Глава 6. Казус с Бабским

Из порта «Heaven's Gate» нам не удалось уехать сразу – произошел казус с Бабским, наложивший некоторые последствия на все следующие дни нашей операции.

Когда платформа подъемника со скрипом и скрежетом спустилась и открылись двери в многолюдный зал, Алексей Давыдович смахнул со лба курчавую прядь и сказал:

– Извиняюсь, отойду на минутку. Надо, – он кивнул в сторону туалета.

– Ждем на улице у выхода на… – я на миг задумался, вспоминая схему этой части города.

– На Гэп-роуд, – подсказала Элизабет. Поручик еще не успел отойти, как Стрельцова не упустила случая подковырнуть его: – Я же говорила, он засранец! Вечно мучает нас своей туалетной проблемой. Как бы не началось у него это недержание в боевой обстановке.

Мы вышли на Гэп-роуд. Выход располагался напротив центрального портала башни, и здесь имелась удобная стоянка эрмимобилей столичного извоза. Я хотел сразу нанять синий «Percheron», но решил повременить – интуиция подсказала, что Бабский не появится так скоро, как того бы хотелось, а также она, родная, нашептывала, что сегодня нас ждет веселый день.

Мы простояли на парковке минут десять, если не пятнадцать. Я успел скурить сигарету, полюбоваться внушительной и страшной громадой «Heaven's Gate», нависавшей над нами решетчатыми фермами. Понаблюдать за дирижаблем атлантических линий – он швартовался к длинной стреле причала. Заодно я расспросил Элизабет о Майл-Энд.

Время шло, а Бабского все не было.

– Наташ, где этот засранец?! – полюбопытствовал я, зная, что у штабс-капитана с Бабским есть кое-какая ментальная связь.

Бондарева приложила ладони к вискам, сосредотачивалась пару минут, потом сказала:

– Он ходит по второму ярусу, кажется, собирается спускаться. Не понимаю, чего он там делал. Туалет же внизу! Сейчас попытаюсь потребовать его сюда – должен услышать.

– Не надо, – остановил я ее. – Пойду встречу его. А лучше, идем вместе, поможешь найти. Элиз, постой пока здесь на случай, если мы с ним разминемся.

Помощь менталистки мне не потребовалась: когда мы вошли в зал и, огибая группу азиатов, направились к лестницам, Бабский сам попался на мои глаза. Как ни в чем ни бывало Алексей Давыдович стоял возле кофейного автомата и… – вот это было неожиданностью! – разглядывал что-то на штуковине, очень похожей на эйхос.

– Видишь? – я придержал Наташу за локоть.

– Вижу, – отозвалась она, отступая влево, чтобы пропустить багажную повозку. – Кажется, у него эйхос! Откуда, Александр Петрович?!

– Вот это нам и предстоит выяснить. Откуда у него, черт возьми, эйхос, если этой штуки не должно быть ни у кого! Императорский конфидент предупреждал, и я вам говорил об этом дважды! – негромко, но с досадой сказал я. Если у поручика Бабского остался российский эйхос, то это грубейшее нарушение – он мог подставить всю нашу группу. Получается Лешенька проигнорировал мой запрет на эйхосы. По свойственному ему легкомыслию или были у него серьезные причины: – Теперь ты понимаешь, что у меня были кое-какие основания подозревать этого гуся? – спросил я Наталью. – Он вполне может вести двойную игру. Если наш веселый виконт сейчас выйдет с кем-нибудь на связь, можешь почувствовать хотя бы примерно суть разговора и кто его контакт? Хотя бы в самых общих чертах, Наташ.

– Только очень общих, – с сомнением сказала Бондарева, и вся напряглась – я это почувствовал на тонком плане, перенеся туда часть внимания.

– Хоть ты, Саш, и объяснял, но все равно я категорически не понимаю, зачем ты взял его в группу! – продолжила она, тихонько двигаясь вдоль касс региональных рейсов. – Это же немыслимо, тянуть за собой на такую операцию человека, который может оказаться предателем!

