Вклад этого аналитика и ученого велик и включает:
– новаторские исследования динамики малых групп и их специфики, которые стали основой для группового психоанализа;
– исследования отношений между матерью и грудным ребенком и между пациентом и психоаналитиком, которые он описывает как взаимоотношения, а не просто односторонние объектные отношения.
Начнем рассмотрение его новаторских идей с психоаналитического подхода к группам, который, во-первых, повлиял на развитие британской, аргентинской и французской школ психоанализа, а, во-вторых, с точки зрения нашего исследования важен для понимания одного из главнейших этапов формирования пары как объекта, поскольку пара может рассматриваться как естественно сформировавшаяся группа.
Бион утверждает, что индивид всегда является членом группы, человек – «групповое животное», которое постоянно находится в конфликте и с группой, и с определенными аспектами собственной личности, составляющими ее «социальность». В этом он полемизирует с Фрейдом, который, по мнению Биона, свел эти конфликты исключительно к борьбе с культурой. Эти представления о «социальности» всякого индивида и его причастности группе представляются нам фундаментальными нововведениями Биона.
«В действительности никакой индивид, изолированный во времени и пространстве, не может рассматриваться отдельно от группы и какой-либо коллективной психологической деятельности»[28]. «Принципиальное различение коллективной и индивидуальной психологии есть иллюзия, родившаяся из понимания группы как некоего нового для наблюдателя и чуждого ему объекта наблюдения»[29].
Вместо идеи о «социальности» индивида он вводит понятие «групповой ментальности», которая не зависит от ментальности индивида. Именно она цементирует группу, но и мешает психотерапевтической работе с ней. К этому мы еще вернемся. Для начала необходимо разобрать следующее бионовское понятие: «фантазия существования группы», «которая поддерживается уверенностью в том, что регрессия, вызванная потерей индивидом своей индивидуальности, является признаком процесса деперсонализации. Именно поэтому мы редко рассматриваем группу как совокупность индивидов. Получается, что, коль скоро наблюдатель постулирует факт существования группы, значит, составляющие ее индивиды уже необходимо прошли через эту регрессию»[30].
Кроме того, утверждает Бион, в любой группе существование множества разных направлений психической деятельности, представленных «рабочей группой» и «базовой группой», зиждется на так называемых «основных предпосылках».
Речь идет о двух свойствах функционирования психики в малых группах. Рабочая группа представляет собой сознательное и добровольное сотрудничество при осуществлении какой-либо деятельности, предусматривающей общую цель и связь с реальностью, личные характеристики индивидов и активизирующейся логикой функционирования вторичных психических процессов. Однако такое сознательное сотрудничество не полностью рационально, а «вторично», поскольку активизируется оно в том числе и эмоциональными силами бессознательного, то парализующими, то стимулирующими. Существует также и базовая группа, функционирующая по законам логики первичных психических процессов. По Биону, объединенные в группу индивиды мгновенно и непроизвольно действуют в соответствии с аффективно окрашенными «основными предпосылками». Он выделяет три основные предпосылки: зависимость, реакция «бей – беги» и сдваивание, – которым группа поочередно и неосознанно подчиняется. Одновременно они не проявляются. Одна из них всегда доминирует, скрывая остальные в виртуальной «протоментальной системе».
Все три основные предпосылки, качественно описывающие различные возможные содержания групповой ментальности, соотносятся, по Биону, с групповыми защитными реакциями на психотическую тревогу, вызванную неизбежной регрессией индивида внутри группы.
Именно поэтому в отличие от Фрейда, который связывал с динамикой групп, семей и таких институтов, как церковь и армия, только невротические механизмы, Бион, вдохновленный работами Кляйн, смог выявить на уровне групп специфические психотические механизмы, принадлежащие параноидно-шизоидной и депрессивной стадиям, которые он считал наиболее важными.
Следуя за М. Кляйн, Бион отмечает принципиальную важность проективной идентификации, связанной со способностью матери или аналитика грезить наяву (в терминологии Биона – фактор альфа-функции). Он также вводит понятие отношений между контейнером и контейнируемым, которые имплицитно присутствуют во всяком процессе проективной идентификации.
По мнению Биона, между мыслью и проективной идентификацией существует генетическая связь. Непереносимость фрустрации определяет рост возбуждения психики. Изначально мысль является способом разгрузки психики от возбуждения, а проективная идентификация при этом выработалась как специальный механизм, основанный на всемогущей фантазии о возможности временного отслаивания нежелательных частей и их инвестирования в объект. Таким образом, предполагается существование связи между контейнером, в котором содержится контейнируемое, и контейнируемым, которое может быть спроецировано на контейнер.
А как же способность матери грезить наяву?
