотчас же сообщили бы в милицию. А так, упал с лесов, и взятки гладки.

Для очистки совести, я ещё раз более внимательно полистал криминальный журнал, и наткнулся на интересную запись: «Хуснутдинов Дамир Гилязович. Сибирский тракт 16-52, замдиректора овощной базы «Джонатан»

Диагноз: закрытый перелом 3 рёбер. 30 сентября 1991 г. избит неизвестными у дома. Направлен в КНИТО*»¹⁰

***

– Понимаешь Тимофей, – болтал я дома с котом, расстилая постель, – Эльвар падает с лесов в «Джонатане», а спустя два дня, замдиректора этой базы лупят у дома неизвестные. Наверное, что бы лучше следил за техникой безопасности. А если серьёзно: совпадение это или нет?

Тимофей царапал когтями кресло, на котором сидел, и подталкивал лапой «Библию». Она упала на пол, обложкой вверх.

– Ну и что ты этим хочешь сказать?

– Мяу-уу! – возмутился моей недогадливостью Тимофей.

Я поднял Библию и прочитал: «Ищите и обрящите; стучите, и отворят вам».

– Ну, хорошо, завтра и поищем, – я положил Библию на журнальный столик и лёг спать.