Побуждаемый безотчетной боязнью, путешественник быстро доехал до дверей гостиницы. При звуке копыт его лошади на скалистой дороге из гостиницы вышел человек и поспешил помочь ему сойти с лошади. Редко трактирщик видел других посетителей, кроме туристов, которым подавал молоко и вино, а иногда закуску.
– Как? – сказал он. – Это вы, господин Лонге?… По какому случаю? В такое время в Франшар…
Так как ему не ответили – приезжий поспешил войти в гостиницу, не поручая даже своей лошади, – трактирщик продолжал:
– Но что такое с вами?.. У вас такой странный вид… Разве не надо задать овса вашей лошадке? Вы ничего не говорите… Отвести ее в конюшню?..
Видя бесполезность всех своих вопросов, трактирщик настаивал:
– Верно, вы потеряли что-нибудь, поэтому у вас такое мрачное лицо?
– Нет, – ответил наконец путешественник, – но встретить людей с таким странным видом, как встретил я, все равно что наткнуться на виселицу.
– Людей с подозрительной наружностью?
– И да и нет…
– Как же это?..
– У них на боку висели ножи такой странной формы, что я невольно дрожу, когда подумаю о них.
– О, как же вы испугались такой безделицы! Разве все эти знатные господа в замке не носят за поясом охотничьи ножи? Ведь император привез нам кучу людей просто в бесстыдных костюмах. Я сам видел человека с престранным ножом с загнутым лезвием, как наши косы. Рукоятка и ножны были до того покрыты бриллиантами, что блестели словно солнце.
Путешественник не слушал, он продолжал свою мысль.
– Скажите, дядя Фрион, – спросил он трактирщика, опускаясь на одну из скамеек, стоявших параллельно у большого стола, разделявшего кухню надвое, – скажите мне, какая погода будет завтра?
– Какая погода? – повторил трактирщик, удивленный подобным вопросом.
– Да, – повторил Лонге, – как вы думаете, будет завтра дождь?
– О, дождя не будет! Может быть, гроза… Но дождя нечего опасаться, тем более что нет еще новой луны.
– Однако среди ущелья я слышал пронзительный крик дятла, показывавший дурную погоду.
– Дятел во Франшаре! – сказал Фрион с недоверчивым видом. – Этого не может быть!
– Однако я слышал… Но это еще не все! Что вы скажете об испуганном дрозде, который вскрикнул так, как будто вылетел из-под ног моей лошади?
– Так поздно! – сказал трактирщик. – Должно быть, у вас была сегодня вечером куриная слепота.
– Это совсем неестественно.
– Вам послышалось.
– Дядя Фрион, – сказал Лонге, как бы боясь, чтобы его голос не услышал кто-нибудь другой. – Это не птицы пели, а говорят, что шайка Кадруса появилась здесь. Тогда вы понимаете…
– Шайка Кадруса! – воскликнул трактирщик. – Кроты!
– Да, кажется, недавно один бедный купец, возвращавшийся с меленской ярмарки, был убит при въезде в лес.
– Но Кроты ли Кадруса сделали это?
– Нельзя ошибиться – у несчастного на горле была та необыкновенная рана… Знаете, под подбородком один удар кинжалом, рассекающий горло вдоль. Рана такая глубокая, что жертва всегда сама поглощает свою кровь, она остается внутри.
– Какой странный обычай! – сказал трактирщик, задрожав.
– Так хочет Кадрус, – сказал путешественник, также дрожа, – а когда начальник приказывает, известно, шайка повинуется. Он хочет, чтобы его жертвы были отмечены.
– Теперь я понимаю, что ваша встреча с незнакомцами вас испугала, а эти необыкновенные крики дятла и дрозда заставили вас призадуматься. Но вот жена моя сейчас воротится с бельем, а мои оба сына придут с поля ужинать. Может быть, Кадрус со своей шайкой не явится распарывать горло такому множеству людей. Они, впрочем, знают, – гордо продолжал трактирщик, – что я отставной солдат и что за камином есть ружья, чтобы вооружить всех.
Это продолжительное исчисление сил, которыми мог располагать трактирщик, по-видимому, оживило мужество Лонге, и он сказал тихо:
– Я сообщу вам о моем деле, дядя Фрион. Сегодня нотариус в Фонтебло отдал мне деньги за мой саблонский дом.
– Уж не поехали ли вы в дорогу с этими деньгами? – с живостью спросил трактирщик.
– К несчастью, да.
– Не узнаю вашего обычного благоразумия, господин Лонге… Как! Сто тысяч франков в кармане – потому что ведь вы за эту цену продали ваш дом? – и спокойно кататься в такое время во Франшарских ущельях!.. Ну, с вашего позволения, вы верно потеряли голову! А Жан, ваш старый слуга, почему он не с вами?
