Глава 7

На борту. Сергей видит призрака

Бобок посмотрел вниз и сделал жест рукой, чтобы никто не заходил внутрь и не теснил его. Эвакуационная шахта, расположенная за дверью, была не шире телефонной будки. Лидер группы сел, подпер кулаком подбородок и стал думать. Никто не знал, что его тревожит, но было очевидно, что Николай озадачен и не хочет спускаться вниз, не просчитав каждый шаг наперед. Думать долго ему не дали. Иван, растолкав друзей, просунул голову за дверь, глянул в зияющий проход и выдал протяжный свист:

– Даже дна не видать!

Бобок не шелохнулся. Его взгляд был устремлен в шахту, откуда на высоту человеческого роста поднималась стальная лестница, приваренная к стене.

– Здесь мы должны спуститься, – заключил он, ощупывая гладкие края вертикального тоннеля. – Дверь в машинное отделение заперта. На взлом уйдет уйма времени, поэтому единственный шанс попасть внутрь находится тут.

– И сколько там… глубины? – поинтересовался Иван.

Пока Николай искал ответ, стараниями Стаса он оказался придавлен дверью к стене.

– Метров двадцать. – Лидер группы свесил ноги и нащупал одну из перекладин. – Лестница крепкая. Нас выдержит.

– А золото?

– И золото выдержит, – уверенно сказал Бобок. – Мы поднимем клад на веревке.

– Но веревки здесь нет, – заметил Иван.

– Веревку поищем в токарной мастерской. – Николай положил фонарь на пол и спустился вниз по грудь. – Не нужно беспокоиться. Самое главное, чтобы каждый из нас достиг дна без травм и ушибов.

– А там… – начала Катя и замешкалась. – Как там с воздухом? В самом низу.

– Точно, – подхватил Стас. – Как там с воздухом и что за обстановка в целом?

– В каком состоянии пребывает машинное отделение, мне не известно, – ответил Николай. – Но воздуха хватит. Пространство под надстройкой достаточно большое, чтобы сохранить запас кислорода на несколько недель вперед.

Он провел ладонью над шахтой.

– К тому же, я чувствую тягу. Будто вода льется сквозь пальцы.

Стас перешагнул порог и посветил в шахту.

– Тягу я тоже чувствую, – подтвердил он. – Но дна не вижу.

– Ствол очень глубокий, – констатировал Николай. – Но для нас это не помеха. На судне есть более мрачные места, куда спускаться опасно для жизни. Я проработал матросом несколько лет, прежде чем получить повышение в должности, и за те годы успел побывать в балластных резервуарах и грузовых трюмах. Вот там действительно тяжко. А здесь нам ничто не угрожает. Шахта – не препятствие.

– Они могли бы предусмотреть лестницу получше, – покачал головой Стас.

– Чтобы было удобно подниматься, – расшифровал его мысль Сергей.

– Могли, – согласился Николай. – Но не предусмотрели. Теперь поздно об этом вспоминать. Жду вас внизу, товарищи. Не задерживайтесь и помните: мы должны подняться обратно к полуночи, чтобы у нас имелся запас времени скрыться с горы. Катер всегда бросает прожектор на тропу. К тому моменту, как придет патруль, мы должны отойти от обрыва и быть за полоской леса.

Его голова тотчас пропала в квадратном проеме. Следом за Николаем в шахту отправился Стас. Иван уступил свою очередь Кате и спускался четвертым. Сергей терпеливо подождал всех, а когда настала его очередь, понял, что лезть вниз предстоит в полной темноте. До этого каждый последующий член группы подсвечивал лестницу своим фонарем и предыдущему было легко ориентироваться в пространстве. Теперь последующих не осталось и Сергей, сунув фонарь в карман, очутился в полной темноте.

Он пристроился над лестницей и уже собирался опустить ногу на перекладину, когда его коснулись. Сергей видел, как в лаз по очереди спустились все члены группы. Сначала Николай, за ним Стас, Катя и Иван. Он остался один. Сомнений в этом не было никаких, как и в том, что один из членов группы уже достиг дна и ожидал остальных. И вдруг…

Сергей схватился за поручни шахты. Он решил, что сзади стоит один из пограничников, и ему стало так дурно, что в голове перемешалось все хорошее и плохое. Сергей забыл, и как его зовут, и зачем сюда пришел, на поверхности разума гремела только последняя песня, которую он слышал в салоне УАЗа. В ней пелось, чтобы он не забывал родину.

То что его коснулось, исчезло. Сергей шумно, как старый пылесос, вобрал в себя воздух и встряхнулся. Сознание вернулось, сердце забилось. Зашевелились пальцы. Сергей отполз от края шахты, чтобы ненароком не оказаться внизу со сломанной шеей, выглянул в пустой коридор и понял, что у него разыгралось воображение. Никаких пограничников, никаких посторонних лиц. Он был абсолютно один, и ему стоило поторопиться со спуском в машинное отделение, пока группа не двинулась в путь без него.

