Цитаты из книги «Станция на горизонте»

Одна из маленьких хитростей – знать, что при тяжелых душевных состояниях неодушевленные предметы приносят больше облегчения, чем чье-то сочувствие или утешение. Человек в отчаянном положении – он берет и переодевается в любимые вещи, и вот уже все стало проще, чем за минуту перед тем; или же он не запирается в четырех стенах

Жизнь не такая уж веселая штука. За конфликты надо быть благодарными. А конфликты из-за женщин – самые удобные, самые частые и самые примитивные. Разве можно не заметить, что это просто вариации одного и того же?

Мы живем такой же внутренней жизнью, как человек, который любит одну-единственную женщину (достойную сожаления) и все на свете объявляет суетой сует. Ради этого мы соответственно развили наши органы чувств и натренировали их на переживания, – эти фильтры наверняка не пропустят наружу ничего такого, что извлекает эгоцентрик. Единственное наше отличие – темп. Другой медлителен, неповоротлив и мало чего достигает; мы быстрее, подвижнее, и потому достигаем многого. Мы любим многое точно так же, как тот – свое малое, оно нам так же необходимо, как ему. Разница только в степени, а не в сути. Почему надо от чего-то отказываться, если это не ведет вглубь. Или вы тоже готовы поддаться этой пропаганде для толпы?

Иногда мне кажется, я стою на распутье – с одной стороны, такое же существование, как доселе, главная цель коего – польстить собственному самолюбию, сдобрив его скепсисом; с другой – жизнь солидно обустроенная и разумная, основательная и прочная, скрепленная знанием и волей.

Апостолы прогресса обманывают этим толпу, которая иначе может взбунтоваться или впасть в уныние. Ценное всегда скоротечно, а посредственность, напротив, устойчива.

– Как счастлив человек, когда его не слишком мучают метафоры и он наделен живой фантазией, – сказал Кай, – он способен тогда претворять подобные мгновенья в нечто почти романтическое. И насколько же ему лучше, чем тому мужчине, что танцует сейчас с этим парчовым созданьем. Он знает, любит ли она десерты, какое предпочитает вино и о чем охотней всего болтает. Для него это женщина, возможно, любимая женщина, а для нас она, – он взглянул на бокал Фиолы, – я вижу, вы уже выпили свой мартини, поэтому я могу выразиться более точно: для нас она символ вдохновения. Это почти вершина того, чего можно желать.

А у каждого в сердце сидит унаследованная склонность к предательству.

Утешает только одно: кто так жаждет оседлости, не достигнет ее никогда. Человек, оседлый по натуре, жаждет авантюр. Перед ними между скальными дубами стоял павильон. Его построили специально для танцев. Полом служила очень толстая стеклянная панель. Под нею горели вереницы лампочек и неяркие лучи прожекторов, которые мягко, без резких переходов, меняли цвет. Больше никакого освещения в павильоне не было. Лица танцующих разглядеть было трудно, так высоко свет снизу не доходил. Лишь иногда он что-то случайно выхватывал – прядь волос, очертания лба, ухо. Освещались только ноги, они вели независимую, расцвеченную огнями жизнь, ритмично играя тонкими лодыжками и узкими коленями. В сочившемся свете мелькали шелковые балахоны Пьеро, тихо шушукая ниспадающими помпонами, и просматривались до самых бедер длинные, стройные ляжки, обтянутые блестящей тканью. Кай недолго там оставался. В данную минуту эта эротическая акробатика ему претила и вызывала особое отвращение еще и тем, что сопровождалась музыкой. Он в одиночестве вышел из павильона, отыскал лиственную аллею и неторопливо по ней двинулся. В одном месте ему открылся вид на террасу, здесь он остановился в темноте с маской в руке, раскованный и спокойный. С боковой дорожки послышались шаги, легкие шаги, вероятно, шла женщина. Кай даже смутно видел приближавшуюся к нему

Гонишься за какими-то вещами, пока не начнешь запыхаться, и позволяешь себе катиться, словно шар, от одного вихря событий к другому, в погоне за небывалыми ощущениями твоего «я». Иногда мне кажется, я стою на распутье – с одной стороны, такое же существование, как доселе, главная цель коего – польстить собственному самолюбию, сдобрив его скепсисом; с другой – жизнь солидно обустроенная и разумная, основательная и прочная, скрепленная знанием и волей.

Приходится иногда поступать не совсем по-джентльменски. От чрезмерной порядочности можно закостенеть, зато такие вещи чудесно оживляют.