– Жан, – отвечал домовладелец, – приезжал со мной в Фонтенбло. Вечер был такой душный, что я позволил ему сходить освежиться в трактир, который находится как раз напротив конторы моего нотариуса. Покупатель мой потребовал прибавить несколько новых пунктов к контракту; я остался в конторе долее, нежели думал. Удивляясь, что не нахожу моего слуги у дверей конторы, я сам пошел за ним в трактир. Я нашел Жана за столом вместе с какими-то разносчиками… Он обыкновенно не пьет, а тут находился в самом жалком состоянии. Вино развязало ему язык, и дурак рассказывал им о моей продаже и как я увезу с собою сто тысяч франков, так как завтра же должен буду платить за покупку моего нового дома.
– Ах, старый скот! – вскричал трактирщик. – Экий негодный пьяница!
– Так что я принужден быль оставить Жана проспаться в трактире и отправиться без него.
– Не удивляюсь более вашему страху. Но для чего же было ехать?
– Надо было. Мне надо быть на маленькой ферме Брежана, которому нужны наличные деньги. Ферма эта только за пол-лье отсюда. Мне хочется приобрести эту ферму; я знаю, что на нее есть другой охотник. Показав наличные деньги, я мог бы получить ее дешево. Этот Брежан задержал меня на три часа; я все думал, что он уступит, а он не поддавался. Наконец запоздно уже должен был я уехать и приметил, что очень глупо потерял время с Брежаном, который все набивал цену по мере того, как я уступал. Воротиться было дальше, чем приехать сюда. Я сказал себе, что заночую у вас, если вы поедете провожать меня с вашими сыновьями. Как вы посоветуете? Что лучше?
Трактирщик подумал.
– Я вам сейчас говорил, – сказал он. – что моя жена и сыновья скоро воротятся; конечно, это помощь… И притом через день у нас бывают дозорные, и сегодня будет дозор.
– Вечерний дозор? – спросил Лонге.
– Да. Вы знаете, – отвечал Фрион, – что через день бригада лесных жандармов проезжает здесь. Сегодня она непременно будет – в лесу большая охота. Поезжайте с нею, а так как бригадир человек добрый, он с удовольствием проводит вас до дома.
– О! Благодарю вас за эту прекрасную мысль, – сказал Лонге, успокоившись. – Решено, я подожду жандармов.
– Пойду задать овса вашей лошадке, – сказал трактирщик, входя в свою роль. – Вам, господин Лонге, что подать?
– Что у вас есть лучшего. Я только теперь чувствую, что ничего не ел с утра.
– Ну и прекрасно! – заключил трактирщик. – Покушайте хорошенько, прежде чем вас съест волк.
Пословица, хотя очень наивная, заставила задрожать владельца ста тысяч франков.
Пока Лонге беспокоил трактирщика Фриона, два незнакомца продолжали свою безмолвную прогулку. Подъехав к Плачущей Скале, один из всадников сказал резко:
– Смотри!
Другой немедленно сошел с лошади и, приблизившись к источнику, который капля по капле вытекает из-под камня, источника, давшего название этой скале, сказал:
– Они все там. Я сосчитал камешки… одного недостает.
– Как! – вскричал первый всадник. – Недостает одного? Этот проведет неприятный час! – прибавил он с угрозой.
– Он, должно быть, в этом не виноват, – заметил другой, – а то камешек, который предупреждает меня об этом, был бы совершенно повернут к воде, а он лежит к полю… Должно быть, он задержан где-нибудь.
– Позови! – приказал вместо ответа младший всадник.
Его товарищ тихо запел как снегирь. Никто не отвечал.
Во второй раз пение было повторено несколько громче. Опять ничто не показывало, чтобы этот зов был услышан. Однако – странное дело! – вдали кусты вереска зашевелились как бы от легкого ветерка. Но ветра вовсе не было. Тот, кто смотрел бы внимательно, мог бы приметить, как кусты вереска приподнялись, точно будто норы, приподнимаемые огромными кротами.
В третий раз пение зяблика разнеслось по пространству. Тогда скалы и кусты как будто оживились. Человек двадцать, вооруженные с ног до головы, выскочили из-под земли, так что никак нельзя было догадаться, откуда они явились. Они молча стали на краю тропинки. Они держали двух лошадей, полудиких, которые способны были пасть мертвыми от быстроты своего бега. Без сомнения, их нескромного ржания боялись, потому что у обеих лошадей были разодраны ноздри.
– Это что? – спросил человек с повелительным голосом, приметив лошадей.
– На всякий случай… – смиренно ответил тот, кто казался начальником этой безмолвной шайки, выскочившей из-под земли.
– Подойди, Альбинос.
Человек, которого назвали Альбиносом – вероятно, в насмешку над его смуглой кожей и черными волосами, – подошел и что-то шепнул на ухо всаднику. Тогда тот сошел с лошади и, сев на одну из приведенных лошадей, сделал знак своему спутнику последовать его примеру. Минутная борьба произошла между всадниками и их новыми неукротимыми лошадьми, но скоро животные успокоились.
– Наши плащи, маски и шляпы! – опять сказал незнакомец.