Сергей опять подполз к эвакуационному тракту. Он не боялся высоты и не страдал клаустрофобией. Единственное, что его беспокоило, это длина лестницы, на преодоление которой уйдут все силы. Лучи фонарей мерцали глубоко внизу. Группа соблюдала тишину, и в шахте слышался лишь легкий шорох от трения курток о переборки. Со дна поднимался теплый воздух. Пахло машинным маслом.

Сергей ступил на лестницу и вдруг увидел в коридоре человеческий силуэт.

Ужас чуть не лишил его чувств. Страх был такой силы, что он не заметил, как соскальзывает с края, и, если бы не нога, упертая в перекладину, падение было бы неотвратимым. Прошло несколько секунд, прежде чем он повернулся к двери и встретился взглядом с пустотой.

«Что происходит? – недоумевал курсант. Он снова отполз от края шахты и прижался к стене. – Галлюцинации?»

Дрожащими руками он отвел от себя фонарь и посветил в коридор. Никого. Сергей поднялся. Он ощущал себя уставшим и больным, хотя для достижения такого состояния еще ничего не сделал. Он покинул помещение шахты и какое-то время провел в коридоре, рассматривая стены, потолок и пол. Воображение рисовало ему самые безрадостные вещи, и Сергей чувствовал, что еще чуть-чуть – и его ноги станут подгибаться от любого шороха. Пустота словно глумилась над ним: малейший сквозняк казался ему живым и опасным.

«Надо спускаться вниз, – твердо решил он. – Ощущать этот ужас на себе лучше в компании Стаса. Со Стасом и оголодавшие зомби будут смешными. А вот без Стаса…»

Его взгляд остановился на грузовой схеме судна. Та была перечеркнута красной линией, и, присмотревшись, Сергей понял, что линия – след капли, ползущей поперек чертежа. Волосы на голове курсанта вздыбились, а плечи, обычно расправленные, как вешалка для кителей, ослабли и обвисли. Сергей не хотел омрачать свое сознание дурными мыслями, но другого выхода у него не осталось. Подозрение, что на судне они не одни, оправдывалось, и им овладело предчувствие предстоящих неприятностей.

Пока страх развязывал войну, но еще не был полновластен и глубок, Сергей обратился к схеме. Капля перечеркивала коффердам между грузовым трюмом и надстройкой. Прошлую плавательную практику Сергей провел на маленьком контейнеровозе и прекрасно знал, что такое коффердам. Это замкнутое пространство, служащее для разделения судовых отсеков. Однажды Сергей уже побывал в подобном месте, где, не пользуясь основными мерами предосторожности, можно запросто распрощаться с жизнью. Такие коффердамы отделяют машинное отделение от грузовых трюмов, и именно их Сергей боялся больше всего. Шахта, куда минуту назад он свешивал свои ноги, была культурной достопримечательностью по сравнению с тем, что хранят в себе настоящие злачные места судна.

Капля ползла и ползла, оставляя ровный след, и, пока Сергей следил за ней, справа от него образовалась странная тень. Когда капля остановилась и Сергей подался вперед, чтобы ее разглядеть, тень заговорила:

– Ты меня кинул.

Сергей остолбенел. Рука, держащая фонарь, разжалась, и источник света полетел на пол. В коридоре стало темно.

– Кто здесь? – выпалил курсант.

– Я, – ответил детский голос, в котором чувствовалось непоколебимое спокойствие.

Сергей обернулся и понял, что ему не повезло.

– Даня?

Рядом с ним стоял мальчик, одетый в желтую курточку, синие джинсы и коричневые ботинки. Куртку и ботинки Сергей купил ему сам на деньги со стипендий. Он был старшим сыном в семье и иногда помогал родителям одевать младшего. Средний брат, Вова, был разгильдяем и исполнял роль проблемного подростка. Сергей не любил проводить с ним время и с тех пор, как переселился в общежитие при университете, избегал любой встречи.

– Ты как сюда попал? – Сергей с трудом мог представить, что восьмилетний ребенок оказался способен преодолеть гору, обрыв и отвесную лестницу.

Он вообразил, как Данил лезет по борту судна, ветер раскачивает его, точно маятник на тонкой проволоке, а под ним двадцать метров свободного падения и ледяная вода. От таких мыслей Сергей побледнел.

– Шел за тобой.

– Ты сбежал из дома?!

– Ага.

– Ты представляешь, что случится с мамой, если она найдет твою постель пустой?!

– Ага.

– Ее же хватит удар!

Данил поджал губы.

– Ах! – Сергей ударил ребром ладони по стене. – И что мне теперь с тобой делать?!

Данил опустил голову, сложил руки, как и полагается маленькому ребенку, и вздохнул так, что на душе у Сергея заскребли кошки.

– Кто-то еще знает, что ты здесь?

Мальчик пожал плечами.

– Когда ты уходил из дома, Вова уже вернулся?

– Да.

– Вы с ним общались?

Тут Данил потянул носом и всхлипнул. Сергей понял, что случилась беда, но не предполагал, что она будет настолько серьезной. Мальчик убрал волосы с правой стороны лица. От увиденного старший брат испустил тихий свист. Верхняя часть уха Данила была откушена. Кровь на краях запеклась, кожа покрылась багрово-черной коркой. Мочка вспухла.

