Я делаю так, как просит меня Кира: оглядываюсь и вдруг понимаю, что она говорит правду. Стаей управляет Шрам, но кто сказал, что он самый сильный? Все чаще в нашей жизни побеждают ум или деньги. Так как здесь нет места бумажным купюрам, балом правят мозги. Похвально. Правда, мало утешает.

– Объясни мне, что хорошего несут ваши испытания? – спрашиваю я и смотрю на Киру. – В чем смысл рисковать своей жизнью? Ведь здесь нет выигрыша, нет награды. К чему столько усилий, если единственное, что у тебя остается – отеки, гематомы и шрамы?

– Победа над самим собой – вот главная награда. Мы мыслим не так, как обычные люди, Лия. Неужели ты согласна провести всю свою жизнь, сидя на диване? – Блондинка пожимаем плечами. – Я знаю огромное количество людей, которые ходят в школу, делают домашку, помогают родителям, увлекаются садоводством и посещают дополнительные кружки. Затем они поступают в институт, находят себе мужа или жену, рожают детей, работают, стареют и умирают…

Я недоуменно хмурюсь.

– Как тебе, а? – с сарказмом спрашивает Кира. – Устраивает такая судьба? Ничего интересного, ничего захватывающего.

– Но они хотя бы не становятся калеками.

– Да, они не калеки. Они потенциальные мертвецы. Существовать и жить – разные вещи, и им вряд ли понять нас – свободных людей.

– Но что, если сегодняшний день окажется последним? – дрожащим голосом восклицаю я и раскидываю руки в стороны. – Что, если завтра – уже не будет?

– Вспомни наше главное правило, Лия. – Кира снимает с меня куртку, хотя на улице достаточно холодно. Затем подкатывает мне рукава и аккуратно кладет на плечи горячие ладони. – Свобода, бесстрашие и самоотверженность.

– Зачем ты сняла куртку? – Я сбилась с мысли, и мне вновь стало страшно.

– Так двигаться проще.

– Ага. Ну да. – Я опускаю глаза на свои руки и вижу татуировку на запястье. «W». Не помню, как сделала ее. Видимо, это тайна исчезнувшего года. – Значит, отпрыгнуть, когда пойму, что звук не становится громче.

– Лучше за несколько секунд до этого, – напоминает Кира. – Будь смелой.

Киваю и вижу таблицу в руках у низкой девушки. В ней написаны имена, а напротив них – метры. Итак, Дмитрий, первый парень, – 42 метра, затем две зачеркнутые полосы. Ниже, Константин – 36 метров. Денис – 49 метров.

– О господи, – выдыхаю я. – Тридцать шесть метров? – Я практически выкрикиваю этот вопрос и смотрю на рыжего парня. Он низкий, неприметный, страшный, хилый, но он лучше всех. Мне становится не по себе, и я вновь поворачиваюсь к Кире. – Такое чувство, что я совершаю самую огромную ошибку в своей жизни!

– Ты делаешь это ради сестры, – напоминает мне блондинка и, улыбаясь, кивает в сторону рельс. – Пора.

Мое сердце падает вместе с руками.

Неожиданно ко мне подходит Шрам и снисходительно улыбается.

– Придется постараться. Сегодня новички показали себя лучше обычного.

– Я заметила, – сквозь зубы огрызаюсь я.

– Все еще не хочешь попросить совета?

– Нет.

– Отлично. – Парень подталкивает меня к краю платформы, и я неуклюже прыгаю вниз. Рельсы огромные, железные, мощные. Меня мгновенно наполняет страх. – Только помни, без фанатизма!

Я слышу его смех и бросаю:

– Пошел ты.

Внезапно до меня доносится звук приближающегося поезда. Земля под ногами начинает ходить ходуном, трещать, дрожать, и я дрожу вместе с ней. Не понимая, что делаю, становлюсь посередине рельсов. Спина горит, а мышцы напряжены. Я не думаю о том, что придется падать на больное плечо. Я думаю о том, как бы вообще сдвинуться с места.

Меня разрывает на части странное чувство. С одной стороны, я на грани истерики. Мне хочется расплакаться, и я буквально ощущаю, как слезами наполняются глаза, как начинает колоть в переносице. Но я не плачу. Я ловлю в себе что-то еще, что-то странное. Возможно, так на организм действует адреналин, но мне внезапно нравится чувствовать страх и понимать, что я могу его побороть. Как? Например, отпрыгнув в сторону. Выходит, что сейчас не кто-то сверху пишет мне судьбу, ее пишу я, стоя прямо здесь, на рельсах. И кто после этого Бог, если в данный момент, в данную секунду контролировать свою жизнь могу только я?