– Для того и взял, чтобы он вскрыл себя. Пока всю, имеющую значение информацию, я держу в голове и не посвящаю в нее даже Элизабет, чтобы она по неосторожности не сболтнула. А раз так, Бабский не опасен. Не опасен пока. Я наблюдаю за ним, быть может он проявит кем он послан и какие его задачи.

– А если он прямо сейчас на нас кого-то наведет? Думал об этом? – Бондарева тихонько двинулась к лестницам.

– Знаешь, сколько может быть этих «если»? Он не знает куда именно я везу группу, и до вылета из Стокгольма он знать не мог, что мы прилетим в «Heaven's Gate». На вимане у него не было возможности выйти на связь, так что пока эти опасения преждевременны. И есть еще кое-что, почему я не слишком опасаюсь его действий в рамках операции, – я придержал Бондареву, понимая, что она старается обойти его сзади и приблизиться, – у меня есть основания думать, что он не имеет отношения к бритишам, – о том, что я подозревал, будто Бабский связан с Глорией, я предпочел Наташе не говорить.

– Я тоже не думаю, что он под британцами, но сейчас, – она замерла: Бабский обернулся, завертел головой, видно, почувствовав за собой слежку.

– Чувствую, он ставит экран. Понял, что за ним наблюдают. Немного волнуется… – тихо передавала мне Бондарева результаты ментальной диагностики.

Алексей Давыдович спешно убрал эйхос в карман и направился к выходу на Гэп-роуд.

Я не спешил пойти за ним, просто провожал его взглядом.

– Что будем делать? Решения принимаешь ты, Александр Петрович, но мое мнение от него нужно избавиться. Причем срочно, – Наташа, нахмурившись, смотрела на меня.

– Кровожадная ты барышня, – я усмехнулся, не уверенный, что в сказанных словах баронесса подразумевала оборвать жизнь нашего засранца.

– Ты меня неправильно понял. Я бы вышла на связь с нашей агентурой и передала его им, – пояснила штабс-капитан. – У тебя же есть контакты? А у них наверняка есть кому с ним поработать. И вообще, ну зачем, зачем ты его взял?!

Я не стал ей в очередной раз пояснять логику своего решения, тем более не хотелось вскрывать некоторые детали. Ведь у меня были подозрения, что и Бондарева была в том странном списке полковника Бердского неспроста. Я даже думал, что между Бабским и Наташей имеется какая-то пока неочевидная связь. Связь очень странная, смысл которой я пока не мог определить, но нечто таинственное и тихое, подсказывало, что так вполне может быть. А то, что Бабский представляет для нас слишком большую угрозу… Это лишь опасения Натальи Петровны. Наташа пока не догадывается, как могу решить эту проблему.

– Наташенька, а ты как специалист своего дела можешь прижать его ментально и вытряхнуть из него истину? – полюбопытствовал я, зная, что методы академической школы все же слишком слабоваты в сравнении с моим «Гарад Тар Ом Хаур» – то есть «Инквизитором». Этой магией я воспользуюсь, быть может даже сегодня – решу по приезду на квартиру. И уже потом, в случае если виконт Бабский, корчась от крайне неприятных ощущений, начнет вспоминать нечто такое, что подразумевает предательство и действия во вред Российской Империи, то я передам его нашей агентуре вместе с вытряхнутыми из него сведеньями. Ведь выжать эту информацию вряд ли кто сумеет лучше, чем я посредством «Инквизитора».

– Не забывай, что он тоже менталист и менталист неплохой. Если ты дашь мне свою силу, то я его легко пробью. Только далеко не факт, что из него удастся вытянуть важную для нас информацию, – сказала она, направляясь за мной к выходу.

– Наташ, позволь, напомню тебе, что говорил раньше: будь проще. И расслабься. Ничего скверного не случилось. С Бабским мы легко разберемся. Обещаю, – я остановился, взяв ее руку, с улыбкой разглядывая ее лицо, глаза: зеленые, как две морских капельки с черными точками зрачков, пронзавших меня. – У тебя глаза очень красивые, – сказал я.

– Глаза? Боги! Ты еще мальчишка! Совсем юнец! Ну как могли тебе доверить эту операцию?! – вспыхнула она. – Ты хотя бы можешь сейчас верно расставить приоритеты?! У нас в группе, вероятно, предатель! А ты – глаза!

– Я же пообещал, что проблему с Бабским решу. Скорее всего прямо сегодня. Знаешь как решу? – полушепотом спросил я.

Она растерялась, пожала плечами. А я легко обвил ее талию рукой и поцеловал в губы, коротко, но очень чувственно.

– Корнет!.. – теперь эти безумно красивые глаза метали молнии. – Ты ненормальный!

Я почувствовал сильную ментальную атаку. Наверное, другой бы сейчас на моем месте упал на пол, схватившись за голову, но я рассмеялся и успокаивающе произнес:

– Говорю же, будь проще. Расслабься и доверься мне.

– Правда? Саш, а ты всем девушкам это говоришь: «расслабься, доверься мне»? И дальше что будет? – бровка баронессы надломилась в сердитом вопросе. Наверное, в вихре эмоций Наташа забыла о Бабском.

– Мне нравится вкус твоих губ. Что будет дальше – это мне тоже интересно, и мы обязательно узнаем об этом, – ответил я.

Вместе со штабс-капитаном я поспешил к двери, из которой несколько минут назад вышел Алексей.

Он как ни в чем ни бывало стоял возле Элизабет и о чем-то болтал с ней.

– Пока ему ничего не говори. Говорить буду я, а ты наблюдай за его реакцией, в меру осторожно щупай, – подходя к парковке, предупредил я Бондареву.

– Эрмик берем? – еще издали спросила Стрельцова, указывая на близстоящий «Бурунг».

– Не спеши Элиз. У нас тут появилось несколько вопросов к Самуэлю, – ответил я и, сделав еще десяток шагов, остановился напротив виконта, затем сказал: – Сэм, ты – парень веселый, но эйхос дай сюда.

Бабский растеряно приоткрыл рот, потом все-таки вернул челюсть на место и, надевая улыбку, спросил:

– Следили, что ли, ваша милость? Своим не доверяете?

– Мы не следим – мы наблюдаем. И смотрим глубоко, в самую душу, – пояснил я, видя недоброе изумление на личике Элизабет. – Давай эйхос, он у тебя в левом кармане брюк. Заодно поясни: ты чего туда ходил? С кем-то пообщаться или все же покакать?

– Я в туалет ходил, честное слово, ваше сиятельство, – от волнения он вспомнил о моем настоящем титуле.

– Вот, пожалуйста, – Бабский протянул мне приборчик. – А что за проблема с эйхосом? Я быстро сходил в туалет и поднялся на второй этаж, там магазины. Интересно было хоть на минуту глянуть. Извините, если слишком задержался.

– Проблема такая: я несколько раз говорил: эйхосы с собой не брать! Это не шутки – это строгий запрет, который прописан в режиме проведения операции. Запрет, вполне обоснованный опытом наших людей, негласно работающих здесь, – сказал я негромко, так чтобы меня не услышал драйвер в близко стоявшем «Бурунге». – Ты нарушил очень серьезное правило. Элиз, – я повернулся к Стрельцовой. – Бери эрмик. Грузимся. Везем веселого Сэма в одно интересное место.

Я был готов к тому, что Бабский сейчас дернется, возможно попытается убежать.

***

Прежде чем донести свою идею, Хорек с минуту покусывал губу, потом вздохнул и сказал:

– Жить хочется, понимаешь?

– И в этом твоя идея? – Майкл улыбнулся быть может впервые за сегодняшний день.

