Но само творчество не ушло. Оно все еще со мной, и страсть к нему сейчас на пике. Последние два года бог репа дает ответную силу. Надеюсь, что это так, что это мне не кажется. Все-таки я чередую: песни, стихи, проза, видео, монтаж. Литература – главная любовь, работа с текстом. Монтаж я почитаю как отдельное и равновеликое божество, мои жертвы для него скромны, и не хочется даже приближаться к этой профессии, а ограничиваться только своими любительскими нуждами. Мне кажется, самое печальное и показательное – творческая деменция режиссера монтажа. В какой-то момент все эти сюжеты, истории, изображения судьбы перестают для тебя что-то значить. Ты просто кидаешь хлам на монтажную область, пялишься в монитор и уже ничего не видишь. Но продолжаешь врать, что разбираешься в вопросе, и получать деньги за свою работу, – которой становится ложь.

Я не хочу такого.

Ведь ты профессионал, и у тебя есть ряд тупых правил, за которыми можно спрятаться. Здесь у нас поворот истории. А здесь давайте возьмем крупняк. Это не отражение мира, это шляпа, залупа, чушь-хуета.

Когда мы ехали в маршрутке, водитель говорил по телефону. Он взял у меня тысячу рублей и несколько остановок не отдавал сдачу. Когда он закончил разговор, я спросил:

– Сударь, вы не желаете отдать мне сдачу?

Он ничего не ответил. Девчонка сказала:

– Похоже, что оскорбился. Это было грубо.

– Сударь? Это грубо?

– Я это сделаю. Верните, пожалуйста, сдачу с тысячи!

Водитель сразу отсчитал ей. Может быть, я просто уже в книге? В реальности меня нет, а девчонка – медиум, и только она может взаимодействовать с обоими мирами.

Ей нужно было съездить к себе домой переодеться, а я остался один. Повалялся в постели, чередуя Ютуб и Порнхаб, написал пару строк к длинному стихотворению, которое, видимо, никогда не будет закончено. В одном рассказе из книги «Ангел на мосту» зацепился за мысль, что люди, приезжающие на курорт, часто заранее относятся к событиям как к своему прошлому. Ты вроде бы здесь, но это уже часть истории о том, как ты отдыхал в специализированном месте. Такое же было со мной в эти дни. Списанное время, об этом я думал – и вошел в транс, лежа на большой кровати, на которую была накинута маленькая и не подходящая по размеру простыня. Таращась на белые обои хаты – здесь, но мимо.

Вечером смотрели фильм «В погоне за Эми». Мне нужно было дойти до сцены, где герой Джейсона Ли рисует перекресток и предлагает герою Бэна Аффлека разгадать незамысловатую загадку:

– …смотри. В центре перекрестка лежит стодолларовая купюра. А на дороге стоят добрая лесбиянка, не преследующая никаких политических целей, злая феминистка и мужененавистница, а также Санта Клаус и пасхальный кролик…

Я остановил, перемотал на начало сцены и стал снимать на телефон этот фрагмент для сторис в инстаграме. Опять дошли до места, и далее по фильму следует вот что.

Бен Аффлек спрашивает:

– Ну и к чему ты это рассказал?

– Это важный психологический тест! Так кто из них первым возьмет купюру?

– Ну, злая лесбиянка. И что все это значит?

– А почему она? Да потому что все остальные – выдумка (Джейсон Ли использовал слово «фикшн»)! Они существуют только в твоем воображении!

Мы уже сильно хотели спать, и я надеялся, что не придется трахаться.

– Дальше ничего хорошего уже не будет – это главный момент в фильме. Захочешь, сама досмотришь, ладно? Тут Кевин Смит читает самый длинный монолог за свою актерскую карьеру. Хотя бы ради этого.

– Обязательно досмотрю.

Я рассказал девчонке, что режиссер Кевин Смит не так давно стал веганом, показал его инстаграм, порекомендовал подписаться. «Вот какой он сейчас худенький». Надеялся, что все-таки и она, молоденькая, приобщится к его гению, полюбит одну из значительнейших фигур для моего поколения. На том мы закончили день. Но ночью девчонка разбудила меня, крепко взяв за хуй. Какое-то время я не мог понять, снится это или нет, и она взяла в рот, а мне все еще не хотелось переступать через границу грез. Секс был работой, которая ждала меня. Неужели это все: три ночи желание было, но на четвертую фитилек погас? Открыл глаза, приучился видеть во тьме и сконцентрировался на черном секси-лифчике. Запустил в него руки, закинул ноги девчонки себе на плечи, двигался в ней плавно, до упора, останавливаясь в финальной точке, как бы треть секунды раздумывая. Менял ритм и одновременно пытался вспомнить сон, который не досмотрел. Нет, дело не в девчонке. Во сне я опять переписывался с К. – своей любовью этого года. Она была как черная глубина, в которую я спустил всю любовь к женщинам вообще, сила, теперь враждебная и лишенная сострадания. А я пытался напечатать ей послание, в ответ же раздавалась только злоба.

