Помедлив, Сид снова стер сообщение. Не хотел он, чтобы она приезжала. Хотелось сидеть в одиночестве, слушать дождь и читать. Только вот до финала восемь страниц, и дождь перестал.

Зато одиночество осталось. Без него сегодня, похоже, никуда.

Сид бегло набрал третью версию и наконец-то отослал сообщение:

«Привет, солнце! Как раз о тебе думал, фантастика».

Ответ пришел незамедлительно.

«Это магия! Так что, ты в городе? Я в Питере до завтра!»

Сиду показалось, что сегодня всему миру от него что-то нужно. Мир толкал в спину, не позволял остаться дома, под защитой изрисованных стен и резного жирафа. Досада с оттенком обреченности давила, мешая сосредоточиться и путая все карты.

«Для тебя я всегда в городе, бэби!»

Он старался отвечать быстро, не задумываясь. Сид всегда презирал самоанализ, считая его уделом слабаков. Вот и сейчас ему меньше всего хотелось копаться в себе и разбираться, откуда росли ноги у подспудного раздражения и почему так отчаянно хотелось молча выключить телефон.

– Живи, как живешь, и наслаждайся моментом. Ведь так, приятель? – он хмыкнул, привычно надевая фирменную кривоватую усмешку.

Брякнуло новое входящее сообщение:

«Куда пойдем?»

Сид кинул взгляд на стол. Там неопрятной стопкой лежали скомканные сотни, придавленные несколькими монетками. Негусто, а до зарплаты еще неделя.

Он перевел задумчивый взгляд на окно. Дождь и правда перестал, в тучах появился намек на просвет.

«У меня идея на миллион. Только это сюрприз. Одевайся теплее!»

Подумал и добавил:

«Через час на Сенной. Буду ждать тебя, малыш!»

– О’кей, погнали…

Без особого энтузиазма он выпутался из пледа и поплелся в душ. Чтобы разогнать угрюмую тишину, Сид начал насвистывать несложный мотивчик. Он старался не думать о том, как жалко это выглядит.

Они молча стояли на пустынном пляже. За спиной громоздились панельные девятиэтажки, в лицо дул свирепый ветер, на грязный песок набегали бурые волны. По линии прибоя сиротливо валялись несколько бутылок да мотался туда-сюда белый полиэтиленовый пакет.

– Пикник на пляже? Ты серьезно?

Лиза изогнула бровь. Похоже, еще не решила, нравится ей эта идея или нет. Сид решил ей помочь:

– Come on, бэби! Это же круто, в стиле шотландского лета! Я прихватил вино, сыр и еще кое-что.

– За твое «кое-что» тебя рано или поздно посадят, псих! – недовольно бросила Лиза.

Сид саркастически усмехнулся, прищурившись против ветра и разглядывая подругу. Выдержал паузу, отвел глаза и покачал головой.

– Лиза, Лиза… Плоско ты мыслишь. А вот во мне, между прочим, еще не до конца умер романтик!

Девушка молчала.

Сид прямо-таки всей шкурой ощущал на себе взгляд ее настороженных зеленоватых глаз за стеклами очков в строгой черной оправе. Тяжелее свинцового пресса, неотступнее подписки о невыезде.

«А все равно хороша, зараза!»

– Да расслабься уже! Садись лучше, я плед прихватил. Как там Москва? Мы же сто лет с тобой не виделись!

Продолжая болтать, Сид шустро расстелил флисовый плед небесного цвета, небрежно выложил на его середину упаковку сыра с базиликом, складной нож и пакет черешни. Сел сам и приглашающе похлопал ладонью рядом. Покопался в рюкзаке и извлек бутылку розового игристого.

– Это же вроде твое любимое, бэби? Да садись, чего стоишь!

Лиза сдалась. Аккуратно подобрав ноги, она опустилась на краешек пледа.

Новый порыв ветра взъерошил ее черные волосы, нарушил безукоризненную геометрию укладки, швырнул пряди прямо в лицо. Лиза подняла воротник кожаной куртки и недовольно наморщила нос:

– Да уж, с тобой не соскучишься!

Сид развел руками и скромно улыбнулся:

– Какой есть…

Ловко открыв вино, он протянул его подруге. Лиза взяла бутылку и покрутила ее в руках. Нехотя глотнула, но тут же отставила на песок и потянулась в карман – за сигаретами.

Сид наблюдал за ней краешком глаза.

Хорошая девчонка, только слишком уж замороченная. Ему всегда нравились такие, с которыми можно было дурачиться и играть. Такие, которые не носят горькие морщинки у краешка губ. Которые не будут нервно закуривать, готовясь к неприятному разговору.