Звук становится громче. Слева от меня поднимается рев толпы. Подростки что-то кричат, что-то орут, но я не разбираю слов. Все смешивается в единую мелодию: голоса, шум поезда, дрожь земли.

Закрываю глаза и обнаруживаю, что абсолютно не волнуюсь. Как такое возможно? Почему я в состоянии здраво рассуждать тогда, как еще две минуты назад даже боялась пошевелиться?

Звук еще громче. Меня начинает обдувать ветром. Земля трясется, гравий дребезжит на земле: я его не вижу, но чувствую. Кто-то сверху внезапно кричит: пора! Но я считаю, что еще рано. Я могу простоять дольше. Я контролирую ситуацию.

Ветер становится сильней. Звук больше не кажется мне слишком громким. Может, это знак? Пора отходить?

Наверняка нет. Поезд еще далеко.

– Лия! – вновь громко кричит чей-то голос, но я смело раскидываю руки в стороны.

Почему я так давно не ощущала это чувство? Это чувство безумной свободы! От него кружится голова, подгибаются колени. Хочется кричать от радости, смеяться, ловить ртом снежинки и купаться под дождем. Мне хочется жить так, как хочется, а не так, как нужно. И все это проносится в моей голове именно в тот миг, когда грохот поезда становится невыносимо громким. Я не обращаю на это внимания, все так же искренне улыбаюсь, слышу дикий крик, и тут же меня что-то отталкивает в сторону.

Я грубо приземляюсь на гравий, и лицо обдает сильный поток ветра. Ошеломленно открываю глаза и вижу, как в пятидесяти сантиметрах от моих ног проносится несколько сцепленных вагонов.

Руки жжет, щека горит, плечо начинает пульсировать, словно один гигантский нерв, но я забываю об этом. Я поворачиваю голову в сторону и вижу парня. Он лежит рядом, потирая колено, и тяжело дышит. Мне кажется его лицо знакомым, но я никак не могу сообразить, почему именно.

– Ты спас меня, – шепчу я и судорожно глотаю. – Спасибо, я забылась. Я просто переоценила себя.

– Идиотка, – фыркает он, и мы встречаемся взглядами. Темно-синие глаза: вчера они казались мне черными. Теперь я узнаю его. – Забыла, что я тебе сказал? Не возвращайся сюда больше!

– Так это ты! – Я взрываюсь и хочу резко встать, но тут же неуклюже валюсь обратно на землю. Тело до сих пор болит, и я опять забыла об этом. – Это ты избил меня вчера!

– И тебе, кажется, мало.

– Придурок! – Я отталкиваюсь от него ногами. – Надеюсь, ты счастлив? Победить девушку – ведь это так благородно.

– Да, счастлив.

– Безмозглый кретин!

– Безмозглая дура! Я что тебе сказал? А? Я сказал тебе не возвращаться!

– Ну, теперь мы будем видеться часто, – ядовито протягиваю я и улыбаюсь. Откуда во мне столько злости? Наверное, боль делает с человеком ужасные вещи.

– С чего вдруг, Чужачка?

– Тебе придется придумать мне другое прозвище, потому что сегодня я поменялась местами со своей сестрой и стала членом вашей стаи.

– Что? – В его вопросе столько ужаса, что я растерянно замолкаю. Боится? Я такая страшная? – Ты в нашей стае?

– Да. Я пройду инициацию и буду твоей коллегой.

– Если пройдешь! – рычит он и смотрит на меня взглядом, полным гнева. – Такими темпами ты умрешь, а я больше не собираюсь спасать тебе жизнь.

– Я тебя и не просила этого делать!

– Повторишь свои слова, когда поезд переедет тебя на две части!

– Макс! – внезапно кричит с платформы Шрам и обеспокоенно машет руками. Мы одновременно поднимаем головы и замираем. – Убирайся скорей отсюда! Нас засекли.

Только сейчас я замечаю панику на перроне. Все зрители, будто молекулы, разбежались в стороны, бросив пиво, одежду и даже бросив друг друга. Теперь каждый сам за себя: вот вам и свобода, бесстрашие и самоотверженность.

– Черт, полиция, – отрезает Максим и срывается с места. Он бежит вдоль рельсов, и я понимаю, что должна следовать за ним. У меня нет другого выхода.

Я поднимаюсь на ноги, но делаю это слишком медленно. Парень уже далеко. Затем глубоко вдыхаю и начинаю бежать. Боль с каждым шагом отдается в висках, она непрестанно затрудняет движение и заставляет меня жмуриться, громко выдыхать, сжимать кулаки. Через несколько секунд к ноющим мышцам прибавляется холод. Ветер настолько ледяной, что я едва чувствую пальцы ног. Безысходность накрывает меня с головой, я слышу голоса полицейских, слышу, как один из них кричит, что на рельсах есть девушка, и испуганно понимаю: они меня заметили.

Испустив судорожный крик, я делаю рывок вперед, но неожиданно спотыкаюсь и вновь падаю на больное плечо. Хруст. Перед глазами фейерверком взрываются звезды, я моментально теряюсь в пространстве и открываю рот, чтобы вздохнуть, но вместо этого из меня вырывается тихий стон. Сжимаю плечо, крепко закрываю глаза и чувствую, как по щекам льются слезы. Такой боли я еще никогда не испытывала.

Слышу приближающиеся шаги. Бежать поздно, конец. Обессиленно откидываю назад голову, приготовившись сдаться. Я проиграла, опять проиграла! Но вдруг мое тело резко поднимается.

– Держись, – командует знакомый голос, и, открыв глаза, я понимаю, что нахожусь на спине Макса. Он вновь помогает мне, но теперь мне все равно почему. Вместо злости я чувствую безмерную благодарность, поэтому обхватываю здоровой рукой его плечи и прижимаюсь ближе, чтобы ему стало немного легче.

Парень бежит быстро. Настолько быстро, что скоро полицейские остаются позади. Проверив, что погоня прекратилась, Максим притормаживает под мостом и опускает меня на землю. Выглянув из-за угла, он возвращается ко мне и восстанавливает дыхание.

– Ты не такой безмозглый, как я думала, – признаюсь я и вновь жмурюсь. Кажется, на этот раз я отделалась не так легко, как хотелось бы.

– Что с тобой?

– Плечо. – Я скатываюсь по холодной стене моста и откидываю назад голову. – Я слышала хруст, когда упала на рельсах. Наверное, что-то выбила.

– Дай посмотреть.

– Не надо.

– Боишься? – улыбается парень.

– Еще бы, – огрызаюсь я. – Ты ведь такой страшный.

– Тогда на секунду забудь о своей гордости. Я просто посмотрю.

– Да что ты в этом понимаешь? Парень-лихач, параллельно доктор наук?

– Ты почти угадала, – саркастически протягивает он. – Я пока что не доктор наук, но не прочь им стать.

Удивленно вскидываю брови, когда Максим садится напротив меня.

– Хочешь сказать, что ты учишься в институте?

– А почему бы и нет? – Парень осторожно протягивает ко мне руки, и я, прикусив губу, подаюсь им навстречу. – Медицинский факультет. Уже третий курс.

– Ничего себе. И кем же ты планируешь стать?

– Хирургом.

– Не повезло, – заключаю я. – Мои родители доктора, и поверь, ничего хорошего в этой профессии нет.

– Разве? – Макс аккуратно ощупывает мои локоть, ключицу, лопатку и тяжело выдыхает. – Если бы все было так плохо, я бы не смог сказать, что с тобой.

– А ты можешь?

– Да. Ты вывихнула плечо, Чужачка. Нужно поехать в больницу, иначе не сможешь наутро пошевелить рукой.

– Черт, – я слегка ударяюсь головой о стену, – только этого мне не хватало.

– Не надо лезть туда, куда тебя не просят.

– А что ты предлагаешь мне делать? – горячо спрашиваю я. – Думаешь, мне нравится быть среди вас? Нравится рисковать жизнью?

– Судя по тому, как ты ожидала своей смерти на рельсах, – да, тебе определенно это нравится.

Я собираюсь ответить, но потом замолкаю. Он прав. Мои поступки попахивают лицемерием. Если раньше я могла с уверенностью заявить, что пришла в стаю из-за сестры, то сейчас могу лишь признаться, что получаю от адреналина удовольствие.

– Возьми, – неожиданно Максим снимает с себя пальто и протягивает его мне. – Оденься, ты вся дрожишь.

– Хватит, иначе я решу, что ты хороший парень.

– Так и есть.

– На самом деле нет. – Я язвительно улыбаюсь. – Хорошие парни не бьют девушек.

– Оденься, – проигнорировав мою реплику, повторяет он. – Обморожение не пойдет на пользу твоему вывихнутому плечу.

Я выдергиваю пальто из его руки и недовольно выдыхаю.

– Спасибо.

– Не за что, – передразнивает меня он. – Готова идти, Чужачка?

– Готова.

С трудом поднимаюсь на ноги и отшатываюсь назад. Голова кружится, конечности наливаются свинцом. Мне бы сейчас уснуть прямо здесь, под мостом, и только потом продолжить путь, но я не могу. Максим стоит, ждет, смотрит на меня, и приходится выглядеть сильной.

Он закатывает рукава худи и тяжело выдыхает.

– Моя машина недалеко отсюда. Главное выйти с вокзала и не наткнуться на копов.

– Ты знаешь, как нам это сделать?

– Пока нет. – Макс трет лицо руками. – Но я думаю, что стоит попробовать обойти вокзал с другой стороны.

– А что, если нас окружили?

– Тогда придется вновь бежать, что совершенно тебе не нужно, Чужачка. Так что молись, чтобы полицейские оставались такими же тупыми, как прежде.

Я киваю и вдруг замечаю на его запястье татуировку. У меня сердце подпрыгивает и делает сальто. Я непроизвольно приближаюсь к парню и притягиваю его руку к себе.

– Что это? – ошеломленно восклицаю я и рассматриваю английскую букву «V». – Откуда она у тебя?

– Полегче.

– Я спрашиваю, что это? – У меня, наверное, дикий взгляд. Я смотрю на тату и едва сдерживаю внутри ошарашенный вопль. – Что это обозначает? У меня похожая есть. Вот, смотри. – Я медленно заворачиваю рукав больной руки и показываю Максиму свою «W». – Но я абсолютно не помню, как она у меня появилась.

– Не помнишь? – усмехается парень. – Как это не помнишь?

Немного помолчав, я отвечаю:

– Не важно. Не твое дело.

– В таком случае и это не твое. – Он опускает рукава худи и язвительно улыбается. – Узнаешь у кого-нибудь другого в следующий раз.

– Неужели так сложно сказать?

– Да, сложно.

Я обиженно отворачиваюсь. Наконец я нахожу нечто из моей прошлой жизни и тут же мгновенно это теряю.

– Чужачка, нам надо идти. – Максим выходит вперед и оглядывается по сторонам.

– Вообще-то меня Лия зовут, – возражаю я. – Не Чужачка, а Лия.

– Ясно.

– Попытайся запомнить.

– Попытаюсь.

Словно нахожусь рядом с куском металла. Он такой холодный, что к нему страшно даже приблизиться. Однако если все же пересиливаешь себя и прикасаешься – чувствуешь гладкую ровную поверхность, на которую можно опереться, за которой можно спрятаться.

Я иду, смотрю на Максима и нахожу его довольно высоким. По сравнению с ним я маленькая, низкая, тощая и слабая. Ну так и есть на самом деле. Волосы парень давно не стриг, черные пряди торчат в разные стороны, но почему-то смотрится это не так уж и ужасно, что просто поразительно. Обычно люди с похожей прической выглядят нелепо.

– Сверлишь в моей спине дыру? – спрашивает на ходу Макс, и я смущенно опускаю глаза вниз.

– Тебе показалось.

– Разве?

– Да, показалось.

Парень усмехается.

– Почему ты не послушала меня и вернулась? – через несколько минут спрашивает он, и мы сворачиваем на повороте. Открывается вид на площадь перед вокзалом. Машины полицейских стоят только там, поэтому мы с легкостью проходим с другой стороны незамеченными.

– Потому что я спасала свою сестру, – заученно отвечаю я.

– А она считает это спасением?

– Какая разница? – устало протягиваю я. – Потом скажет спасибо.

– А если не скажет?

– Хотя бы будет живой.

Макс приближается к черному «BMW» и открывает мне дверь.

– Сначала в больницу, потом домой.

Я удивленно вскидываю брови и прикусываю губу.

– Что за черт? Почему ты такой вежливый? Откуда забота?

– Не задавай лишних вопросов, просто садись, и поедем уже.

– Но я должна знать.

– Ты ничего не должна знать, – громче произносит парень и проводит рукой по черным прямым волосам. – Есть вещи, которые делаешь, потому что делаешь. Не знаешь почему, просто не можешь по-другому.

– Дай угадаю. Из чувства жалости? – усмехаюсь я и смотрю на Макса. Если бы он не был безмозглым придурком, он бы мне понравился.

– Да, – резко отвечает он. – Именно так. Из чувства жалости.

Больше я не говорю ему ни слова.

Сажусь в машину. Мы молча едем до больницы, и я говорю, что найду родителей и они отвезут меня домой. Максим соглашается, уезжает, но я, не доходя до больницы, разворачиваюсь и иду к остановке. Не хватало еще, чтобы мама с папой увидели вывих моего плеча.

Переживу как-нибудь.