Цитаты из книги «Райский сад»

– Ах вот в чем дело. В рассказах. – Да, в рассказах. Отвратительные скучнейшие байки о том, как проходило твое взросление под руководством твоего отца – пьяницы и плута.– Он не был плутом.– Разве он не обманул жену и всех своих друзей?– Нет. Разве что себя самого.– Он настоящий негодяй, судя по твоим… не знаю уж, как это назвать… наброскам, зарисовкам или скорее даже бессмысленным анекдотам.– Ты имеешь в виду рассказы? – Это ты называешь их рассказами.

спросил он. – Не знаю. Буду сидеть у себя.Он вышел во внутренний двор и зашел в гостиницу через центральный вход. Кэтрин сидела в баре, листая журнал. На стойке перед нею стояли бокал и ополовиненная бутылка вина. Кэтрин подняла голову.– И зачем ты вернулся? – спросила она.– Мы пообедали в городе и вернулись.– Как поживает твоя потаскуха?– У меня нет потаскухи. – Я имела в виду ту, для которой ты пишешь свои рассказы.

Когда они вернулись в гостиницу, машина Кэтрин уже стояла на подъездной аллее, справа от посыпанной гравием дорожки. Дэвид поставил «изотту» рядом, они с Маритой вышли, молча обогнули маленькую приземистую пустую голубую машину и пошли по тропинке к террасе. Окна кабинета были открыты. Марита остановилась возле своей двери и сказала:– До свидания, Дэвид. – Что ты делаешь сегодня вечером? –

прекрасных ног? На ней были облегающий свитер и брюки.– Я готова, Дэвид, – сказала она с сияющим лицом.Она расчесала свои темные волосы и посмотрела на него.– Люблю, когда ты такой веселый.– Просто день сегодня чудесный, и мы с тобой – счастливые люди.– Ты правда так думаешь? – спросила она, когда они подходили к машине. – Мы можем быть счастливы? – Да, – сказал он. – Я думаю, все изменилось сегодня утром или, может быть, ночью.

о. Нам и так хорошо. Можно покататься на лыжах. Через пару месяцев начнется лыжный сезон. Было бы только желание. Господи, как же хорошо, что я наконец закончил рассказ и что у меня есть Марита. Марита, которая не ревнует меня к работе и которой интересно, о чем я хочу написать и как у меня получается. Она действительно понимает меня, а не делает вид. Я люблю ее, и ты запомни это, виски, и ты, перье, будь свидетелем, мой старый добрый перье, ведь я всегда хранил тебе верность – по-своему, конечно, но все же. До чего ж хорошо, когда хорошо. Глупое чувство, но как же оно подходит сегодняшнему дню». – Поехали, девочка, – сказал он, появившись на пороге комнаты Мариты. – Что тебя держит, кроме твоих

виски с холодным перье и отнес к себе в комнату. Там он отпил половину и принял душ. Потом надел брюки, рубашку и Пусть Кэтрин делает все, что захочет. Он выглянул на улицу – как раньше, счастливый и беззаботный. Отличный день для полетов. Жаль, что здесь негде арендовать самолет, а то бы он показал Марите, на что он способен в такой-то день. Ей бы понравилось. Но поблизости нет аэродрома. «Ну и лад

– Давай отпразднуем этот день в городе, – предложила Марита. – Сегодня мы можем делать все, что угодно. Дэвид заглянул в бар, налил себе

енных плошках местное пиво. Сегодня эти дети были не просто докучливой малышней, а слугами героев, они сидели в пыли рядом с героической собакой героя, а сам юный герой держал на коленях старого петушка, мгновенно повышенного в звании до любимого петуха героя. Они сидели и пили пиво до тех пор, пока не послышался бой большого барабана, возвещавший начало празднества.

все они – и Джума, и отец, и сам Дэвид стали героями, а Кибо – героической собакой героя, и даже люди, которые тащили бивни, тоже стали героями, и когда все уже были слегка навеселе и предвкушали, как напьются еще сильнее, отец сказал: – Может, помиримся, Дэви?– Хорошо, – сказал Дэвид, потому что уже точно знал, что больше ничего никому не расскажет.– Ну вот, я очень рад, – сказал отец. – Так намного проще и лучше. Потом их усадили рядом с бивнями в тени большого фигового дерева на стулья, предназначенные для старейшин, и молоденькая девушка с еще более юным братом подносили им в тык

– Ну, это уже чересчур, – сказал отец. – Не забывай: Джума – твой друг. – Уже не друг.– Не стоит говорить ему об этом.– Он и сам это понял.– Я думаю, ты заблуждаешься насчет Джумы, – сказал отец, и на этом разговор прекратился. Позже, когда они благополучно доставили бивни в деревню и прислонили их к стене домика, слепленного из веток и глины, и бивни оказались такими огромными, что люди не могли поверить в то, что они настоящие, и все подходили и трогали их пальцами, и никто, даже отец, не мог дотянуться до верхней точки в изгибе бивней, и