Глава 5

Не говори мне, будто бы знаешь, что я чувствую. Ты знаешь, какая радость в моем сердце, когда ты рядом, или грусть, когда ты далеко? Нет, я боюсь, что ты не знаешь, и я всегда одна наедине со своей болью.

Себастьян медленно вздохнул, оглядывая комнату. Казалось, она пропахла старыми титулами и новоиспеченным богатством, тяжелый сигарный дым наполнил его легкие, когда он вздохнул.

– Я уже пожалел об этом, – пробормотал он, обращаясь к Джеймсу. Он не посещал мужской клуб со дня смерти Анджелы. Не то чтобы он не хотел видеть других людей или избегал компаний, но Джеймс настолько обосновался в своем городском доме, что Себастьян был удивлен, как это горничные не отполировали его вместе с мебелью. Нет, это был обычный клуб, но по той же причине он избегал сейчас званых обедов и музыкальных вечеров. Здесь все было так, как до смерти Анджелы и Йена, как будто и не было этой смерти. И как будто бы его жизнь не столкнулась с жестокостью реальности четыре месяца назад.

– Ты можешь жалеть о чем хочешь, – ответил Джеймс и потащил его к столу в центре комнаты. Не где-то в углу – прости Господи, – а именно в центре. – Скажи спасибо, что я не привязал тебя к хвосту моей лошади и не приволок сюда насильно. Это соблазнительная мысль.

Вокруг них разговоры протекали в привычном русле: погода, война на континенте, политика, но особенный энтузиазм вызывала одна тема – женщины. Себастьян расположился на мягком стуле, слишком удобном для человека, стремящегося себя наказать и держать в строгости. Положив руки на колени, он наблюдал, как Джеймс жестом указал официанту, чтобы принесли напитки.

Усевшись напротив него, брат улыбнулся:

– Господи, ты выглядишь ужасно.

– Не понимаю, почему ты настаиваешь на смене декорации, но куда бы мы ни пришли, стараешься уязвить меня?

– Мне нравится задирать тебя. Это одно из величайших удовольствий в моей жизни.

Себастьян сжал губы, когда официант поставил перед ними бокалы. Он скользнул взглядом по бледному золоту виски и отвел глаза в сторону. Джеймс потягивал виски, глядя на него точно с тем же выражением, как смотрел в течение последних месяцев, – терпеливо, но лишь немного расстроенно.

Слева от Себастьяна мистер Альфред Данлоп беседовал с юным бароном Купер-Джайлсом.

– Я непременно должен поехать. Честно говоря, скандал, если таковой и будет, мало волнует меня. Уолтер сказал мне, что мисс Петтигру непременно должна быть там.

– Наследница банкира? – Себастьян услышал вопрос Купер-Джайлса.

– Да, – ответил мистер Данлоп. В его голосе послышалось недовольство. – Потеряв инвестиции, вложенные в кораблестроение, так как «Рейнард» затонул неделю назад, я надеюсь к концу недели получить согласие на брак.

Себастьян перевел взгляд через плечо Джеймса и слушал речь лорда Дерриоу о его новой породистой охотничьей лошади. Джеймс вздохнул, и Себастьян ответил на его взгляд полуулыбкой. Чем больше они общались, тем лучше понимали друг друга.

– Может быть, все, что мне нужно, – это женщина, – предположил он.

– Женщина?

– Да.

– В постели?

Себастьян кивнул.

– Ты хочешь женщину? – Голос Джеймса усилился от недоверия, и Себастьян поморщился.

Да, он хотел легкомысленного секса, кого-то, кто бы заставил забыть об Анджеле. Почувствовать другой запах, кожу, другие руки… Но при этой мысли его тело восставало, мускулы напрягались, и его легкие, казалось, теряли способность дышать. Дыхание перехватило, сосредоточившись на неизменном безмолвном шепоте ее имени. Анджела.

– Ах, не обращай внимания. – Он повернулся к большому окну, выходящему на улицу, взглянул через головы барона Купер-Джайлса и мистера Данлопа. Они вели беседу о приеме в загородном поместье.

Но Джеймс продолжал игру, теперь его голос звенел шуткой.

– Хочешь, я пришлю тебе одну цыпочку ночью? Или, может быть, мы уйдем сейчас, и я сделаю все, чтобы найти леди Карроуэй? Она нравилась тебе несколько лет назад, помнишь?

– К черту все это, забудь, что я сказал, Джеймс… – Он так и не договорил, когда услышал, как кто-то произнес знакомое имя по другую сторону стола. Его взгляд остановился на мистере Данлопе.

