– Он сам прошёл в комнату и прыгнул на кровать. Я оставила его всего на несколько минут и тогда он, скорее всего, и взял трусы.

 Мама выключила плиту.

– Не ври. Я знаю, что он спал у нас дома. Он был в твоей комнате, а ты в нашей. Я поняла сразу, что кто-то был в квартире и это не Миша.

– Ты права…– с лёгкостью согласилась я. Есть те, кто будет лгать до последнего, но я ощутила резкую усталость, и всё, что могла сделать, это сдаться.

– Ты постоянно нас обманываешь, – мама с трудом сдерживалась, чтобы не закричать. На нижней реснице повисла слеза, она смахнула её, но появились новые.

– Приходил Максим, он… – кашлянула, и во время этого продолжила: – Брат Миши.

Но мама всё равно расслышала сказанное.

– Лика, как тебе не стыдно?! – выкрикнула она, подскакивая с места и ударяясь коленом об ножку стола. Она зашипела, и её взгляд озлобился ещё сильнее.

– У меня ничего с ним не было, я Мишу люблю. – пробубнила под нос, складывая пальцы в замок, как будто это меня защитит.

– Мы тебя так не воспитывали, – осуждающе произнесла она.

– Тебя вызывают сегодня в школу, – добила мать словами, и она схватилась за голову.

– Безобразие, просто кошмар, – она наводила панику, не слыша ничего, кроме того, что придумала сама себе «моя дочь спала с братом своего парня. Моя дочь бесстыдница».

– Извини меня, но ты просто не понимаешь, ведь над тобой в школе не издевались, – я поднялась и пошла в прихожую, чтобы уйти из дома, но мама встала за моей спиной и произнесла:

– Ты наказана.

– Но сегодня я должна встретиться с Мишей! – развернулась и крикнула ей в лицо, и она пошатнулась.

– Ни каких Миш, а сколько это продлится по времени, я скажу, как пообщаюсь с твоей учительницей.

– Мама‑а‑а, нет.

Встреча с Мишей единственное радостное событие за несколько дней, и всё рушилось.

Рушилось из-за Максима Брауна.

В очередной раз.

– В комнату пошла, – мама показала на дверь в мою комнату.

На крики проснулся отец, и мама всё ему рассказала. Он отреагировал не лучше матери, и мне пришлось спрятаться в своей комнате, как хомяку в клетке от хищных котов.

Максим – ты мой злейший враг. Ты самая настоящая сволочь. Ты невыносимый придурок. Ты ничтожество.

Я лежала и думала о Максе самыми гневными словами, которые сейчас приходили в голову.

Но из памяти никак не выходил его смех. То, как он держал меня и не отпускал с кровати, а потом как я упала на него и была безумно близка к его губам – эти воспоминания не хотели отпускать меня, и я пыталась думать о Брауне всё хуже, чтобы заглушать картинки перед глазами.

Вечером мама ушла в школу, а папа смотрел телевизор. Я по стеночке пробралась в прихожую, внимательно прислушиваясь к звукам из родительской комнаты. Тихо, взволнованно я надевала уличную обувь.

Накинув на плечи пуховик, я надавила на дверную ручку и открыла дверь. Сердце вылетало – я сбегала из дома, и этот поступок меня ужасал, но я уже выбежала из подъезда и побежала подальше от дома.

Я позвонила Мише, и он обрадовался, что я не забыла о походе в театр. Мы встретились с ним у здания театра, потому что у дерева опасно из-за матери – я не знала, каким путём она ходила в школу и когда закончатся разговоры обо мне.

Переживала, ощущая в кармане джинсов телефон, боялась, что почувствую вибрацию. Когда моя пропажа будет замечена, мы с родителями поссоримся ещё сильнее. Хотя вина и на них тоже.

Меня со всех сторон окружали не верящие мне люди, пытающиеся унизить и опустить в самое дно. И только Миша делал это менее открыто.

– В школе всё в порядке? Учишься хорошо? – Миша купил билеты на спектакль в городском театре и стал задавать вопросы.

Мы шли по фойе и наши шаги по мраморному полу эхом отдавались от стен, это нервировало меня, как будто громкий звук мог добраться до родителей, и привести их прямиком ко мне.

Интерьер в золотых тонах. На стенах картины и фотографии знаменитых людей, посетивших театр. Над головами пять паникадило, освещающих большую площадь.