Сердце Сергея болезненно сжалось.

Данил убрал рану под волосы.

– Это его работа? – сквозь зубы процедил Сергей.

– Ага, – всхлипнул Данил.

– Мама знает?

– Нет.

– Папа?

– Не-а.

– Тебе нужно в больницу, – Сергей схватился за голову, внезапно вспомнив о том, где находится.

Никогда беспокойство за брата не ввергало его в такую растерянность. Из-за проблем с Вовой он уже дважды отпрашивался с занятий и раз десять убегал с вахты суточного наряда. Иногда его ловили и наказывали, но, какие бы инциденты ни случались в общежитии, семья для него всегда была важнее.

Сергей заметался в поисках решения и, не придумав ничего рационального, принялся себя утешать.

– Если ты пойдешь с нами, ничего же не случится? – спросил он вслух и щелкнул себя по лбу: – Нет. Так нельзя. Наш командир будет ругаться. Лучше тебя спрятать.

Он покрутился вправо-влево, точно выискивая волшебный сундук.

– Нет, и так нельзя. Нужно вернуться. Просто вернуться домой и оттуда сразу в больницу.

Он мельком глянул в эвакуационный тракт.

– Нет! Так тоже нельзя. Что же делать? Что же делать… А если ты останешься здесь? То…

– Вова найдет меня.

Сергей почувствовал, как его язык присыхает к небу. В груди кольнуло.

– Что ты сказал?!

– Вова найдет меня, – повторил Данил, его руки расцепились, и он указал на плакат, который перечеркивала темно-красная линия. Если раньше на схеме пребывала одна капля, то теперь их стало две и обе стекались к точке, разделяющей грузовые трюмы и машинное отделение.

– Это он сделал, – вполголоса повторил Данил, и Сергей почувствовал, что не за горами первый в его жизни инфаркт. – Он здесь… Он привел меня сюда и сказал, что мы будем играть в прятки. Посчитал до десяти, я спрятался, и сейчас он меня ищет.

Сергей сел там, где стоял. Его взгляд заметался меж стенами. И все было бы ничего, если бы не паника, растущая по мере того, как он начал подмечать странные детали. Чтобы уточнить одну из них, ему потребовался фонарь.

При беглом рассмотрении темно-красная линия казалась обычной краской, но, ввиду того, что рассказал Данил, он понял, что краски здесь нет и в помине. Более того, по коридору распространялся смрадный запах, будто после эвакуации кто-то из моряков забыл выбросить мусор из каюты. Вонь усиливалась из-за отсутствия вентиляции и малой площади помещений.

– Значит, Вова привел тебя сюда, – сказал Сергей. – И где он сейчас?

– Там, – мальчик указал на точку, где сходились капли.

Сергей уставился на коффердам. На поперечном плане судна было видно, что с боков его подпирают топливные баки.

– Это, определенно, замкнутое пространство, – проговорил курсант. – Оно должно быть законсервировано. Как туда попал Вова?

Сергей повернулся к мальчику, но там, где тот стоял, остались лишь следы ботинок. Коридор опустел. Трап, ведущий наверх, тоже. Сбитый с толку, Сергей забегал от борта к борту, проверяя все двери, куда мог проникнуть брат. Каюты были заперты, и только общий душ и туалет оставались доступными ночному экипажу. Убедившись, что на палубе никого нет, Сергей сел на порог и застонал. Он не понимал, что происходит, но искренне верил, что, в связи с последними нарядами, на нервной почве и от недосыпа у него возникли галлюцинации. Поверить в них было легче, чем в то, что оба его брата здесь и один из них успел причинить второму телесный вред.

Тут он обратил внимание на отпечатки маленьких ботинок, провел по ним пальцем и понял, что, в отличие от брата, след ему не мерещится. Он маслянистый, вязкий, черного цвета и пахнет мазутом. При этом тридцать третьего или тридцать четвертого размера. Сергей знал такие штуки слишком хорошо, чтобы в них ошибаться.

– Следы могли быть оставлены до нашего прихода, – утешил себя он. – Какой же я глупец! Обязательно спрошу об этом у ребят.

Но, когда Сергей спускался по лестнице, он снова засомневался. Не было под дверью никаких следов. Не было, и быть не должно. Откуда на судне дети? Вокруг творится какая-то чертовщина.

Каждый пролет Сергей задирал голову и видел у края шахты Данила. На глазах у того застыли слезы, губы безмолвно шевелились. Одно не укладывалось у Сергея в голове. Пусть Вова и проявлял некие признаки садизма, но двенадцать лет – возраст достаточно большой, чтобы понимать, какие ужасные последствия может повлечь его поступок. Отец лупил его за шалости, мать ругала за плохую учебу, а Вова плевал на всех. Главным развлечением для него были пакости, и год от года их размах становился все обширнее.

Вскоре Сергей попал в круг света, и тревожные мысли отодвинулись. Группа вновь была в сборе, и Николай еще раз напомнил всем об осторожности и о времени, которое они бесцельно теряют.