– В этом тоже. Жить! При чем жить хорошо. Хотя бы на наполовину, как живет Сладкий. Да чего там на половину, – Хорек махнул рукой. – Хоть на сто двадцать пятую часть! А для этого надо деньжищи. Да еще так, чтобы не убили за них. А идея такая: на вокзал нам пока не надо соваться. Я пойду с утра на Элисан-стрит – там, если не знаешь, есть клуб, который держит Сладкий. Поболтаю в клубе с кем надо и постараюсь узнать, посылал ли Харис своих на вокзал. Уж я там свой человек и есть у меня с кем переговорить, да так чтоб ничего не заподозрили, – он замолчал, поднял взгляд к дальнему углу, где была паутина. Рассуждая обо всем этом, Хорек будто протрезвел, взгляд его стал более осмысленным.

– Почему бы тебе просто не пойти сначала на вокзал, походить там немного, будто интересуешься расписанием поездов или покупаешь билеты? – предложил барон Милтон. – Сам же сказал, что знаешь всех людей вашего босса. Если там кто-то из них есть, значит нам нужно переждать или поступить как-то хитрее.

– Как хитрее? Они меня увидят, потом будут хреновые вопросы. Говорю же, Сладкий всех всегда подозревает – это у него дурь такая. Николя за что застрелил? Просто за то, что ему померещилось, будто тот имеет дела с Таблеткой. А Николя между прочим Харису другом был. Потом, вишь какая штука: многие из его окружения знают, что я часто ныряю на Чиксан-стрит, а значит я в приятелях к Костлявым и Чикушей. Мне на вокзале появляться никак нельзя, если там окажутся гориллы Хариса, то… – Хорек провел ребром ладони по горлу. – Ведь тут арифметика простая: Пижона убили вы, ключ у вас, а я в приятелях Чику. И раз я гуляю мимо камер хранения, то… В общем вот то… – он снова провел ребром ладони по горлу. – Ты хоть понимаешь, где камеры на Майл-Энд? Они вовсе не там, где билетные кассы и расписания. Возле касс и расписания вертеться смысла как бы нет, – он поднес ко рту бутылку с виски.

Барон Милтон был на этом вокзале несколько раз, но это было много лет назад, и он никогда не обращал внимания, где расположены камеры хранения. Возможно, Хорек отчасти прав. Прав на уровне страхов, которые терзали его.

– Как знаешь. Тогда ступай куда собирался, узнавай, что сможешь. Придешь с полезной информацией – будешь в доле, – решил Майкл, чувствуя, что ему все больше нравится эта решительность, все яснее проступавшая в нем. Майкл начинал чувствовать себя совсем другим человеком, тем, от кого сейчас зависело многое. Например, он мог решить брать Хорька в долю или нет. И как будет проходить завтрашний визит на Майл-Энд тоже решал он – барон Майкл Милтон. Наверное, это было продолжением того стержня, о котором говорил граф Елецкий. Продолжением приятным и полезным. Прежде Майкл даже не думал, что зачавшаяся в нем уверенность, дает такую силу.

– На сегодня все. Мы с Синди устали и хотим спать. Приходи завтра утром, – последние слова барон Милтон произнес с такой твердостью, что сам удивился.

– Ты не понял, Профессор. Утром я только смогу пойти на Элисан в клуб, там открывается с десяти. Раньше одиннадцати точно ничего не смогу узнать. Давай я приду сюда к полудню или немного позже? – предложил Хорек, сделал еще глоток, фыркнул и спросил: – И чо, мне сейчас уходить? Ночь, блядь…

– Да, Хорь, проваливай! Мы устали! Хватит здесь бухать! – голос Синди стал резким. – Можешь взять свою бутылку и Чику в придачу!

При словах о Чикуту физиономия Хорька расплылась в глуповатой улыбке.

– Нет уж, Шухер. Я его подмышкой не унесу, – он с явной неохотой встал, направился к двери. – Профессор, ты же не собираешься меня кинуть? Сам туда не ходи. Дождись все-таки меня, – сказал он, выходя в коридор.