Именно поэтому теперь их тропки так редко пересекались, и Доротея старалась отправить раба для утех подальше от Хейлля и своего собственного двора. У Верховной Жрицы остался лишь один козырь, чтобы держать Деймона в узде, и они оба прекрасно это понимали. Если бы от его покорности не зависела жизнь сводного брата, то даже боль, причиняемая Кольцом Повиновения, не остановила бы Деймона. Люцивар… и «дикая» карта, которую Терса ввела в игру показного подчинения и псевдоконтроля. Доротея не знала об этом новом джокере, который однажды положит конец ее власти в Террилле.

Некогда Кровь правила достойно и справедливо. Ее представители в Округе присматривали и разрешали по совести дела лэнденов в деревнях, находящихся в ведении их поселка. Королевы Округов служили двору Королевы Провинции. Те же, в свою очередь, подчинялись Королеве Края, которая избиралась большинством представителей Крови обоих полов, носящих темные Камни, как сильнейшая и лучшая из всех.

В те времена не было никакой потребности в Кольцах, чтобы контролировать мужчин, наделенных силой. Они следовали зову сердец, идя за Королевой, которую считали подходящей для себя. Они добровольно вручали ей свою жизнь. И служили свободно.

В те времена сложный треугольник статуса человека Крови не опирался так сильно на социальное положение. Ступень Камня и каста играли точно такую же роль, если не большую. Соответственно, и власть в обществе была гибкой, как быстрый танец, в котором ведущий менялся очень часто и зависел от остальных партнеров. Но в средоточии этой пляски всегда была Королева.

В этом заключались одновременно и гениальность, и крупный просчет Доротеи. В отсутствие сильной Королевы, способной остановить ее продвижение к власти, она ожидала, что мужчины присягнут ей, Жрице, точно так же, как присягали Королеве. Но этого не произошло. Поэтому начался новый этап зачисток – и к тому времени, как он завершился, в руках Доротеи оказалось опаснейшее оружие – сбитые с толку, перепуганные мужчины разных рас, лишавшие любую более слабую женщину ее колдовских сил, чтобы почувствовать себя сильнее, и несчастные женщины, спешившие Окольцевать потенциально сильных мужчин до того, как они успеют превратиться в серьезную угрозу.

Результатом стало все глубже укореняющееся извращение общества Крови, и Доротея, занявшая центральное место в этом круговороте, превратилась одновременно и в главное орудие разрушения, и в единственный источник безопасности.

А потом эта зараза распространилась в другие Края. Он видел прочие земли, видел, как медленно ломаются народы, сокрушенные безжалостным, разлагающим давлением Хейлля, вкрадчиво прокладывающим путь к извращению самой сущности людей Крови. Он видел, как потенциально сильных Королев слишком рано лишали девственности и Первая ночь оставляла их сломанными и ничего не стоящими.

Он видел все это и горячо оплакивал каждую потерю, чувствуя одновременно ярость и раздражение оттого, что мог сделать так мало, чтобы предотвратить это. У бастарда нет никакого влияния в обществе. У раба такового еще меньше, к какой бы касте он ни принадлежал по Праву рождения и какой бы Камень ни носил. Поэтому в то время, как Доротея вела свою игру, добиваясь власти, Деймон старательно плел сеть интриг. Она уничтожала Кровь, противостоявшую ей. Он уничтожал Кровь, последовавшую за ней.

В итоге выиграет Верховная Жрица. Деймон знал это. Осталось очень немного Краев, на которые еще не пала тень разложения. Аскави лег под Хейлль много веков назад. Демлан остался единственным Краем в восточной части Королевства, который из последних сил боролся с разросшимся влиянием Верховной Жрицы и пока оставался свободным. И на западе еще сохранилась жалкая горстка незначительных стран, избежавших западни.

Еще сто лет, двести от силы – и Доротея достигнет своей цели. Тень Хейлля накроет все Королевство, и она станет единственной Верховной Жрицей, единовластной правительницей Террилля, который некогда называли Королевством Света.

Деймон магией уничтожил сигарету и застегнул рубашку. Ему еще нужно ублажить Мариссу, дочь Марис, прежде чем наконец можно будет отправиться спать.

Он не прошел и нескольких шагов, как почувствовал прикосновение чужого разума, требующего уделить ему внимание. Деймон отвернулся от дома и последовал за мысленным зовом. Он уже знал, кого сейчас увидит, – не узнать этот специфический запах спутанных мыслей и несвязных образов было просто невозможно.

Только вот что она здесь делает?

Подергивание прекратилось, когда Деймон достиг небольшого леса в дальнем конце садов.

– Терса? – тихо позвал мужчина.

Кусты неподалеку зашуршали, и в его запястье вцепилась костлявая рука.

– Сюда, – прошептала Терса, таща его за собой по тропинке. – Паутина слишком хрупка и непрочна…

– Терса… – Деймону почти удалось увернуться от низко висящей ветки, но она все-таки хлестнула его по лицу и зацепилась за рукав. – Терса…

– Тише, мальчик, – сурово оборвала его женщина, таща Деймона за собой.

Тогда он сосредоточился на том, чтобы избегать веток и не спотыкаться о корни деревьев. Стиснув зубы, мужчина заставил себя не обращать внимания на потрепанное, изорванное платье, едва прикрывавшее ее костлявое тело. По всей видимости, Терса голодала. Дитя Искаженного Королевства, она обезумела, видя мир через призму серой, призрачной завесы, через осколки того, чем когда-то была. Опыт подсказывал, что, когда Терса сосредоточивалась на плетении своих видений, бесполезно напоминать ей о столь приземленных вещах, как еда, одежда или теплая постель.

Они достигли небольшой опушки, где плоская каменная плита покоилась на двух других, установленных вертикально. Деймон на мгновение задумался о том, было ли это творением природы, или же Терса устроила здесь небольшой алтарь.

Плита оказалась пустой, если не считать деревянной рамы, удерживавшей спутанную паутину Черной Вдовы. Деймон, почувствовав себя весьма неуютно, потер запястья и приготовился ждать.

– Смотри, – приказала Терса. Она щелкнула ногтем большого пальца левой руки по ногтю указательного, и над тем показался острый кончик. Затем Терса уколола средний палец на правой руке и капнула кровью на каждую из четырех основных нитей, удерживавших паутину на раме. Кровь проворно побежала сверху вниз и снизу вверх. Когда капли встретились в середине, шелковые нити паутины засияли.

Перед рамой появился дымчатый вихрь и превратился в хрустальную чашу.

Она была совсем простой. Большинство мужчин назвали бы ее невзрачной. Деймон же счел, что чаша весьма красива, элегантна и гармонична. Но его притягивало к самодельному алтарю ее содержимое.

Черная клубящаяся дымка, прорезаемая молниями, вмещала силу и мощь, которые раздражали все нервные окончания, волной прокатывались по позвоночнику и в поисках освобождения разжигали огонь в паху. Перед Деймоном предстала расплавленная сила в чистом виде, разрушительная и дикая, настолько опасная, что разум не мог осознать этого… и он стремился к ней всем своим существом.

– Смотри! – повторила Терса, указывая на край чаши.

От края сосуда к основанию бежала трещина не шире волоса. По мере того как Деймон не отрываясь смотрел на хрустальную чашу, раскол углубился, стал заметнее.

Дымка в кубке начала кружиться. Тонкий свившийся стебель силы скользнул сквозь хрусталь к ножке чаши.

Она слишком хрупкая, подумал Деймон, глядя, как сосуд покрывается трещинами. Хрусталь не мог удержать такую силу.

И только тогда он пригляделся внимательнее.

Трещины появлялись снаружи и проникали внутрь, а не шли изнутри. Получается, чаше и силе, содержащейся в ней, угрожало что-то извне.

Деймон невольно содрогнулся, наблюдая за тем, как сила капля за каплей утекает в основание сосуда. Это определенно было видение. Он не мог изменить его. Однако все его существо разрывалось на части от желания сделать хоть что-то, обернуть чашу своей собственной силой, защитить ее, сохранить.

Деймон, не удержавшись, потянулся к чаше.

Она разлетелась на части, едва он успел прикоснуться к гладким бокам, осыпав самодельный алтарь острыми осколками хрусталя.