– Эх, погода-а-а! Майами отдыхает! – Сид расплылся в подчеркнуто шутовской ухмылке и потянулся размашистым жестом.

Сложив руки рупором, он прокричал:

– Э-эй, м-и-и-ир! Я! Тебя! Люблю-ю-ю-ю!!!

Ветер подхватил его вопль и понес дальше, к наглухо задраенным по такой погоде окнам девятиэтажек.

Лиза раздраженно поджала губы, но, встретившись с Сидом взглядом, не удержалась и фыркнула. Затем глубоко затянулась и сощурилась, всматриваясь в линию горизонта.

– Сид.

Она явно решилась. Ее голос был ровным и лишенным эмоций. Плохо, очень плохо. Значит, сильно нервничает. А значит, разговор будет из той же серии, что и всегда.

– Я не просто так тебе написала. Нам надо поговорить.

«Блин. Снова „поговорить“, сколько раз уже…»

Сид потянулся за бутылкой, глотнул. Поймал Лизин взгляд и обезоруживающе улыбнулся:

– Давай поговорим, бэби. О чем?

Лиза отвела глаза и снова уставилась на серые волны. Губа прикушена, руки на коленях сцеплены так, что костяшки побелели.

– О нас поговорить, Сид. О будущем.

Сид приглушил раздражение усилием воли – уж в который раз за сегодня! – и с готовностью кивнул:

– Мы – это прекрасно. Я люблю наше «мы».

– А оно вообще есть?

Лиза резко повернулась к Сиду и уставилась на него с тем же выжидательным настороженным выражением глаз.

Сиду стало смешно и в то же время досадно. Она так старалась следить за лицом и сохранить свою фирменную непроницаемо-ироничную маску, но вот голос – голос подвел. В нем слышались бессонная ночь в поезде, вокзальный кофе вместо завтрака, выкуренные второпях сигареты, горечь, подступающая паника и что-то еще, неизмеримо большее. Бьющее наотмашь. Голос женщины, готовой идти до конца.

Сид заставил себя не отвести взгляда.

– Ну вот он я. А вот ты. Разве мы не вместе сейчас?

Лиза невесело усмехнулась, утопила сигарету в песке, но тут же потянулась за следующей.

– Мне этого мало, ты же знаешь. Мне нужно знать: у нас могло бы что-то получиться? По-настоящему?

Сид чуть не закатил глаза. Но вместо этого он только провел ладонью по бритой макушке. Заговорил негромко, расчетливо добавляя в голос горечи и обреченности:

– Лиз, ну о каком «по-настоящему» ты говоришь? Мы в разных городах. У тебя вся жизнь в Москве, карьера… И ты вообще-то замужем!

Запрещенный прием. Они оба прекрасно знали, что все это вовсе не главное.

– Не увиливай, – Лиза только дернула плечом, – речь не о том. У тебя есть какие-нибудь планы насчет нас?

С планами у Сида всегда было не очень.

Лиза подалась вперед. Она ждала ответа, затаив дыхание и уже не следя за выражением лица.

Сид почувствовал, как защемило под ложечкой.

Она смотрела на него так ищуще. На секунду ему показалось, будто она тонет в бездонном болоте, среди серого тумана, и отчаянно рвется наверх, к воздуху, пытается ухватить его за руку. И, конечно, раз за разом промахивается.

– Как-нибудь займемся любовью в туалете самолета, летящего над Атлантикой. Как тебе такой план? – Сид говорил легко и улыбался так тепло.

Ну вот, он снова сделал шаг назад, спрятал руку за спину. Совсем не трудно, особенно если привыкнуть.

«Ты все сделал правильно, приятель».

Лиза коротко, нервно рассмеялась. Отвернувшись, она порывистым жестом подхватила сумочку.

Однако Сид оказался быстрее. Он цепко ухватил ее за руку, помешал встать.

– А помнишь, я тебе сюрприз обещал?

Потянувшись к рюкзаку, он достал оттуда шуршащий сверток.

– Смотри, бэби!

Лиза обернулась. Глаза жесткие и сухие, спина прямая. А ладонь такая узкая и совсем холодная, безвольная.

– Что это?

Сид развернул сверток, расправил на коленях тонкую, чуть выцветшую бумагу. Покосился на подругу хитро, с прищуром.

– Летающий фонарик? – Лиза фыркнула. – Их же не продают уже лет сто…

– Специально хранил, – Сид гордо улыбнулся. – Для особого случая.

