– Давай к делу, – Бондарева указала на экран, где уже проступила карта Западной Европы с красными пятнами локаторных станций. Пунктирными линиями обозначились зоны патрулирования граничных сил. – Вариант с заходом через Бильбао или пусть даже южнее отпадает – там тоже повышенное внимание, в воздухе дополнительные локационные дирижабли. То же самое со стороны Ирландии и Шетландских островов. Все перекрыто, Александр Петрович. Все, кроме узкого направления через Киль на Норвич. Я не смогла здесь просканировать в достаточных подробностях, но очень похоже, что это ловушка. Хочется думать, что все это случайность и день начала нашей миссии просто совпал с проверкой готовности их граничных сил, однако это мне тоже не удалось выяснить. Возможно, и здесь не без работы менталистов с их стороны. Если они задействуют опытные группы, то вполне могут исказить информационное поле. В общем, беглое сканирование дало неприятные результаты. И если мы попробуем через Испанию, то там я почувствовала гибель «Ориса», – ее голос слегка дрогнул. – Это очень серьезно! Еще в тот момент избыток вашей энергии меня раздирал… Все было настолько сильно и остро – я не выдержала! Могу попробовать еще, но уже сейчас ясно: операцию придется отложить, – она перевела взгляд с мерцающего экрана на меня.

– Нет, не придется, – я покачал головой. – Идем к Лосеву. Будем решать чуть иначе.

Глава 3

Майкл любит Синди

Командира «Ориса» мы застали возле рубки, беседовавшим о чем-то с мичманом группы технического обеспечения.

– Тихон Семенович, извиняюсь, разрешите на минутку, – я нетактично прервал их беседу.

– Ваше сиятельство, уже определились? – капитан-лейтенант глянул на часы, потом почему-то на Наташу и, сказав мичману коротко: – С Ермаковым решений не принимать! – подошел к нам.

– Определились. Решение не самое лучшее, но с другой стороны облегчим вам задачу, – я дождался пока мичман отойдет достаточно далеко и, понизив голос, сказал: – Пока не поздно, меняйте курс. Летим на Стокгольм. Высадите нас где-нибудь на побережье близ Ракста или там уже как вам будет удобно.

– То есть?.. – Лосев широко заулыбался, и его улыбка выражала скорее несогласие, чем удовольствие.

– Через Испанию никак нельзя. Таковы результаты экзосканирования, с севера тоже не зайти, поэтому Стокгольм. И вам спокойнее, и отчасти нам, и главное – соблюдем заветы Дениса Филофеевича, – пояснил я. – А то знаете, Наталье Петровне про ваш «Орис» ужасы привиделись, если вздумаем через Испанию. Ужасы такие, что пришлось ее в чувства приводить.

– Ваше сиятельство! – голос штабс-капитана Бондаревой был полон раздражения, но далее она не пояснила, чем я задел ее в этот раз.

– Вы хоть представляете, как добираться с этого Стокгольма? – с тихим напряжением вопросил командир корвета. – Только пассажирской виманой через пограничный контроль. Так еще и до Стокгольма добраться надо! Ночью!

– Представляем. Без деталей, но первичный план готов. Правда потеряем некоторое время. Зато со шведами немного пообщаемся, час-другой посмотрим на ночной город. Что касается границы, документы у нас в порядке. Почти в порядке, – я подумал, что если была утечка по нашей мисси с вылетом на «Орисе», то почему бы не быть ей по нашим фальшивым, но очень качественно сделанным документам? В них я значился как виконт Джеймс Макграт, а госпожа Стрельцова – Элизабет Макграт, то есть моя жена. Вот так: поженились мы с Элиз понарошку, тайком от княгини Ковалевской. Правда брак этот обещал быть очень кратковременным.

– По результатам экзосканирования область северо-восточнее Стокгольма – наиболее благоприятное место для высадки, – вмешалась штабс-капитан. – У нас могут быть сложности при вылете пассажирской виманой, но я уверенна мы сможем их решить.