– Почему ты стала такой жадной? Почему ты не оплатила посылку в СДЭКе, ведь это низко, грубо, пошло, это чистое зло, чистое ебаное зло… – отстукивал я ей азбукой Морзе. – Ведь я и так все оставил тебе. Я отдавался тебе, служил тебе. А ты не оплатила посылку, да как же так, никакой брезгливости, какая же ты тварь, меркантильная и жадная, это невозможно!

К. выскребла все подчистую, хоть и строит из себя обиженную, это она – животное-хищник, или, как теперь говорят, абьюзер. Но я все-таки не останавливался, качал ей назло этот насос, пока не брызнул на живот девчонке. Где-то тут рядом валялось специальное полотенце, я потянулся за ним, бросил на лужицу, а сам лег на спину, чтобы отдышаться. Телефон лежал у кровати, и я дотронулся до экрана. До самолета оставалось шесть часов.

* * *

Второй раз подряд выпало худшее место в самолете: последний ряд и между людьми. Неужели все, кроме меня, даже здесь, на самом краю земли, научились проходить электронную регистрацию? Я ни разу в жизни ее не проходил: какой смысл, если тебе все равно надо подходить к стойке, оформлять багаж или получать бирку ручной клади. Электронные регистрации как очередная бюрократическая подлость – соглашаясь на нее, ты снова отсасываешь сатане. Ладно, перелет короткий, так что не страшно. Скоро я буду дома, на Русском острове. Выключил телефон, уснул, проснулся, и мы приземлились. Включил телефон и заказал такси, когда пассажиропоток двинулся на выход.

Таксист пожурил меня за то, что я сильно хлопнул дверцей. Что я могу поделать, просто ненавижу автомобили «Тойота-Приус». Такая же тачка была у Вероники, жестокой и чрезвычайно обаятельной женщины, к сожалению, лишенной глубинной эмпатии.

Подсознательно я мщу ей, хлопая дверцами всех «Приусов», на которых, кстати, ездит большинство таксистов Владивостока. Серебристый цвет – близнецы ее машины – самый частый раздражитель в этой большой деревне.

Первая точка маршрута – офис «Деловых линий», где нужно было получить матрас из «Икеа». Руки уже начинали зудеть, скоро я организую пространство и возьмусь за книгу. Пришло сообщение от мужа хозяйки в ватсап. Он спрашивал, в каком магазине я оставил ключ от квартиры. У его семьи два или три магазина в поселке, и я уже говорил ему, где оставлю ключ.

Но суть не в этом, а в том, что его сообщение означает, что: 1) он не вытащил разломанный диван за эти дни, 2) он не поменял протекающий бойлер, который еще и бьет меня током, когда я моюсь, 3) в рот я ебал жить у такого хозяина.

Мое жилье оплачено до 9 ноября, потом я лечу в Москву и Петербург по делам дней на десять. В этот момент я понял, что не хочу возвращаться. Я зашел в офис, отстоял очередь, и мне дали бумажку, с которой нужно было идти к складу. Там еще одна очередь. Я прикинул: ждать минимум час. Ладно, решил вернуться завтра, когда нервы мои окрепнут.

Дверцу «Приуса» закрыл максимально аккуратно, чтобы таксист простил мне все обиды.

– Все, мы уже едем? – спросил он.

– Да.

Сначала нужно въехать на красивый, как в Сан-Франциско, мост, соединяющий остров с материком, потом проехать Дальневосточный университет. То слева, то справа видно море, холмы, сопки. Одно из лучших мест на земле. Потом трасса заканчивается, какое-то время нужно ехать по грунтовке. Водитель начал задавать вопросы относительно острова и чуть не съехал в кювет. Часом ранее, когда он меня журил, я выставил ему три звезды, но теперь исправил на пятерку; меня развеселило, что он чуть нас не угробил. Ненадолго поднялось настроение.

Добравшись до поселка Подножье, я забрал ключ в магазине и вошел в дом. Пока я ехал в такси, они успели забрать грязное постельное белье и полотенца. Но чистых полотенец не было. Ладно, пошел на пляж, все равно.

Буду вытираться футболками. В мозгу начался процесс, формировалось какое-то препятствие, ненависть к миру, неверие в творчество, в то, что заряд сможет пробить эту воображаемую стену. Скепсис материализовался в неприятие всего вокруг. Сделал усилие: пока требовалось лишь не проверять Интернет и читать как можно больше. Пару дней впитывать в себя слова.