Легко поднявшись на ноги, он протянул Лизе руку:

– Ну что, сделаем это вместе?

Через пять минут они стояли, обнявшись и задрав головы. В небе над ними медленно поднимался, подрагивая на ветру, красный фонарик в форме сердца. Текли секунды. Сердце теряло очертания и постепенно превращалось в одинокую яркую точку на фоне серого неба.

Лиза всхлипнула.

Сид обнял ее крепче, прижался носом к холодной щеке.

– Кстати, насчет планов. Не хочешь через три недели сгонять на Север?

Яна

Она торопливо шла по набережной, глотая слезы. Справа тянулись унылые девятиэтажки, слева… Влево Яна старалась не смотреть. Во-первых, в памяти еще слишком остро топорщилось горбом утро на заливе, те же волны, монотонно набегающие на песок, силящиеся дотянуться до высохшей сосны, но умирающие задолго до нее. Во-вторых, слева дул свирепый северный ветер. Он пробирал до самых костей, терзал душу, оголтело трепал Янины волосы и срывал с глаз слезинки.

В этом районе всегда собачий холод, а до остановки еще полтора квартала. Яна упрямо мотнула головой и вытерла мокрые глаза рукавом куртки.

В ушах безжалостно звенела прощальная фраза, брошенная вдогонку, уже на лестничной площадке. Хлесткие слова отскочили от перил и грязных стен упругими комочками злобы, метнулись вниз по зассанным ступеням, чтобы кинуться Яне под ноги, загнать в вонючий угол, заклевать и добить.

«Дура! Думаешь, я на вагиньем языке понимаю?!»

Голос резкий и холодный, бьет наотмашь. Яна тогда только коротко и оскорбительно рассмеялась в ответ:

«Пошел ты!»

Разве бывают такие голоса у тех, кто только что занимался любовью? Невозможно!

Яна почувствовала, как рот некрасиво кривится, как резко вырывается из него горячий сиплый выдох. Слезы снова побежали из глаз. Яна их уже не вытирала.

Она свернула за угол как раз вовремя, чтобы увидеть хвост отъезжающей маршрутки.

– Подождите! Стойте! – Яна припустила следом, размахивая руками.

Желтая «газель» тряско вильнула грязным задом и скрылась за углом.

– Козел!..

Яна остановилась и потянула воздух носом, восстанавливая дыхание. Бесполезно. Ком в горле не пропускал воздух. Выдохи вырывались вперемешку с всхлипами.

Снова заморосил дождь. Яна понуро побрела обратно к остановке. Там уже, устало вытянув ноги, сидела женщина с парой пухлых хозяйственных сумок. Яна тоже нацелилась было присесть на длинную холодную металлическую скамью. Подойдя ближе, она хлюпнула носом и робко улыбнулась соседке. Женщина ответила осуждающим взглядом и сдвинула сумки поближе к себе.

У Яны вырвался издевательский смешок.

«Ну да, вот только твоих баулов мне и не хватало!»

А потом скользнула взглядом по своему отражению в стекле остановки и испытала болезненный укол стыда. Растрепанная, зареванная, глаза дикие.

«Рвань перехожая – вот как мама про таких говорила!»

Сидеть расхотелось. Шаркнув носком по асфальту, Яна круто развернулась и побрела обратно к набережной. Все равно следующая маршрутка придет не скоро.

Залив встретил Яну очередным леденящим шквалом ветра. Она зябко накинула капюшон куртки и невидяще зашарила глазами по линии горизонта.

Небо было великолепно. Сложносочиненное, с многослойными облаками, оно нависало над безразличной рябью волн.

«Серое на сером в вечных сумерках – типичный летний Питер…»

Только одинокое красное пятнышко выбивалось из общей картины. Зависло где-то на полпути к облакам. Яна сощурилась, присматриваясь.

Точка дрожала на ветру и летела, то и дело меняя направление.

«Долетит до крыши того дома справа – и все будет хорошо!» – импульсивно загадала Яна.

Точка на секунду зависла, словно размышляя, и начала уверенно набирать высоту. Все менее и менее заметная, она оставила далеко в стороне крыши домов и понеслась навстречу тучам над заливом.

Яна невесело хмыкнула и поплелась обратно на остановку.

На Сенной всегда суматоха. Кто-то что-то круглосуточно продает, покупает, жует утопленные в жиру беляши и запивает кислым кофе.

Яна выпрыгнула из маршрутки и на секунду замешкалась в раздумьях. Ее тут же подхватил людской поток, деловито текущий к метро. Толкнули в спину, зашипели над ухом:

– Встала посреди дороги…>

Яна отступила к стене здания. Посмотрела влево, в сторону метро.

Перед глазами встала пустая неприбранная комната, стол, заваленный лекарствами и шприцами, скомканный плед в углу. Дождливые сумерки лениво заглядывают в давно не мытое окно.

Яна нервно прижала руку к горлу. Куда угодно, только не туда! Туда она пока не может вернуться.

Справа зазывно присвистнули. Яна рефлекторно повернула голову.

– Эй, красавица! Телефончик не оставишь? – голос слегка гнусавый, с пришептыванием, зато так и сочится чувством превосходства.

Яна мазнула взглядом по говорившему. В глаза бросились кустистая сросшаяся бровь и большие пальцы чумазых рук, бессмысленно теребящие несоразмерную пряжку ремня.

Яна неожиданно развеселилась:

– Да? А зачем?

– Ну как… Погуляем? Я пивом угощу! – толстые губы с готовностью дрогнули в улыбке, выставляя напоказ золотой зуб.

– Ну, ну? А потом? – поощрительно покивала Яна.

– Потом? – в гнусавом голосе проскользнули нотки растерянности. – Я тут живу недалеко, если захочешь…

Яна не выдержала, залилась резким истерическим хохотом:

– Извини, приятель! Тут одного… – согнувшись пополам, она хватала ртом воздух, силилась отсмеяться. – Одного пива мало будет!

Хохот все не желал умолкать, рвался наружу, разрывал грудь и кривил рот. Вместо вдоха у Яны вышел судорожный всхлип, из глаз брызнули слезы.

– Сука! – в спину ей полетел озлобленный свистящий шепот.

…А где-то там, в насквозь просоленном песке, сейчас размокает картонная коробка. Волны, ветер, захиревшая сосна…

Смех оборвался сам собой, в животе шевельнулся ледяной ком.

Яна втянула голову в плечи и влилась в толпу, покорно побрела в людском потоке.

Кажется, выпить и правда хорошая идея.

Бар был именно такой, как надо. В меру чистый, в меру уютный и дешевый как раз настолько, чтобы сохранить остатки самоуважения. Правда, черно-белый пол в клетку наводил на мысли об общественном туалете. Зато народа – раз-два и обчелся.

По телевизору над стойкой шел футбол, и немногочисленные посетители прилипли к изображению заманчиво зеленеющего поля с мечущимися по нему фигурками.

Неплохо. Сойдет.

Яна топталась в дверях, присматривая укромное местечко в зале, когда в глубине сумки пискнул телефон. Она знала, кто это написал.

«Дура! Думаешь, я на вагиньем языке понимаю?»

Она тряхнула слипшимися от дождя волосами, упрямо пригнула голову и устремилась к барной стойке. Шла уверенно, чеканя шаг, – так, как будто он сейчас мог ее видеть.

Стойка пустовала, лишь неподалеку, повернувшись вполоборота, скучал бармен.

Вот сейчас она выпьет для храбрости и прочитает сообщение. Может быть, даже ответит что-нибудь. Если бы только так не дрожали руки…

Яна решительно взгромоздилась на высокий стул и выжидательно уставилась на бармена. Но тот, кажется, и не заметил ее. Натирал бокалы да чему-то усмехался под нос.

В сумке снова ожил телефон. Еще одно сообщение.

– Ч-черт. – Яна сунула руку в сумку, пытаясь найти телефон, и одновременно призывно махнула рукой бармену.

Бесполезно. Ни телефона, ни ответной реакции.

– Бармен, виски! – бросила Яна чуточку резче, чем следовало.

Тот вздрогнул от оклика и неторопливо обернулся в ее сторону.

– Пожалуйста, – Яна попыталась смягчить грубость.

Она наконец извлекла телефон из недр сумки и помедлила, избегая смотреть на экран. Глаза снова защипало от обиды.

«Не только дура, но и трусиха, стало быть…»

– Девушка, у вас тушь потекла, – хрипловатый голос с ленцой прозвучал словно откуда-то издалека, хотя бармен стоял всего в паре шагов.

Яна вздрогнула.

«Сижу тут зареванная, с красным распухшим носом… Позорище!»

– Так дождь же… – выдавила она и ощутила, как краснеют уши от жалкой и такой очевидной попытки оправдаться.

Сказала – и только потом вспомнила, что вообще не красилась сегодня.

Ей послышался негромкий смешок.

«Шутник у нас? Ну-ну!»