– Хорошо, – недолго подумав решил Лосев. – Если вы так решили… Сейчас отдам распоряжение. Придется поспешить – Польша уже под нами, – быстрым шагом он направился в рубку.

– Александр Петрович, прошу заметить, вы не приводили меня в чувства, потому как я их не теряла, – сердито сказала Бондарева, едва стихли шаги командира корвета. – Не смейте выставлять меня в столь неприглядном свете, тем более используя ложь.

– Почему же неприглядном? – я повернулся к ней и стал так, что штабс-капитан оказалась между мной и ребристой стальной переборкой. – Слабость часто красит женщину. Создает ореол света очень приглядного.

Она не ответила, молча и пронзительно смотрела на меня, при этом я чувствовал сильное ментальное давление – штабс-капитан явно пыталась меня напугать, в какой-то миг показалось, что лицо ее пошло морщинами, и Наташенька стремительно превращается в ведьму со злыми волчьими глазами. Глубоко в сознании вспыхнул позыв: «бежать!».

– А ты красивая, – сказал я ей, опираюсь рукой на переборку. Наши груди слегка соприкоснулись. – Наташ, очень красивая. Я могу влюбиться. Или это уже случилось. Еще тогда, в твоем кабинете.

– Успокойся, корнет. И держи дистанцию, – она прекратила атаку и отвернулась. – Идем отсюда. Еще не хватало, чтоб нас увидели в таком неприличном положении. На «Орисе» меня многие знают, – она убрала мою руку, преграждавшую путь, и направилась в кают-компанию, где дожидался Бабский и Стрельцова.

– Как я поняла, по нашим подложным документам твоя Элиз значится как твоя жена? – спросила Бондарева, когда мы вышли в боковой проход. – Она же явно старше тебя. И даже меня.

Хотелось мне ответить, что Глория, намного старше Элиз, а если говорить об Артемиде, то… меня пробрал смех.

– Наташ, в нашем магическом мире возраст – это же такие пустые условности! – сказал я, проходя мимо закрытого стальной шторой иллюминатора.

– Условности, которые имеют значение, – штабс-капитан замедлила шаг, желая высказаться до того, как мы подойдем к двери. – В отличие от тебя, я знаю, что такое семейная жизнь, и что такое разница в возрасте. Причем в нашем человеческом мире, без всякой магии, хотя ее было столько! Намного больше, чем бы хотелось!

– Тяжело с Рыковым? Он же целый архимаг – человек крайне важный, – я остановился, не спеша открыть дверь.

– Тяжело или нет – тебя это не касается. И несложно догадаться: я живу своей жизнью, в которой… – Наташа не договорила: послышались шаги, дверь распахнулась, на пороге появился Бабский.

– А чего это вы здесь? Подслушиваете под дверью, как мы любезничаем с баронессой Стрельцовой? – он расхохотался, схватившись за живот. – Да, кстати, ваше сиятельство, с успешным понижением вас! Только что узнал, что вы теперь – виконт Джеймс Макграт. Виконт, как и я, – каштановая прядь упала ему на лоб, глаза были полны веселым блеском. – Мне это открыла ваша супруга – Элизабет. Кстати, она вас ревнует к Наталье Петровне, так что не заигрываетесь слишком.

– Если опираться на наши временные документы и новые правила игры, то вы, виконт, никакой больше не виконт, а всего лишь простолюдин шотландского происхождения. И моя Элизабет не ревнива – не вводите нас в заблуждение, – движением руки убрав Бабского с прохода, я вошел в кают-компанию.

Элизабет сидела в кресле с чашечкой кофе в руке. Завидев меня, она отставила чашечку, встала со своей великолепной, кошачьей грацией. Я подошел к Стрельцовой, обнял ее и поцеловал в губы.

– Мне так приятно, мой демон, – прошептала она. – И я, конечно, не ревную. Я просто твоя, неважно кто рядом с тобой еще.