«К примеру, мать любит ребенка, но в чем конкретно это выражено, то есть буквально чем она это делает? Если оставить в стороне непосредственное физическое общение, то получился, что любовь выражается в грезах»[31]. Так чувственный опыт трансформируется в психическое и аффективное переживание. Эта трансформация подразумевает особую проекцию неинтегрируемых бета-элементов, в рамках которой отношение другого (матери, аналитика) – через процессы детоксикации и переработки, связанные с их способностью грезить, – делает возможной реинтроекцию. Бион объясняет, что подобная «материнская альфа-функция» будет постепенно интроецироваться грудным ребенком, другими словами, она будет выстраиваться в психике, становясь частью аппарата альфа-функции. Речь идет о системе контейнер/контейнируемое, относящейся к грудному ребенку. Однако то же справедливо и для отношений между пациентом и аналитиком.
Эти мысли мы берем из работ Биона для описания специфического объекта «пары».
Вводя понятие «брака как сговора», эти два автора предлагают новый взгляд на отношения – супружеские, межличностные, динамические и систематические, – оживленные бессознательными структурирующими процессами.
Основываясь на наследии Кляйн и Фэйрберна, Дикс вводит понятие «сговора». Он ставит акцент на амбивалентности тех причин, по которым индивид выбирает себе партнера, отмечая важность такого процесса, как реакция на вытесненный материал. Такое первоначальное притяжение в итоге порождает кризис между партнерами в том случае, если внутрипсихические конфликты одного их них, резонируя с вытесненным материалом другого, заново активируют структуру «сговора». По мнению Дикса, данный процесс происходит из-за совокупного действия всех проекций и интроекций, в особенности проективных идентификаций. Этот так называемый «сговор» интересен тем, что во время него между партнерами возникают «плавающие проекции», когда каждый из них защищает себя, проецируя на другого различные аспекты «плохих внутренних объектов».
Этот автор развивает понятие сговора, превращая его в центральный концепт, бросающий свет на некоторые аспекты бессознательных межличностных отношений внутри пары. Эта идея потом будет подхвачена Жаном Лемэром.
«Опираясь на Г. Дикса, я называю „сговором“ взаимодействие партнеров, основанное на общей для них бессознательной доминанте»[33].
Действительно, согласно Вилли, оба партнера разделяют общую бессознательную конфликтную проблематику – объект, притягивающий их обоих, их «диадическую зацепку», которая также становится причиной последующих конфликтов, разрешающихся только через распределение «защитных» ролей. Каждый чувствует, как партнер укрепляет его в его защитной позиции. Тем не менее после нескольких лет совместной жизни эта «попытка исцеления сговором» окончательно проваливается из-за возвращения вытесненного в бессознательное материала, а также ряда аспектов, окончательно экстериоризированных и «вверенных» партнеру.
Следовательно, по мнению Вилли, выбор супруга одновременно есть компромисс и конфликт, являющийся общим невротическим симптомом. Он выделяет четыре типа сговора:
– нарциссический сговор характеризуется такой связью между партнерами, внутри которой один – нарцисс – воплощает для другого свое идеальное Я, подкрепляя таким образом свой нарциссизм идеализацией партнера. Однако у обоих этот процесс затмевает ностальгию по тотальному симбиозу, на которой основываются всякие любовные отношения.
– оральный сговор основан на любви, ассимилирующей отношение матери и младенца. Любить – значит дарить заботу, внимание и защиту. В рамках таких отношений один из партнеров берет на себя роль матери, другой – младенца. Один отдает, другой получает – в этом заключен фундаментальный принцип этого типа сговора. «Младенец» заставляет партнера отдавать ему всю заботу, а «мать» вынуждает партнера регрессировать до состояния беспомощности.
– «садо-анальный сговор» подразделяется на сговор господина и раба, садо-мазохистский сговор и сговор ревность – неверность. Так, «активный» стремится к доминированию, автономии и неверности, наделяя партнера своим желанием подчиняться и тревогой разлуки. «Пассивный» стремится к зависимости, подчинению и ревности, в свою очередь, наделяя партнера своим желанием быть независимым, а также своими фантазиями об измене.
– эдипально-фаллический сговор основан на проблеме соперничества партнеров за право «быть мужчиной в паре». Так, мужчина стремится показать свою мужественность, наделяя партнера пассивными женскими атрибутами. А его партнерша принимает пассивную женскую роль, тайно желая взять «фаллический реванш».
Кроме того, выбор партнера направляет эдипов комплекс, участвующий в структуризации всякой супружеской жизни, а неразрешенный эдипальный конфликт может стать, по мнению Вилли, препятствием для построения пары, в частности, из-за страха инцеста.
О проекте
О подписке