Ирина Германовна с трудом согласилась пожить у дочери какое-то время. Ей тяжело было оставаться в своей огромной квартире, где всё напоминало об их совсем недавнем семейном счастье с Сергеем, и, в то же самое время, ещё тяжелее было эту самую квартиру покинуть. Она в душе очень обиделась на зятя, который не разрешил Антону переехать к бабушке, и, скрепя сердце, отправилась к ним сама.

– Игорь ничего не говорит об отце? – улучив момент, когда зятя не было дома, Ирина Германовна после некоторых колебаний завела разговор с дочерью.

– Ну, так… – уклончиво ответила Элина, краем глаза наблюдая за выражением лица матери. – Говорит, но чисто по работе.

– По работе… – Ирина повторила это дрогнувшим голосом. – Ну, да… работа…

– Мама… – Элина присела рядом с матерью и обняла ту за плечи. – Игорь же не виноват, что так случилось. А работа есть работа, личные отношения тут ни при чём.

– Был бы сын… – скорбно сдвинув брови, женщина смотрела вперёд каким-то отрешённым взглядом. – Сын бы не остался в его фирме… Вот Витя – тот бы сразу ушёл… А зять… он и есть – зять… нечего взять…

– Мама, ну, куда ему идти? Где он ещё найдёт такую должность? Игорь там на очень хорошем счету, зарплата высокая…

– Вот-вот… – мать торопливо кивнула. – Зарплата, положение… Деньги – выше личных отношений, выше благородства и справедливости…

– К чему этот пафос, мама?! Эти деньги он приносит нам с Антошкой. Мы только жить начали, ты сама видишь!

– Пафос… – Ирина Германовна горько усмехнулась. – Вот, что значит – отрезанный ломоть… Мужа защищаешь, а у матери – пафос! Ты хоть сама слышишь, что говоришь? «Жить начали». Вам по тридцать одному скоро исполнится, а вы только жить начали?! А кто в этом виноват, не Игорёк твой?!

– Ну, вот, приехали… – Элина резко поднялась с дивана. – Мам, ну, зачем ты всё собираешь?! Я понимаю, что тебе сейчас тяжело, но зачем всё вспоминать?!

– Затем, чтобы ты не повторила моих ошибок!.. – вскочив вслед за дочерью, Ирина быстро прошла к окну. – Жизнь пролетит, и не заметишь! Останешься, как я…

– Разве у тебя были ошибки? – Элина удивлённо посмотрела на мать. – Вы с папой – идеальная пара… Были…

– Я тоже так думала… А, видишь, как вышло. Он слишком податливый, вот и не смог удержаться от соблазна. Конечно… – женщина язвительно усмехнулась. – Молодая, ничем не обременённая. Не то, что я…

– Ты тоже молодая, – смягчив голос, Элина снова подошла и обняла мать, – и тоже не обременённая.

– Нет, Элечка… – уже совсем тихо ответила Ирина Германовна. – Уже не молодая. И обременённая… Знаешь, сколько мне вменили обязанностей? Хоть до ночи из больницы не уходи. Хотя… с другой стороны, и – хорошо. Забываюсь…

– Мам… – Элина немного помолчала, как будто собираясь с духом. – А, если папа вернётся… Ты его простишь?

– Он не вернётся…

– Ну, откуда ты знаешь? – Элина попыталась заглянуть матери в глаза. – Другие ведь возвращаются!

– Я не хотела говорить… – Ирина отстранилась от дочери и, пройдя назад к дивану, устало опустилась на мягкое сиденье. – Он подал на развод. Позавчера пришла повестка…

– Он что… – услышав новость, Элина вновь почувствовала, как в груди закипает волна возмущения. – Он что, совсем сдурел?! Ну, я сейчас… Сейчас я ему позвоню!

– Не надо!.. – глядя, как дочь мечется по комнате в поисках телефона, Ирина Германовна, попыталась её остановить. – Элечка!.. Не надо…

– Как – не надо?! – та возмущённо остановилась напротив. – Я всё ему скажу!.. Совсем с ума сошёл!.. Ну, ладно, ушёл, всё бывает… Но на развод-то зачем подавать?!

– Вот и я… – мать вытерла ладонью слезу со щеки. – Я так же… Вроде уже осознала, что Серёжа ушёл… даже начала смиряться. А когда повестку увидела – снова всё оборвалось… Стало так больно… В тысячу раз больнее, чем тогда, когда он мне всё рассказал.