Я поцеловал ее еще раз, понимая, что такие слова не скажет мне никогда ни Ковалевская, ни тем более Артемида. Элиз слишком склонна к самопожертвованию ради меня. Именно ради меня. И хорошо, что это не распространяется на других людей, иначе бы жизнь ныне Елизаветы Борисовны Стрельцовой стала печальной. Я так и не разобрался, во всей глубине перемен, случившейся в ней, после той роковой поездки в Лондон. Наверное, в этом могла бы помочь Бондарева, как менталист высокого уровня, разобраться в ментальных изменениях в моей подруге. Но нужно ли это? Элизабет получила необъяснимые способности и нашла свое место в этой жизни. Нет необходимости тревожить ее ментальную сущность, ведь в каждом человеке она очень сложна и полностью непостижима.

Час с небольшим полета по дуге над Польшей и Балтикой, прошел в нашей каюте в обсуждении изменившихся планов. Когда я почувствовал, что вимана теряет скорость и высоту, дверь открылась, на пороге появился молодой лейтенант и огласил:

– Пятнадцать минут до высадки, ваше сиятельство! Если требуется время на подготовку, скажите сразу, мы скорректируем курс.

– Нет, все в порядке. Мы готовы, – отозвался я и отодвинул штору иллюминатора. За толстым бронестеклом была ночь: ни звезд, ни Луны, ни единого огонька внизу.

– Может я возьму хотя бы «Гарант»? – спросила Элизабет. – Знаешь, как неуютно без оружия?

– Дорогая, какой смысл? Тебе его придется где-то оставить при посадке в рейсовую виману, – ответил я, наблюдая за Наташей – она торопливо перебирала вещи в дорожной сумке. Вернулся взглядом к Стрельцовой и добавил: – Пока мы великолепны и без оружия. В Лондоне купим, все что пожелаешь.

Возникла мысль, что можно было бы пойти навстречу капризу Стрельцовой, ведь у нас минимум один превосходный менталист. При проверке вещей Наташа могла бы оказать необходимое влияние на проверяющих, но это связано с риском. Пока нет необходимости рисковать. Эта необходимость появится позже и ее будет много.

– Идем? – глянув на часы я сделал шаг к двери и бросил взгляд на Бабского: – Не волнуетесь, Алексей Давыдович?

– Я?! Что вы, что вы, ваша милость! – он заулыбался во все белые зубки.

И понимаю, что «ваша милость» из его уст, было шуткой, продолжавшей тему, будто теперь я вовсе не граф, а виконт Джеймс Макграт, и обращаться теперь ком не следует именно как «ваша милость». Я люблю шутки и меня, как Астерия, невозможно всерьез обидеть, а вот прежний Елецкий во мне задергался, завозмущался.

– Отлично, Сэм, тогда бери мою сумку, – продолжил я наше дурачество, ставя на место шутника, который теперь был как бы Сэмюель Синклер. – И не забудь сумку миссис Макграт, – я требовательно указал на саквояж Элизабет.

Так мы и вышли из каюты: Бабский обвешанный дорожными сумками, баронесса Бондарева, которая упрямо делала все сама, и я налегке, под руку с Элизабет.

Когда добрались до выходного тамбура, Лосев был уже там. Теперь еще яснее чувствовалось, что корвет идет на снижение, при этом часто меняет курс подстраиваясь под складки местности. Стальную громаду слегка потряхивало пение вихревых генераторов стало на тон ниже. В тамбуре замигали тусклые оранжевые лампы.

– Заставляете волноваться, ваше сиятельство, – сказал капитан-лейтенант Лосев после некоторого молчания и пояснил: – я привык доставлять людей в обозначенную точку начала операции. А тут, видите ли, какой-то Стокгольм, – он развел руками.

– Не какой-то, а столица Швеции, – ответил я.

– Слегка вражеского государства, – влез в разговор Бабский.

– Слегка вражеского, за то с удобным воздушным портом и частыми рейсами в Лондон, – продолжил я. – Так что вы, Тихон Семенович, за нас ни капли не волнуйтесь. Главное, уйдите назад со всей возможной скрытностью. Надеюсь, нас еще не засекли?

