Цитаты из книги «Райский сад»

В ночь после бойни, когда они сидели у костра, отец сделал попытку поговорить с Дэвидом. – Он убивал людей, Дэви, – сказал отец. – Джума говорит, он убил много людей.– Но все они сами пытались убить его, разве не так?– Конечно. С такими-то бивнями.– Тогда почему ты называешь это убийством? Он защищался.– Хорошо, называй это как хочешь. Но мне жаль, что ты так тяжело все воспринял. – А мне жаль, что это не он убил Джуму, – сказал Дэвид.

Он вспомнил, как слон утратил все свое величие, как только затуманились его глаза, и как распухла, несмотря на вечернюю прохладу, его туша, когда они с отцом вернулись к нему с рюкзаками. Слона больше не было. Была только распухшая серая морщинистая туша и огромные желтые бивни в коричневых крапинках, бивни, ради которых его убили. На них запеклась кровь, и Дэвид соскреб ногтем капельки засохшей крови, похожей на сургуч, и убрал в карман рубашки. Больше у него от слона ничего не осталось, кроме начатков понимания того, что такое одиночество.

и на полях. Каждый, кто прочитает этот рассказ, должен почувствовать, что все так и было на самом деле. Он вспомнил, как слон утратил все свое величие, как только затуманились его глаза, и как распухла, несмотря на вечернюю прохладу, его туша, когда они с отцом вернулись к нему с рюкзаками. Слона больше не было. Была только распухшая серая морщинистая туша и огромные желтые бивни в коричневых крапинках, бивни, ради которых его убили. На них запеклась кровь, и Дэвид соскреб ногтем капельки засохшей крови, похожей на сургуч, и убрал в карман рубашки. Больше у него от слона ничего не осталось, кроме начатков понимания того, что такое одиночество.

В тот вечер, сидя у костра, Дэвид смотрел на грубо заштопанное лицо Джумы, видел, как тот осторожно дышит, чтобы не болели сломанные ребра, и гадал, узнал ли слон убийцу своего друга. Он надеялся, что слон узнал его. Долгое время героем Дэвида был отец, но сегодня героем стал слон. «Просто не верится, что он, такой старый и обессилевший, решился напасть на Джуму. Он бы тоже убил его. Но когда он смотрел на меня, в его взгляде не было желания убить. В нем была только печаль, такая же, как у меня. Он пришел навестить друга в день его смерти». «Это история, рассказанная совсем маленьким мальчиком», – подумал Дэвид, закончив рассказ. Он перечитал его, временами делая вставки и помет

много это для него значило. Он написал, как слон лежал под деревом в луже крови. Сколько раз прежде слон истекал кровью, но раньше кровь всегда останавливалась, а сейчас все текла и текла, не давая дышать, и огромное сердце продолжало ее перекачивать даже тогда, когда он смотрел на человека, который подошел прикончить его. Дэвид был страшно горд за слона, за то, что тот учуял Джуму и успел напасть первым. Если бы отец не выстрелил в него, он бы убил Джуму, подняв его хоботом и ударив о дерево. Он бросился в атаку, хотя уже был смертельно ранен. Он не сразу это понял, сперва ему показалось, что это всего лишь очередная рана, которая скоро затянется, но кровь изливалась из него потоками, и потом ему стало трудно дышать.

хотя бы помочь ему вновь стать тем ребенком, каким он был до того, как понял, что ненавидит охоту на слонов. Дэвид не стал писать об этом в рассказе, тем более что отец никогда не обсуждал с ним эту тему напрямик; он просто подробно описал все события и свое отвращение к тому, что происходило, и впечатление от состоявшейся бойни, и то, как они потом отпилили бивни, и то, как наспех прооперировали Джуму, и то, как отец презрительными насмешками пытался заставить Джуму не шевелиться, поскольку лекарств и обезболивающих у них не было. Ответственность, возложенная на Дэвида, и доверие, оказанное ему, не были приняты мальчиком с должной благодарностью, и об этом он тоже написал, не упомянув, однако, как

быстро заговорил на суахили: «Далеко ли до воды? Сколько времени тебе нужно, чтобы привести сюда людей? Одни мы эти бивни не дотащим. Как ты сам – старая бестолковая свинья? Что-нибудь сломано?» Выслушав ответы Джумы, отец сказал Дэвиду:– Значит, так. Мы с тобой сейчас сходим туда, где бросили вещи. Джума тем временем соберет дров и разведет костер. Аптечка в моем рюкзаке. Нам надо забрать вещи до наступления темноты. Раны не должны загноиться, это все же не кошачьи царапины. Идем. Отец догадывался о чувствах Дэвида и в ту ночь и все последующие дни пытался если и не переубедить его, то

две яркие струи, заливая кровью серую морщинистую шкуру. Кровь была разных оттенков, и Дэвид подумал, что это нужно запомнить, и запомнил, только это никогда ему не пригодилось. Сейчас в том, что осталось от слона, уже не было ни достоинства, ни красоты, ни величия. Осталась только огромная морщинистая туша. – Ну вот мы и заполучили его, Дэви. И все благодаря тебе, – сказал отец. – Теперь нужно развести костер и привести в чувство Джуму. Иди сюда, Шолтай-Болтай несчастный. Бивни могут подождать. Ощерившись в ухмылке, Джума притащил им хвост слона. На нем не было ни единого волоска. Они отпустили по этому поводу грязную шутку, и отец

ым плечом. Он не двигался, но глаза его были живы, и он смотрел на Дэвида. У него были необыкновенно длинные ресницы, и живее этих глаз Дэвид никогда ничего не видел. – Выстрели ему в ухо из триста третьего, – сказал отец. – Давай.– Сам стреляй, – сказал Дэвид. Хромая, приковылял окровавленный Джума. Левый глаз у него совсем заплыл, на носу из-под содранной кожи виднелась кость, одно ухо было оторвано. Джума молча забрал у Дэвида ружье, вставил дуло в ухо слону и дважды выстрелил, со злостью передергивая затвор. После первого выстрела глаза слона широко раскрылись, потом заволоклись туманом, и из уха полились

Они нашли его, слабого и беззащитного. Боль и отчаяние лишили его способности двигаться. Он пробежал напролом сквозь густые заросли, в которых кормился, и пересек открытый участок леса, оставив за собой кровавые следы. Потом слон углубился в лесную чащу, и Дэвид наконец увидел его. Огромный, серый, он стоял, бессильно прислонившись к стволу дерева. Он стоял к ним спиной, но потом Дэвид, следуя за отцом, обошел его, огромного, как корабль, и увидел, что по бокам его стекает кровь. Отец поднял ружье и выстрелил. Слон повернул голову и посмотрел на людей. Отец выстрелил снова, истратив последнюю пулю, и слон медленно накренился и рухнул, как подрубленное дерево. Но он еще не умер. Он лежал не шевелясь со сломан