Гардероб в конце фойе с тремя рабочими, принимающими одежду гостей. Двери в зал находились в самом конце. Мы с Мишей пытались пробраться к ним, отталкивая людей, освобождая путь.

Я одета не для театра, паникуя, я успела натянуть на себя белые брюки и чёрную блузку, остальную приличную одежду нужно было выискивать в глубине шкафа. Я замечала по лицу Миши, что это совершено не то, что представлял он. Сам Миша в чёрном костюме, идеально сидящем на его худом теле.

– Двойки точно не получала, да и вообще ничего не получила.

«Конечно, ведь сегодня я не пришла ни на один урок».

– Что ж ты. Нужно зарабатывать пятёрки, – он взял мои руки в свои и потёр замёрзшие пальцы. – Замёрзла вся.

Я согрелась в помещение, но не до конца. От нервов моё тело отказывалось греться.

– А что ты получил сегодня?

Миша остановился, расстегнул пуговицы пиджака, и прижал меня к своему сильному телу, накрывая чёрной тканью, словно одеялом, пахнущим сиренью и шампунем «ледяная свежесть» – от Миши всегда пахло именно этим запахом, будто он думал, что поменять аромат – это изменить себе.

– Одну пятёрку по английскому и по физкультуре, – с гордостью произнёс Миша.

– Молодец, – сдавленно сказала я. Если бы он получил что-то другое, я бы удивилась, а так это слишком привычно.

Как только открыли зал театра, мы вошли в него. Красные сиденья оказались твёрдыми, и сидеть на них было невозможно. Я елозила, стараясь усесться, но ягодицы затекали, а копчик упирался в пружины.

Занавесы ещё не открыли, и они колыхались на сквозняке. Мимо нас пробирались люди, чтобы занять места.

– Ты так мало мне звонишь, – сказала я, пока не началось театральное представление.

– Учёба забирает много времени. Меньше чем через полгода начнутся контрольные работы на перевод в одиннадцатый класс.

– Да, ты прав. Я всё понимаю.

Экзамены, учёба, школа – это то, что важно Мише, наверное, с пелёнок, и я с этим смерилась, но в последнее время моя жизнь катилась к чертям – катилась из-за чёртова Максима Брауна. И мне невероятно не хватало поддержки от любимого.

Родителям я про Макса рассказала, следующий на очереди Миша. Макс портил мою жизнь, а я испорчу его.

Выключился свет, зрители перестали шептаться, и мы с Мишей тоже замолчали. Занавес сдвинулся, и артисты вышли на сцену, поклонились, и представление началось.

Декорации сменялись, и свет над артистами тоже: яркий, приглушённый, голубой, коричневый, всё зависело от сюжетного момента.

Мы сидели на пятом ряду, позади меня сидел ребёнок и пинал спинку стула, отчего я пыхтела и улыбалась Мише, когда он брюзгливо поворачивался в мою сторону.

Спектакль о мужчине страннике, ищущего свою любимую. Сколько бы он ни путешествовал, судьбу найти не мог, но однажды он встретил раненого коня, а потом и всадника, точнее, всадницу.

Странник помог девушке и её коню выжить в сухой пустыне, но они не стали парой, не завели семью, мужчина и женщина стали самыми лучшими и верными друзьями, но мужчина всё равно ушёл странствовать дальше, ведь эта женщина предназначалась не ему.

Конец для мужчины оказался таким, что, сколько бы он ни бродил по миру, ему суждено оставаться одиноким странником.

– Я чуть слезу не проронила, – мы вышли из зала, и я прижалась к руке Миши.

Слезу я проронила вовсе не из-за истории, а из-за своих мыслей, что нагнетали, создавая самые неприятные картинки исхода моего побега.

– Ты слишком ранимая, – Миша обнял меня за плечо и вывел на улицу.

– Сериал смотреть?

– Извини, ко мне сегодня нельзя, – я глянула на экран телефона и увидела десять пропущенных звонков от матери.

Сердце заколотилось, оно застучало так быстро, что заложило уши. Всё, я попала…

– Тогда ко мне? – Миша повернул на дорогу, ведущую к его дому.

– Не сегодня, любимый, мне пора, – разочарованно, не показывая своего страха перед тем, что будет, когда я вернусь в квартиру, сказала я.

– Хорошо, я провожу, но давай сначала мы прокатимся на колесе обозрения. Извинишься перед родителями, что я задержал тебя, – Миша лыбился, сверкая белыми зубами. Даже зубы у него лучше моих.

– Почему бы и нет.

Я и так получу, так почему в восемнадцать лет мне бежать домой сломя голову? Уж лучше я продолжу проводить время с любимым. Взбодрюсь и задышу без боли и страха.

Да и Миша впервые решил остаться со мной, а не вызывать вертолёт из-за того, что я опаздываю. Хорошо, просто в спешке вести меня домой, шепча извинения для моих родителей.

Колесо обозрения выглядело жутко высоким, кабины тихонько покачивались, освещаясь фиолетовой подсветкой.

Миша приобрёл билеты, и мы прыгнули в первую приехавшую кабинку. Я села рядом, и принялась гладить по коротким волосикам на его руке. Кабинка медленно поднималась, постепенно открывая красоту вечернего города, приобретая романтическую атмосферу.

Внутри играла музыка, напоминающая пение птиц над водопадом. Она полностью приглушала металлический скрип карусели.

Мы смотрели с Мишей в окошечко и улыбались. Моя голова лежала на его плече, и он гладил меня по макушке.

На середине пути Миша вынул телефон и поднял мою голову с плеча, он включил фронтальную камеру и направил на наши лица. Мы коснулись губами, и в это время Миша нажал на кнопку, делая снимок. Но мы не оторвали губы после сделанной фотографии, наоборот, мы углубили поцелуй, обвивая языки.

Не нарочные стоны перестали казаться странными. Миша тоже начинал постанывать, и его рука заскользила по моей пояснице, опускаясь к ягодицам.

Ласки Миши окрыляли и грели – душу охватила нежность, она теплом проносилась под кожей, надолго задерживаясь между грудью.

Его мягкие губы не давили на мои, все касания ощущались лёгкими как пушинки. Мы плавно, в унисон, открывали и закрывали рты.

Нам пришлось оторваться друг от друга, когда кабинка коснулась земли. Очень хотелось сделать ещё один кружок и продолжить то, что мы начали, но Миша всё же решил проводить меня до дома.

Он бы долго ругал меня, зная, что случилось сегодня ночью, тем более узнав, кто ночевал в моей кровати. К щекам будто подносили факел, кожа горела и краснела – так происходила всякий раз, как мои мысли занимал Макс, лежащий подо мной.

Миша поцеловал меня у дома и отпустил, и я, как он повернулся ко мне спиной, вбежала в подъезд и поспешила на третий этаж.

– Ты нас разочаровала.

 Родители стояли в прихожей и смотрели на меня. Я задерживала дыхание на каждой ступеньке и теперь не могла отдышаться.

У мамы мокрые глаза, а папа покрылся красными пятнами от злости.

– Я тоже была разочарована, что мои родители верят не мне, а учителю, – присела на корточки, чтобы снять обувь. Я не хотела смотреть им в глаза, и чтобы они смотрели в мои.

– Максим, так зовут того парня? – поинтересовался папа.

– Да, – мимолётно взглянула на него, но уткнула взор обратно в пол.

– Я поговорю с ним. – строго сказал он, наблюдая за моими руками, развязывающими шнурки.

– Вот не надо. Не стоит влезать, будет хуже, – я практически завопила, вставая в полный рост и делая на отца два шага.

– Лика, твоя учительница сказала, что на уроках ты хорошо себя ведёшь, но рядом с тобой постоянно что-то происходит.

– Понимаешь, да? Я хорошо себя веду, и РЯДОМ СО МНОЙ происходит, вероятно, я в этом не виновата, так?

– Не знаю, не знаю. Марш в комнату, – скомандовал отец и зашёл в ванную.

Трубы загудели, и затем послышался звук воды.

Мама ждала, когда я переоденусь и зайду в комнату, только после этого она начала заниматься делами, покидая коридор.

Почти не получила, но я точно буду под домашним арестом. Но это того стоило, вечер прошёл прекрасно, и я временно ощутила себя счастливой.

Миша скинул мне в сообщение наше фото, где мы целуемся, и я до сна любовалась нами. На сей раз не меняя бирюзовые глаза на карие.