* * *

Я скачал на электронную книгу несколько романов, которые читал в юности, чтобы вернуться к себе тех пор, каким был в момент нашего знакомства с Элеонорой.

Погода испортилась, море стало почти холодным. Я нырнул и поплыл. Есть в архиве эпизод, который застыл и стал частью меня. Аккуратно заглянул в воображаемый ящик, и сразу же пошло. Эпизод ожил, пока я задержал дыхание и плыл под водой, промерзая до внутренностей. Эта сценка всегда была рядом, простенькая и вечная. Июнь 2003, 18 лет назад, ровно полжизни. Прохладно, мы сидим на лавочке за пятиэтажной змейкой. Вид на этот дом, там живут мои друзья Миша и Тимофей, там же раньше жил Лёджик, высоковольтную линию и гаражи.

Элеонора вытянула ноги и сложила их на меня. Вот-вот пойдет дождь, воздух остывает.

– Я передумала, – говорит она. – Теперь я ревную.

– Люблю, когда ты говоришь о себе не в мужском роде. Придурь какая-то. Будь девочкой всегда.

– Сам будь девочкой, Евген, – капризным голосом отвечает Элеонора и в шутку ударяет в плечо кулачком.

У нее детское лицо, ей можно дать и пятнадцать, хотя она немного старше меня. Когда она кривится, похожа на капризного ребенка. Сначала мне это не нравилось, но потом стало вызывать эрекцию.

– Сейчас опять поднимется.

– Опять?

– То есть теперь ты ревнуешь?

– Да. Я тебя люблю. Я не хочу, чтобы ты с кем-то еще трахался.

– Ты раньше не говорила, что любишь, спасибо.

– Больше не скажу, будь спокоен.

– У меня и не встал тогда. Думаю, что у меня не встанет, только на тебя. К тому же ты уходила, помнишь? Я и не собирался ведь.

– Помню-помню. Больше я не уйду. Если не будешь ни с кем спать.

– Даже с Олей?

– С Олей можно. С той, кого я одобрю.

Да мне и не хотелось спать с Олей. Это была ее идея. Мы обнимаемся и молчим. Потом я еду из пригорода в центр проводить ее. Мы шаримся по каким-то кустам в поисках уединенного места.

– Давай прямо под деревом, да?

От возбуждения я не могу остановиться и быстро кончаю. Но она не ругается, гладит меня по волосам, пока я восстанавливаю дыхание, оперевшись о кору. Я отвожу Элеонору к девятиэтажке, где она живет у своего дедушки, журналиста и поэта, автора каких-то городских гимнов и пошлых текстов. Она гордится дедушкой. Поднимаюсь до двери и целую Элеонору. Не могу отпустить, но отпускаю. Еду на лифте один, иду на позднюю маршрутку, сижу на остановке под центральным почтамтом, долго сижу, голова ватная. С Олей у меня тоже не вышло, когда Элеонора пыталась устроить этот тройничок: по сути, девчонка у меня была одна, этого было достаточно. Мне кажется, что я был такой же моногамный мужичок, как и мой отец.

* * *

На второй день я простоял два часа в очереди у склада «Деловых линий». Мужчины молчали, плевались, теребили папки, спрашивали, кто крайний. Была даже одна бодренькая бабушка с клоком волос, растущим из щеки. Из огромного склада тянуло ветром, как из морга. Сотрудник, похожий на перекачанного хоббита, взял квитанцию, пошел за моим матрасом, но вдруг развернулся и протянул бумажку обратно:

– Какое сегодня число?

– Двадцать восьмое.

– А здесь двадцать седьмое. Так нельзя.

– Как «так нельзя», сударь?

Он нарисовал бесконечность в воздухе моим измятым клочком бумаги.

– Но я вчера не успел получить. Стоял здесь час и не успел.

– Я не могу выдать, вам придется брать новую квитанцию, – хоббит смотрел на меня непроницаемым и мертвым взглядом.

– То есть опять стоять два часа в очереди?

– Да.

– Может быть, вы пока вынесете матрас? Я схожу в офис и вернусь с новой квитанцией.

– Я попробую.

– Выносите. Второй раз стоять не буду, я ебал.

– Хорошо, я вынесу, – и себе под нос: – А я не ебал?

Я простоял на проходной минут двадцать, психанул и написал заявление на отказ от матраса. Отметил в инстаграме «Икеа» и «Деловые линии», выложил несколько снимков территории. Худшая служба доставки, а цены самые высокие в РФ, – запульнул им такую антирекламу.