– Конечно, – сказал Джеймс, – вдова Карроуэй сейчас немного старше, чем была когда-то. Я полагаю, некоторых мужчин отталкивают седые волосы. Меня, например.

Себастьян прервал его многозначительным взглядом, затем встал и, обойдя стол, остановился около мистера Данлопа и барона Купер-Джайлса.

Мистер Данлоп, не закончив предложение, взглянул на него:

– Лорд Райтсли.

– Добрый день. – Он поклонился Данлопу, затем Купер-Джайлсу. Вежливость. Это дается проще, когда практикуешь. Хотя, надо признать, гнев и отчаяние стали слабее, чем несколько месяцев назад. Сломанный стул. Разбитое окно, стены, подвергшиеся ударам его кулаков. Кочерга для камина, которую он швырнул, после того как не смог сжечь портрет Анджелы. Теперь он научился контролировать свои эмоции. Только небрежно завязанный шейный платок был свидетельством его гнева, который все еще стремился прорваться сквозь благообразный облик джентльмена.

Себастьян посмотрел на Данлопа:

– Я, кажется, слышал, что вы что-то говорили о домашнем приеме?

Данлоп обменялся беспокойным взглядом с бароном Купер-Джайлсом, и Себастьян сразу все понял.

Он не ослышался и все же решил уточнить:

– Я могу спросить, о каком приеме идет речь?

Данлоп отвел взгляд.

– Вдова Джордж, милорд. Мы уезжаем завтра… мы едем в Уилтшир… – Его голос затих. Видимо, он ожидал, что Себастьян расстроится, хотя Данлоп не мог знать о романе между Йеном и Анджелой и соглашении Себастьяна с Лией держать все в тайне. Идея вдовы близкого друга Себастьяна устроить прием в собственном доме была сама по себе абсурдна.

Все мысли об Анджеле испарились, их заменил образ улыбающейся темноволосой обманщицы. Три недели. Не много времени потребовалось Лие, чтобы нарушить их соглашение.

– Ах, конечно. – И, сделав паузу, подсчитывал, сколько времени у них уйдет на дорогу до Линли-Парка. Он снова вежливо кивнул, затем вернулся туда, где сидел Джеймс.

– Себастьян? – Джеймс взял новый бокал с виски. – Все в порядке? Твое лицо так мило раскраснелось, что я подозреваю…

– Это касается миссис Джордж, она устраивает прием, – тихо проговорил он. Себастьян поглаживал край стола. Его пальцы легко, словно перышки, касались полированного дерева, что являлось свидетельством его самообладания.

– Четыре месяца, – пробормотал Джеймс. – Пожалуй, несколько рановато.

– Да, и никто не сможет предотвратить скандал. Только что овдовев, она устраивает прием в своем загородном доме.

Он мог прекрасно представить, какая сцена развернется: Лия приветствует прибывших гостей во вдовьем чепце, и проклятая улыбка блуждает на ее губах. Она, возможно, даже откажется от траурного платья и вместо этого наденет что-то желтое или провокационно кремовое, чтобы заявить всему миру о своей радостной независимости.

Безрассудство.

Как она любила это слово, упивалась им, все ее существо светилось ликованием. Неужели когда он посетил ее в городском доме, она уже планировала этот прием, а может быть, это он невольно подкинул миссис Джордж эту идею, используя одно-единственное слово?

Но какая, собственно, разница? Даже если она будет болтать на отвлеченные темы и никому не скажет о романе, в конце концов ее поведение откроет правду. Не имело значения, что все узнают о нем как об обманутом дураке, обманутом муже, который не подозревал, что ему наставляют рога. В конце концов сплетни угаснут, и его гордость будет восстановлена. Но была и другая, совершенно невыносимая мысль, которая преследовала его каждый раз, когда он смотрел на Генри: действительно ли тот законнорожденный.

Если бы только у Генри были каштановые волосы или зеленые глаза! Если бы только его лицо не было круглым и он не был так юн, тогда в нем могли бы проступить черты или манеры, которые сразу же подтвердили бы, что он сын Себастьяна. Но пока что Генри был прелестным маленьким мальчиком с милым, невинным личиком Анджелы, его волосы были такие же светлые, как у Анджелы… или как у Йена.

Не обращая внимания на боль в груди, Себастьян тяжело опустился на стул и потянулся к бокалу виски. Он не часто употреблял алкоголь, но сейчас ему просто необходимо выпить, чтобы подготовиться к тем слухам, которые, несомненно, не заставят себя ждать.

Почему юная вдова Джордж не носит траур по мужу, которого так все любили? Что он такое совершил, чтобы заслужить подобное отношение?

И никакого другого ответа быть не может, кроме правды.

Глядя через стол, Джеймс приподнял бровь:

– И когда намечается сбор гостей?

– Через два дня.

Что означало, что Лия уже уехала из Лондона, чтобы осуществить все необходимые приготовления. У него нет времени на путешествие в Уилтшир, чтобы убедить ее отменить вечеринку. И даже если бы он успел вовремя добраться до Линли-Парка, вряд ли ему удалось бы это. Он мало что мог сделать. Это уже скандал, и теперь он лишь будет набирать обороты.

Себастьян осторожно и беззвучно поставил стакан на стол, не выдав своего волнения. Так или иначе, но она должна знать, что он не одобряет ее затею. Может быть, она не верит, что он был серьезен, когда предупреждал ее о безрассудстве?

К сожалению, пришло время указать Лие Джордж на ее ошибки.

Не прошло и шести часов, как Лия уже пожалела, что пригласила всех этих людей, с которыми была знакома довольно поверхностно, приехать в ее дом и изучать ее. Нет, разумеется, они не смущали бы ее заинтересованными взглядами. Они бы лишь украдкой смотрели на нее, когда бы Лия не могла их заметить. Так или иначе, но ей пришлось удержаться от желания попросить дворецкого выпроводить их всех вон.

Она не была готова к проявлению столь повышенного внимания к своей персоне, хотя и старалась изображать хозяйку: Йен всегда брал на себя обязанность развлекать гостей. И несмотря на рискованную затею устроить прием всего лишь после четырех месяцев вдовьего уединения, сейчас она готова была отказаться от этого вызова и вернуться к тихой простой жизни.

Оглядывая сидящих по обе стороны стола, Лия улыбнулась:

– Я прошу прощения, джентльмены, за то, что сегодня вам придется отказаться от сигар. Вместо этого не собраться ли нам всем в гостиной? Я бы хотела сделать одно заявление, прежде чем сообщу вам о тех развлечениях, которые вас ждут.

С удивленно поднятыми бровями и настороженными взглядами гости поднялись со своих мест. Лия пошла наверх, гости следовали за ней. Хотя она отправила более тридцати приглашений, приехали только восемь человек – и если честно, это было даже больше, чем она ожидала. Но возможно, они думали, что она специально выбрала такое странное число, чтобы подчеркнуть собственную эксцентричность, понимая, что вскоре пойдут сплетни по поводу того, что она устроила вечеринку так быстро после смерти Йена.

В гостиной она подождала, пока гости рассядутся. Хотя ей были знакомы все эти лица, никто из приглашенных не был особенно близок с ней или Йеном. Некоторые были заинтригованы возможным скандалом, другие не пользовались вниманием светского общества и были просто счастливы принять приглашение. Они могли сколько угодно шептаться и критиковать ее поведение, но она не пригласила никого, кто хорошо бы знал Йена или мог задать неудобные вопросы.

С гулко стучащим сердцем и влажными от волнения ладонями Лия напомнила себе, что гости здесь для ее развлечения, и не более. Глубоко вздохнув, она указала на большой портрет Йена, висевший на стене, который она перенесла сюда из галереи.

– Спасибо, что вы приехали, – начала она, тем самым давая сигнал прекратить перешептывания и разговоры. – Я понимаю…

Херрод, дворецкий, поймал ее взгляд, стоя в дверях.

– Одну минуту, извините меня, – сказала Лия и выскользнула из комнаты, радуясь отсрочке.

– Я очень извиняюсь, мадам, но прибыл еще один джентльмен. Граф Райтсли. Он настаивает на встрече с вами…

Райтсли. Она надеялась, что он не узнает о ее затее, пока прием не закончится, освободив их обоих от неприятного разговора. Но он приехал… ругать ее, читать нотации, заставить опять ощутить печаль и одиночество, те чувства, которые, без сомнения, терзают его самого.

Внезапно Лия успокоилась. Ее сердце забилось ровно, дыхание пришло в норму. Она может не стараться казаться лучше перед другими, но вызов лорда Райтсли – это нечто иное. Он намерен проверить ее независимость, что ж, пусть попробует, Лия сильно сомневалась, что Себастьян хоть что-нибудь знает о той силе, которая появилась после смерти Йена.

– Спасибо, Херрод. Пожалуйста, позаботьтесь о моих гостях, пока я отсутствую, – сказала она, затем почти бегом спустилась по лестнице в холл.

Сейчас ей предстоит увидеть его, графа с невозможно зелеными глазами и суровым, угрюмым выражением лица. Ей было интересно, как она будет на этот раз реагировать на его просьбы, как будет изображать независимость и отстаивать свое право на открытое неповиновение.