– Нет. Здесь все глухо. Локационных дирижаблей в воздухе нет, и снизились мы вовремя. Кстати, пристроились за «Heavenly Sweden» – это их гигант – грузовой перевозчик между Римом и Стокгольмом, – пояснил командир «Ориса». – Назад тоже уйдем без проблем. Должны.

– Хранит вас Артемида! – негромко сказала Бондарева.

Я чувствовал, что Наташа немного волнуется, что было неожиданно для меня. И эту фразу – «Хранит вас Артемида» – на моей памяти она повторяла второй или третий раз. Пусть эта девочка (для меня, Астерия, она девочка) всей душой верит в мою возлюбленную богиню. Быть может когда-нибудь случится так, что я познакомлю ее с Арти на самом деле.

– Сейчас будет касание, – предупредил Лосев, догадавшись по гудению вышедших недавно опор. – Темно, невидно, что под нами, и прожекторы не включишь. Может тряхнуть.

Тряхнуло. Так что с Бабского слетела сумка Элизабет и откатилась в коридор.

– Вы там поосторожней с моими вещами, Сэм! – в шутку сердито сказала Стрельцова.

– Да ваша милость! Нижайше прошу прощения! – Бабский – еще тот шут, ему в самом деле нравилась эта игра.

И мне бы очень не хотелось, чтобы он оказался засланцем враждебных нам сил. Ведь я его уже начал всерьез принимать как своего. А со своими расставаться всегда тяжело.

«Орис» сел под небольшим наклоном. Выехал трап, загудел механизм открытия люка. Стальная створка отъехала – в лицо дохнуло сыростью, прохладой.

Я первый ступил на трап, оттесняя рукой Элизабет. Замер на несколько мгновений, выходя вниманием на второй план, сканируя. В этом мои навыки были куда эффективнее способностей менталистов – те слишком медлительны, чтобы оценить близкие угрозы.

– Идем! – решил я, глянув на мерцающий огнями поселок и дорогу на Стокгольм – до нее было пару километров.

В разрыве туч появились звезды.

– Перун вам в помощь! – негромко сказал Лосев.

Ну вот, у Тихона Семеновича свои небесные покровители. Знал бы он, об моих отношениях с некоторыми из них.

Мы пошли по высокой траве, черной в ночи, как и все кругом.

***

– Какого черта! Сволочи! – Синди вонзила острые ноготки Майклу в руку, ту самую, раненную в перестрелке.

Хотя целитель основательно подлечил плечо и снял боль, боль вернулась снова. И так остро, что барон застонал. Член его тут же обмяк, вывалился из маленькой жадной норки мисс Стефанс.

– Придется открыть! – со злостью сказала Шухер. – Обещай, что еще сделаешь так. Хочу на столе и так же сильно!

– Сделаю, – нехотя сказал Милтон, хотя этот неожиданный порыв в нем совсем угас.

В дверь снова постучали, напористо, громко. Раздался голос Чикуту:

– Шухер, открывай! Дрыгаетесь там что ли?!

Майкл натянул брюки и увидел, что его пистолет валяется на полу. Барон, несколько минут назад слишком занятый Синди, не слышал, как выпало оружие.

– У тебя пистолет?! «Karakurt»! – с удивлением и непонятной радостью воскликнула мисс Стефанс. – Такой же был у Бомбея! На десять патронов! Я стреляла из него по кошкам!

Снова она о Бомбее. Барона Милтона это раздражало. Он сам не понимал почему. Вроде как к этой свихнувшейся наполовину девице он не испытывал теплых чувств, но ее слова все сильнее задевали самолюбие Майкла. Возможно потому, что этого самого самолюбие в нем последнее время стало больше.

– Не стучи, идиот! Застрелю к чертовой матери! – закричала Синди на очередные удары в дверь. Выхватила «Karakurt» из рук Майкла и побежала в коридор.

Не успел господин Милтон застегнуть первую пуговицу брюк, как грянул выстрел. Тут же еще один.

– Синди! Не надо! – закричал Майкл, не понимая, что на нее нашло.