Один из шайки поспешил принести требуемые вещи. Скоро оба всадника исчезли под широкими складками своих новых плащей и под широкими краями своих шляп; тогда невозможно было угадать их рост и определить возраст, тем более что маски совершенно изменили их лица. Во время этого туалета Кроты – эти люди принадлежали к той знаменитой шайке, которая как будто выскакивала из-под земли – Кроты, говорим мы, хранили глубокое молчание перед своим атаманом. Незнакомец сказал своей шайке повелительным и резким голосом:
– Пусть двое из вас засядут у дороги, ведущей в гостиницу! Трое станут на пятьсот шагов далее. Пройдет женщина с бельем. Пусть ее остановят на полчаса, впрочем, не делая ей вреда. Ее два сына придут несколько позже. Так как они придут издалека, те, кто будет стоять впереди, должны их захватить, а потом возвратить свободу так же, как и их матери. Одного достаточно, чтобы наблюдать за окрестностями. Теперь все должны исчезнуть. Отправляйтесь к кресту Гарт… Если меня будут преследовать, вы знаете, что вам делать. Пятьдесят тысяч франков будут разделены между Кротами, если я останусь доволен. Но горе тому, кто покажет себя бесполезным! Особенно чтобы никто, из ложного усердия, не являлся ко мне, не будучи призван. Ступайте!..
Все эти люди исчезли, как пришли, то есть нельзя было угадать, каким образом.
Атаман Кротов и его спутник медленно направились к гостинице Фриона. Через минуту самая однообразная тишина, самое угрюмое безмолвие тяготели над Франшарскими ущельями.
Никогда не бывало охоты подобной той, которая через час происходила на непроходимых франшарских тропинках. Это не была жестокая свора с кровожадной пастью, гоняющаяся за благородным зверем. Это было хуже… Человек гнался за человеком. Это было мщение, преследующее преступление.
Вот что случилось.
Как он и сказал, трактирщик понес овса лошади своего посетителя. Тот при виде вкусной яичницы прогнал свои мрачные опасения. Трактирщик располагал вернуться в дом, когда вдруг его схватили и связали, так что он не успел даже позвать на помощь. Он не мог даже видеть двух человек, которые бросились на него; ему на лицо тотчас надели глухую маску. Впрочем, он и без того не увидел бы ничего, потому что на этих людях тоже были маски. Вероятно, никто не имел умысла покушаться на его жизнь, потому что в маске было сделано отверстие, позволявшее ему дышать, и его только крепко связали, не делая ему вреда.
Видя себя в невозможности пошевелиться или закричать, чтобы предупредить Лонге, трактирщик должен был покориться необходимости. Его положили в углу конюшни, а дверь заперли снаружи.
Чрез полчаса, когда несчастный пленник спрашивал себя, надолго ли оставят его в таком ужасном положении, он вдруг услыхал страшный шум. Со всех сторон звали Фриона. Это кричали его жена и сыновья. Голоса их выражали беспокойство и испуг. Шум этот заглушался нетерпеливым топотом лошадей. Несчастный трактирщик делал неслыханные усилия, чтобы освободиться от своих уз. Оставалось только ждать. Наконец кто-то вздумал посмотреть в конюшне. Дверь отперли и Фриона освободили. Потом начались обнимания и ругательства. Радовалось семейство Фриона, ругались жандармы, потому что тут была лесная бригада. Ее присутствие напомнило трактирщику его обязанности.
– А господин Лонге? – вскричал он.
В сопровождении всех он побежал к двери дома и отворил ее. Он остановился в испуге – страшное зрелище поразило его глаза. Лонге лежал на полу мертвый, весь в крови. Он сжимал еще в руке ложку, которою собирался есть яичницу. На шее у него была только одна рана, но рана необыкновенная – печать, налагаемая на жертвы рукой Кротов.
Фрион остановился, на минуту оторопев, но потом энергия старого солдата зашевелилась в нем, и он закричал:
– Они были верхом! Ни один жандарм не должен выезжать отсюда на лошади, потому что он затопчет следы!
Побежав по дороге, он внимательно осмотрел следы, оставленные убегавшими убийцами, и с негодованием честного человека закричал:
– За мной! В погоню! В погоню! Вот следы. Убийцы не могут быть далеко. Выпустите всех моих собак!.. В погоню… В погоню – и смерть убийцам!
Люди кричали, собаки выли, и все помчались как стрела по вереску. Как старый и хитрый сыщик, Фрион, бывший когда-то лесничим, не ошибся.
Так как приказания атамана не могли быть исполнены вследствие непредвиденного прибытия жандармов, Кроты дали знак убийцам, которые теперь скакали, убегая меж скал. Смотря на убийц, закутанных в развевающиеся плащи, на черные гривы их лошадей, можно было принять их за фантастические существа, изобретенные басней. Они перескакивали через кусты, через овраги, через непроходимые чащи. Прогалины сменялись прогалинами, холмы – холмами, но ничто не могло уменьшить дьявольской быстроты всадников.
За ними гнались покрытые пеной и пылью запыхавшиеся лошади жандармов. Потом бежали пешие, выбиравшие кратчайший путь, но страшно утомившиеся. Однако наверху какого-нибудь возвышения появлялись убийцы, насмешливые, иронические и как будто издевавшиеся. над теми, кто гнался за ними. Тогда ярость овладевала теми, кто преследовал убийц, и погоня начиналась опять ожесточеннее прежнего.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке