Цитаты из книги «Забытый язык»

Опытный человек читает свои сны, чтобы познать себя; возможно, он понимает их и не до конца, но улавливает суть.

Язык символов – это язык, в котором внешний мир становится символом мира внутреннего, символом наших душ и умов.

В Талмуде говорится: «Неразгаданный сон подобен нераспечатанному письму».

В мифе тоже происходят драматические события, невозможные в мире, где правят законы времени и пространства: герой покидает свой дом и свою родину, чтобы спасти мир, или бежит от своей миссии и живет в животе огромной рыбы, умирает и возрождается; сказочная птица сгорает и восстает из пепла еще прекраснее, чем была. Конечно, разные народы создавали разные мифы точно так же, как разные люди видят разные сны. Однако, несмотря на все эти различия, все мифы и все сны имеют одну общую черту: все они «написаны» на одном и том же языке – языке символическом.

Неразгаданный сон подобен нераспечатанному письму. Талмуд

Миф, как и сновидение, представляет собой историю, происходящую в пространстве и времени, историю, выражающую на символическом языке религиозные и философские идеи, душевный опыт, в чем и кроется истинное значение мифа.

«Я иду по узкой тропинке через болото. Темно, и я не вижу, куда идти. Я совершенно растеряна и чувствую, что соскользну и утону, если сделаю еще шаг». Или: «Я – обвиняемая на суде. Меня обвиняют в убийстве, я знаю, что невиновна. Но по лицам судей и присяжных я вижу, что они уже решили меня осудить. Допрос – просто формальность. Я знаю, что никакие мои слова и слова свидетелей (свидетелей я не вижу) ничего не изменят, все уже решено, и нет смысла пытаться защитить себя». Во всех этих сновидениях главный фактор – чувство полной беспомощности, ведущее к параличу всех функций и панике. Неодушевленные предметы, животные, люди – все они безжалостны; не видно ни одного друга, помощи ожидать неоткуда. Это чувство полной беспомощности коренится в неспособности пациентки избавиться от жажды мести, прекратить сражение с матерью. Однако само по себе это не исполнение какого-либо желания. Остается желание жить – отсюда страх перед нападением без сил защититься. Особенно интересными и значительными являются повторные сновидения; некоторые люди сообщают о том, что они возвращаются к ним годами, иногда так долго, как только человек себя помнит. Эти сны обычно выражают одну и ту же главную тему, лейтмотив жизни человека, и часто оказываются ключом к пониманию невроза или самой важной черты личности человека. Иногда сновидение бывает неизменным, иногда содержит более или менее тонкие изменения, указывающие на внутренний прогресс человека – или, случается, на деградацию.

Вместо того чтобы освоить какое-то дело, он видел цель лишь в том, чтобы заработать аплодисменты и восхищение. Так он стал зависимым от других – и боязливым. Однако сама потребность в похвалах и страх, когда их не было, сделали его раздражительным и даже жестоким.

Он также видит, что добраться туда он может, если пересечет реку – это старый универсальный символ принятия важного решения, начала нового существования, рождения или смерти, отказа от одной формы жизни ради другой

Впрочем, хотя многие тревожные сновидения могут, таким образом, быть поняты как замаскированное исполнение желания, я сомневаюсь, что так обстоит дело со всеми или, может быть, большинством из них. Если мы полагаем, что сновидение – разновидность психической активности во время сна, то почему бы нам не быть искренне испуганными опасностью – во сне так же, как наяву? Однако, могут мне возразить, разве не все сны обусловлены нашими устремлениями? Разве мы боялись бы, если бы не «жаждали», как говорят буддисты, если бы ничего не желали? Поэтому разве нельзя сказать, что в общем смысле любая тревога, как наяву, так и во сне, есть результат желания? Это веский аргумент, и если бы мы стали утверждать, будто не бывает тревожных снов (или тревоги наяву) без наличия желания, включая основополагающее желание жить, я не вижу, как можно было бы что-то возразить. Однако этот общий принцип – не то, что имел в виду Фрейд при толковании сновидений. Проблема может несколько проясниться, если мы еще раз вернемся к различиям между тремя видами тревожных снов, которые мы уже обсуждали. В мазохистском саморазрушительном кошмаре желание само по себе болезненно и разрушительно. В тревожном сновидении второго типа, как в сне о яблоке, желание как таковое не саморазрушительно, но носит такой характер, что его исполнение порождает тревогу в другой части психики. Сновидение вызвано желанием, побочный продукт которого вызывает тревогу. Кошмар третьего типа, когда человек боится в силу реальной или воображаемой опасности для жизни, свободы и т. д., является следствием угрозы, в то время как желание жить, быть свободным и т. д. есть постоянно присутствующий импульс, этого конкретного сна не вызывающий. Другими словами, в первом и втором случаях тревога порождается наличием желания; в третьем же случае это происходит из-за опасности (реальной или воображаемой), хотя и не без наличия желания жить или какого-либо из постоянных универсальных желаний. Сновидение третьей категории определенно является не исполнением желания, а следствием страха перед его фрустрацией.