Глядя, как мучается мать, Элина мучилась сама… Она искала и не находила слов утешения, всё больше и больше склоняясь к мысли, что их, этих самых слов, просто нет. Мысли об отце сейчас заставляли её метаться из крайности в крайность… Ей было тяжело даже представить, что она вычеркнет навсегда его из своей жизни, она готова была простить его и принять всё так, как есть, лишь бы не потерять его навсегда… И, в то же самое время, боль, обида, неприятие его поступка вызывали у неё чуть ли не физическую боль, спустя какое-то время трансформирующуюся в полное опустошение и желание забыть о человеке, которого она называла своим отцом.

Кое-как взяв себя в руки, Элина посмотрела на часы – скоро должны были прийти муж и сын. Ей совсем не хотелось продолжать в их присутствии тяжёлый разговор.

– Что же он наделал… – не обратив на это внимания, Ирина Германовна уронила лицо в ладони. – Что же он наделал…

– Успокойся, мама… – чувствуя, что истерика затягивается не ко времени, перед самым приходом Игоря, Элина попыталась уговорить мать. – Нужно жить дальше.

– Я не знаю, как жить… Он всё пустил под откос, всё разрушил… Он убил меня, понимаешь?… Убил…

– Мам… ну, хватит… Жизнь на этом не закончилась. – Резко развернувшись, Элина вышла на кухню.

– На следующей неделе юбилей у Корецких… – Ирина Германовна проследовала за дочерью. – Мы приглашены оба… Вчера звонил сам Василий, он просит прийти меня, несмотря ни на что… Но я уверена, что Серёжа тоже придёт.

– Может, тебе не ходить? – Элина с тревогой посмотрела на мать, скорбно присевшую у стола.

– Не ходить?… – женщина вдруг гордо распрямилась. – Показать ему свою слабость?… Показать ей свою слабость?! Чтобы потом меня все жалели?!

– Не знаю… – Элина с сомнением покачала головой. – Тебе будет тяжело…

– Тяжело… – кивнула в ответ Ирина. – Но не пойти ещё тяжелее. Он будет думать, что я испугалась этой встречи.

– Пусть думает. Ты уверена, что выдержишь?… Он же придёт не один.

– Я должна… Я обязана выдержать… но… – слёзы вновь покатились по щекам. – Я не знаю… я не знаю, к а к…

* * *

Услышав, как в двери поворачивается ключ, Элина радостно выпорхнула в прихожую. В этот раз она с особым удовольствием приняла появление у них в гостях Кирилла – тот пришёл вместе с Игорем. Элине всё труднее было слушать жалобы матери, на которые она не находила должных утешений – повторять одно и то же было сложно и утомительно, тем более, Ирине Германовне легче не становилось. В будние дни было ещё терпимо – мать возвращалась с работы позже всех, и немного стеснялась зятя, но вот в выходные, не зная, куда себя деть, женщина впадала в привычное уже уныние. Она несколько раз пыталась вернуться к себе домой, но снова возвращалась к Элине – в пустой квартире одиночество наваливалось на неё с новой силой.

Зная характер мужа, Элина уже с некоторой опаской посматривала на него, ожидая очередных ссор – сказать открыто, что присутствие тёщи ему начинает надоедать, Игорь бы не смог, но накапливающийся негатив мог в любую секунду вылиться в очередные придирки к жене или сыну. Поэтому визиты Кирилла, благодаря которым супруг отвлекался от тёщиных проблем, Элина воспринимала с благодарностью.

– Послушай, Эля… – глядя, как дочь в очередной раз наливает в чашки кофе, чтобы отнести его мужчинам, Ирина Германовна строго поджала губы. – Почему ты позволяешь так собой понукать?!

– В смысле?… – Элина непонимающе уставилась на мать.

– Да ты как служанка весь вечер с этими чашками носишься!..

– Ну, и что, мальчишки весь вечер кофе пьют. Я всегда так ношу.

– Они что, не могут прийти на кухню и спокойно выпить кофе?! – с видом строгой учительницы, допрашивала Ирина Германовна. – Обязательно нужно гонять тебя?!

– Мама, меня никто не гоняет, – аккуратно обойдя мать, Элина обернулась в дверях, – я сама, понимаешь?! Са-ма!

– Я всё равно не понимаю, – дождавшись, когда дочь снова вернётся на кухню за своей чашкой, женщина решила продолжить начатый разговор, – почему нельзя прийти сюда и выпить кофе?!