– Тебя спросить забыли! – Яна вскинула голову и с независимым видом уставилась в телефон.

Так и есть, два сообщения.

«Ты забыла лопату».

«Не грусти там».

Яна задохнулась от злости пополам со стыдом. «Не грусти там» – и это все?!

Когда сегодня днем она звонила в такую знакомую обшарпанную дверь, в голове было пусто, слова не шли на язык. Окоченевшую ладонь саднило от шероховатого черенка лопаты.

Боже, что она вообще здесь забыла? Как будто в этой жизни можно хоть что-то вернуть!

Дверь распахнулась без малейшей заминки, не дав Яне передумать.

– П-привет!

Он стоял в проеме, такой знакомый и домашний, словно и не было последних двух лет. Мешковатые треники, щетина на лице, и глаза все те же – зеленые, ясные, с теплой золотинкой.

– Привет, Стас. – Яна неловко переступила с ноги на ногу.

– Прох-ходи, в-выпить хочешь?

Ей казалось, или раньше он заикался меньше? Волнуется?

Яна сбросила куртку, прислонила в угол лопату. Наклонилась, чтобы разуться, и помотала головой:

– Нет, спасибо. Не хочу.

Потупившись, она хотела было проскользнуть на кухню (такой привычный маршрут, сколько раз!), но почувствовала, что ее ухватили за рукав.

– Погоди, дай хоть посмотреть на тебя!

Яна замерла. Помедлила секунду и подняла глаза.

– Стасик…

Не сказала, а всхлипнула. И тут же, к ужасу своему, ощутила, как морщится лицо, как ручьем бегут слезы.

– Ну ладно тебе, не реви!

Стас неуклюже притянул Яну к себе, обнял крепко и тепло.

– Львенок…

Яна услышала свое старое ласковое прозвище и почувствовала, как рушатся все барьеры. Уже не стесняясь, она отчаянно разревелась, вжимаясь носом в родное плечо. От него пахло сигаретами и самую капельку – туалетной водой, которую Яна дарила ему на день рождения два года назад.

Она не поняла, как это произошло. Просто в какой-то момент ее губы потянулись к губам Стаса, и он тут же ответил на поцелуй.

Не поднимая глаз, не утирая слез, Яна схватила его за руку и потащила в комнату. Остановилась лишь у самой кровати, и то на пару секунд, чтобы стянуть свитер и расстегнуть джинсы.

– Ты уверена?

Голос прозвучал над самым ухом, холодный и отрезвляющий. Но Яна только досадливо мотнула головой. Потянула Стаса к себе, увлекая на постель.

– Ну давай попробуем… – Вот теперь он больше не запинался.

Через час Стас откинулся на подушки и довольно протянул:

– Да, это ты удачно зашла.

Судя по голосу, он улыбался.

…Серый пляж, белые корни сосны…

Яна рывком села и выдохнула, все еще не веря собственным ушам:

– Удачно зашла? Да ты вообще помнишь, что у меня случилось?!

Как выяснилось, ссоры тоже не имеют срока давности, дай только повод.

– Ты можешь хоть на минутку побыть человеком? Проявил бы, блин, сочувствие!

– Да ты мне, как бы, шанса не дала. – Стас тоже сел и моментально подобрался, ощетинился.

– Шанса не дала? А сколько тебе надо давать шансов?!

Яну несло, она ничего не могла с собой поделать, да и не хотела. Она знала: сейчас будет скандал, и потом она пожалеет о том, что сорвалась. Но в тот момент ей было все равно.

На стойку с пристуком опустился стакан с виски. Яна тряхнула головой, отгоняя воспоминание, подняла глаза.

Бармен смотрел на нее в упор, чуть приподняв брови. Его глаза – смеющиеся, с легким прищуром – обжигали беспокойным желтым, совсем звериным огнем.

Она едва не отшатнулась. В голове пронеслось: «У Умы были точно такие же…»

Сердце екнуло. Яне показалось, что ее уносит в какой-то водоворот, вышвыривает из реальности.

Где-то

Двое с рюкзаками идут по перевалу, впереди ползут их неуклюжие горбатые тени. Рассветное солнце золотит мокрые камни, воздух студеный и чистый – дышать легко. Дышать легко, а на палатке сегодня утром лежал иней.

Камни под ногой танцуют, ступать приходится осторожно, плавно перенося вес. Хочешь идти на Север – научись ходить по курумнику.

– А мы не заблудимся?

– Не заблудимся. Здесь дорога одна: по турикам.

1 2 3

...

Премиум

4.24

(21 оценка)