Когда он выскочил в коридор, мисс Стефанс стояла там с довольной улыбкой. Из ствола «Каракурта» тянулась сизая струйка дыма, воняло пороховыми газами. В дверь больше никто не стучал. На несколько секунд повисла тишина.

– Ты убила Чику? – Майкл бросился к двери, повернул рычаг замка, шлепком ладони выбил задвижку.

Дверь распахнулась. На лестничной клетке барон Милтон увидел напуганного незнакомца, державшего початую бутылку виски, справа от него прижавшись к стене стоял Чику.

– Профессор, забери у нее ствол! Никогда… – ацтек икнул, поглядывая на Синди, – Никогда не давай! Она сумасшедшая!

– Да ты пьяный, Чику. Или это от испуга? – Шухер резко убрала руку в сторону, когда Майкл попытался забрать оружие. – Я тебя предупреждала, скотина, не смей так громко ломиться в мою дверь! Я говорила, что убью тебя, если ты дверь сломаешь?! Вот она треснула! Вот! – Сидни указала стволом на длинную вертикальную трещину.

– Майкл, пиздец, забери у нее пистолет! – промычал ацтек, и барон Милтон понял, что тот в самом деле сильно пьян, гораздо больше, чем он сам.

– Синди, пожалуйста, дай. Не надо больше стрелять, – Майкл осторожно обнял ее, удерживая руку с «Каракуртом».

– Трусливые пьяные черти! Я вас всех когда-нибудь убью! Вы действуете мне на нервы! Бомбей погиб из-за вас! Из-за того, что вы его напоили! – прошипела она в сторону Чикуту, потом повернула голову к барону и сказала: – Клянись мне в любви. Давай прямо сейчас!

– Синди, давай потом. Зачем это при всех? – Майкл окончательно протрезвел и подумал, что он уже не слишком хочет вытаскивать мисс Стефанс из Уайтчепеле, иначе его спокойная жизнь не наступит никогда.

– Я хочу, чтобы все знали, что меня любит барон! Говори! – настояла Синди. – А то я застрелю Чику.

– Говори, Профессор, – осклабился ацтек, и, хотя он как бы улыбался, ему явно не было весело. – Нам это очень хочется слышать. Это даже можно отметить.

Барон Милтон сделал шаг в сторону, повернулся к мисс Стефанс и, положа руку себе на левую сторону груди, произнес:

– Синди, я тебя люблю! Да… Очень люблю! Пожалуйста, отдай пистолет.

– Как-то неубедительно. Вот когда ты порвал мне юбку, даже без слов, мне больше понравилось. На… – Шухер, недовольно поджав губы, протянула «Karakurt».

За спиной Майкла послышался облегченный вздох незнакомца и хохот Чикуту. Ацтек выхватил у своего приятеля, бутылку «Fire Dog» со словами: – Дай, сука, разобьешь! – и сделал из горлышка два глотка, фыркнул, вытирая губы и сказал:

– Мы вообще по делу, Профессор. Идем нахуй с нами или у вас на кухне обсудим?

– Майкл никуда не пойдет! – тонкий голосок Синди стал резким.

– Шухер, не лезь! И пусти!.. – ацтек шагнул к двери. – Я сейчас скажу такое, что ты, блядь, сама его заставишь бежать за нами. Знакомьтесь, это – Хорек, – пошатнувшись Чикуту кивнул на своего приятеля. – Он на самого Хариса работает! На Сладкого Хариса! – важно подчеркнул ацтек, хотя язык едва слушал его.

– И что с того? – Майкл окинул взглядом худощавого парня лет двадцати пяти с длинными нечесаными волосами, который на самом деле чем-то был похож на хорька.

– С того то, что он знает, где эта камера. Сечешь, Профессор? Камера, от которой у тебя ключ! Он, блядь, знает! Так что Хорек в деле! Идем сейчас туда и заберем все! И сразу свалим с Уайтчепеле! Можешь свою шлюху с собой взять, – глянув на Синди ацтек икнул и тут же содрогнулся от звонкой пощечины.