Точно, как я забыл, ведь уже было с ними! Как-то раз типография отправила мне книги в город Калининград «Деловыми линиями». «Линии» взяли оплату, но заказ не отправили, так как в то время уже ужесточили таможенные правила из-за карантина. Мало того, что не вернули деньги за отправку, так еще взяли дополнительную оплату за то, чтобы привезти книги просто на адрес в Москве. Несколько дней звонил и пытался разобраться, а потом просто забил: и так понятно, что руководство этой обоссанной конторы поголовно передохнет от рака жопы. Спасать их не имело смысла.

Но я же не знал, что «Икеа» отправит этой службой. Или же в заказе было указано?

Ладно. Просто плюнь на это, есть вещи важнее. Черти уже живут в аду, не стоит пытаться с ними воевать на их территории. Просто не пускай их в свою жизнь. «Деловые линии» казнены в рот по факту. Эй, вы! Защеканы! Привет и пока!

Дома я подготовил письменный стол. Оставил только то, что мне может понадобиться: ноутбук, колонка, фотоаппарат, жидкость для протирки экрана и тряпичная салфетка. Наверное, завтра утром возьмусь за первую главу.

А сегодня нужно дочитать роман. Это был текст, который, помню, читал в юности – «Слушай песню ветра». Может, не самая великая книга, но она оживляла воспоминания. Да и нравилась мне до сих пор, взять только линию выдуманного писателя, у которого рассказчик учится мастерству.

Читал, потом готовил есть. Видимо, случайно включил вайфай, и электронная книга, не спросив разрешения, обновилась. По глупости недавно я купил себе «Киндл», не изучив вопрос. Винить тут некого, кроме себя – нужно прочесть тысячу отзывов, если не хочешь, чтобы реальность тебя изнасиловала. Оказалось, что на «Киндл» просто так не закинуть тексты ни фб2, ни епаб: нужно установить дополнительную программу, откалибровать, так сказать, файлы, и только потом ты сможешь что-то читать. Но я справился, спокойно воспринял, что это часть реальности, которую нужно преодолеть. Калибратор почему-то копировал книги так, что они сохранялись в двух экземплярах, и приходилось убирать одного из близнецов-файлов. Но сейчас, с обновлением, возникла новая проблема. С первой проблемой я разобрался. Нашел, закинул те романы из далекой юности, которые сейчас требовались мне.

До обновления ты мог нажать на циферку над словом, которое требует разъяснения – пройти в конец книги по сноске и тут же вернуться на исходное место, чтобы продолжить чтение. Но эти председатели говна из «Амазона», видимо, совсем упоролись, и с обновлением возможность вернуться в исходное место исчезла. Вместо нее теперь красовался возврат к содержанию, в раздел Библиотека. Несколько часов изучения инструкции, попыток откатить прошивку, многочисленные сбросы, а также создание нового аккаунта на «Амазон» ничего не дали.

– Ты сука, ты блядь, ты мразь, ты тварь. Я понимаю, что я должен с тобой сделать, но не сделаю этого. Вся эта энергия, эта темная сила, которую вы, гниды, те, кто делает такие устройства, поднимаете со дна моей души, либо будет направлена на вас, либо трансформируется в созидательное творчество.

Мне хотелось позвонить кому-то. Я даже набрал своего приятеля, который живет здесь рядом и с которым мы пишем песни. Но тут же сбросил. Что я мог ему сказать? «Привет, Сева. Я хочу разъебать электронную книгу, потому что новая прошивка – это ад. А еще я очень одинок и хочу любви, но не понимаю, как до нее дорасти». – А Сева бы ответил: «Ты старше меня на три года, Женя, и сам знаешь, что хуй я в чем преуспел, только двоих детей сделал от разных женщин, но сам постоянно в агонии от мыслей, что смерть заберет меня раньше, чем я поумнею! Обнял, брат!»

В одежде лег под одеяло, пытаясь плакать, но выходило только злобное рычание. Мне одиноко, блядь, одиноко нахуй, и сам я в этом виноват.

Мне позвонили из «Икеа». Извинились, сказали, что деньги вернут, а с «Деловыми линиями» разберутся. Я не верил своим ушам.

– Спасибо, вы спасли мою жизнь.

Вышел на улицу, прогуляться по деревне. Настал вечер, турнички ждали меня. Подтянулся одиннадцать раз и сказал:

– Спасибо, дорогие шведы. Вы очень обходительны, спасибо-спасибо! Ничего о вас не знаю, только то, что живете вы на Балтийском море и убиваете себя почем зря. Но меня-то спасли. Спасибо.

Ой, это не вы! Не вы убиваете себя! Я спутал Швейцарию и Швецию, ну не идиот ли? Похоже, у меня слабоумие. Похоже, я расист!