– Потому, что они пьют его весь вечер, – как маленькому ребёнку, объясняла Элина, – через каждые полчаса. Они заняты, понимаешь? И им некогда ходить туда-сюда!

– Скажите, пожалуйста! – мать нервно хлопнула себя по бёдрам. – Бренчать на гитарах – это, по-твоему, заняты?! Мужикам по тридцать лет, а они такой ерундой занимаются!

– Мам, какая тебе разница, чем они занимаются?

– Знаешь, я удивляюсь тебе… – перегородив собой дверной проём, Ирина подбоченилась. – Ведь ты выросла в интеллигентной семье! Ты должна была перенять все наши привычки. Ты хоть раз видела, чтобы твой отец вот так приводил домой друзей, и чтобы я им вот так прислуживала?!

– Я не прислуживаю, – понимая, что сейчас ей мать не обойти, Элина обречённо остановилась напротив, – мама, я не прислуживаю. Я тоже – с ними, и у нас сейчас важное дело.

– Какое у тебя может быть общее дело с ними?! Ну, ладно, Игорь… – мать отчаянно махнула рукой. – Но этот Кирилл… Эля, на твоём месте я бы отвадила его от дома!

– Почему?! Они давно дружат с Игорем, ещё со школы.

– Я помню! – в голосе Ирины послышался неприкрытый сарказм. – Два алкаша!

– Кирилл не пьёт уже три года. Они поддерживают друг друга, понимаешь?! У них общие интересы!

– Да какие интересы?! Кто такой Кирилл?!

– Мама, он – музыкант. И очень интересный человек… Ты зайди, послушай их разговоры! Твой внук сидит с раскрытым ртом. Ему, ребёнку, интересно! Они не шляются нигде, не пьют, не колются, они – нормальные люди!

– Э-ля!.. – по слогам произнесла Ирина имя дочери. – Мне ли тебе объяснять, что музыканты – низшая каста! Обслуживающий персонал!..

– Знаешь, если так рассуждать, то я тоже – обслуживающий персонал, – Элина не на шутку рассердилась на мать. – Я же, как раз, работаю с такими вот музыкантами и прочими творческими людьми!

– А я тебе говорила! – чтобы её не услышал зять, Ирина перешла на громкий шёпот. – Я тебе говорила, что твой культпросвет – это чепуха на постном масле!

– Ну, тогда и ты – обслуживающий персонал! Ты же обслуживаешь больных.

– Врач – благородная профессия! У меня – сотни благодарных пациентов!

– Не спорю. Но нет неблагородных профессий. Пропусти меня, пожалуйста, – нахмурившись, Элина попыталась пройти, но мать так и не сдвинулась с места. – Мама, давай, потом договорим. Меня ребята ждут.

– Так и пробегаешь всю жизнь с чашками и тарелками!

– Ну, и пусть!.. Это – моя жизнь!.. Не лезь в неё, пожалуйста!

– Ах, вот как… – Ирина Германовна исподлобья посмотрела на дочь. – Значит, я лезу в твою жизнь? Ну, что ж… Спасибо за поддержку!

Наблюдая, как мать собирает свои вещи, Элина боролась с желанием отобрать у неё сумку, увести в кухню и, напоив чаем, уложить спать.

– Мам… – наконец, не выдержав, она уже в прихожей схватила ту за руку. – Ну, прости меня… Не уходи, пожалуйста!.. Мамочка…

– Я пойду, – вырвав руку, Ирина Германовна повернулась к большому зеркалу и начала поправлять причёску. – Я и так у вас зажилась.

– Мам… ну, перестань… мы просто все перенервничали. Прости меня…

– Я не обижаюсь… – женщина демонстративно оглядела своё отражение, затем, повернувшись к Элине, пристально посмотрела той в глаза. – Мне, действительно, пора. Ты поймёшь! Вот, когда твой Игорь поступит с тобой точно так же…

– Мама! Ты что, мне желаешь, чтобы…

– Нет, – мать перебила Элину на полуслове, – я не желаю! Просто хочу, чтобы ты помнила: твой отец меня уважал! Я никогда ему не прислуживала, но даже это не уберегло меня от его подлого поступка. А твой Игорь… Ты для него – всего лишь домашняя утварь, служанка. Какое уважение может быть к служанке?! Когда он поступит с тобой точно так же, а он обязательно поступит!.. Ты вспомнишь мои слова. Но будет поздно!