Терса подняла то, что осталось от чаши. Слабая дымка по-прежнему кружилась на дне сосуда с неровными, изломанными краями. Большая ее часть была заключена в основании.

Предсказательница грустно взглянула на Деймона:

– Внутреннюю паутину можно порвать, не разбив чашу. Можно разбить чашу, не порвав внутреннюю паутину. Они не могут коснуться внутренней паутины, но чаша…

Деймон облизнул пересохшие губы. Он не мог подавить дрожь.

– Я знаю, что внутренняя паутина – это еще одно название нашей Сущности, Сердца, которое может открыть или закрыть источники внутренней силы. Но я не знаю, что представляет собой чаша.

Ее рука дрогнула.

– Терса – это разбитая чаша.

Деймон закрыл глаза. Разбитая чаша. Разбитый разум. Она говорит о своем безумии.

– Дай руку, – велела Терса.

Потрясенный увиденным, Деймон повиновался беспрекословно, протянув женщине левую руку.

Терса схватила ее, притянула к себе и полоснула по запястью острыми, изрезанными краями чаши.

Деймон зажал рану другой рукой и, пораженный, молча уставился на предсказательницу.

– Чтобы ты никогда не забыл эту ночь, – пояснила Терса дрожащим голосом. – Этот шрам останется навсегда.

Деймон перевязал рану платком.

– А почему этот шрам так важен?

– Я уже сказала. Чтобы ты не забыл. – Женщина обрезала нити спутанной паутины разбитой чашей. Когда порвалась последняя, и сосуд, и сплетенная Терсой сеть исчезли. – Я не знаю, случится ли это наверняка или только может произойти. Многие нити в этой паутине остались для меня невидимыми. Пусть Тьма наделит тебя храбростью, если она тебе понадобится – когда она тебе понадобится.

– Храбростью сделать что?

Но женщина уже шла прочь.

– Терса!

Та обернулась, посмотрела на Деймона, произнесла три слова и исчезла.

У Деймона подогнулись колени. Он повалился на землю, хватая ртом воздух и содрогаясь от страха, тисками сжавшего внутренности.

Каким образом одно связано с другим? Никак. Никак! Он ведь будет там – надежная опора, защитник…

Но где именно?

Деймон заставил себя дышать ровно и спокойно. Это главный вопрос. Где.

Уж точно не при дворе Марис.

Деймон вернулся в дом только поздним утром, измученный и грязный. Запястье болело, немилосердно гудела голова. Он едва добрался до террасы, когда дочь Марис, Марисса, выбежала из зимнего сада и встала перед ним, уперев руки в бока и уставившись на мужчину взглядом, выражавшим нечто среднее между раздражением и похотью.

– Ты же должен был прийти вчера в мою комнату, но не сделал этого! Где ты был? Ты весь грязный! – Она качнула плечиком, глядя на Деймона из-под пушистых ресниц. – Ты очень непослушный. Придется тебе зайти в мою комнату и объясниться.

Деймон протиснулся мимо нее:

– Я устал и иду спать.

– Ты сделаешь, как я велела! – Марисса грубо схватила его между ног.

Деймон стиснул ее запястье так быстро и с такой силой, что девушка оказалась на коленях, всхлипывая от боли, еще не успев сообразить, что произошло. Он продолжал сжимать ее руку до тех пор, пока кости не затрещали. Тогда Деймон одарил Мариссу холодной, презрительной усмешкой:

– Я не «непослушный». Непослушными бывают только маленькие мальчики. – С этими словами он оттолкнул Мариссу и перешагнул через ее распростершееся на каменных плитах тело. – А если ты еще хоть раз посмеешь так прикоснуться ко мне, я оторву тебе руки.

Он шел по коридорам к своей комнате скользящей походкой хищника, зная, что слуги поспешно шарахаются от него, а в воздухе разливается запах жестокости.

Ему было все равно. Деймон вошел в комнату, сорвал с себя одежду, опустился на постель и уставился в потолок невидящим взглядом, не решаясь закрыть глаза, потому что каждый раз, когда осмеливался сделать это, он видел разбившуюся хрустальную чашу.

Три слова. Она наконец пришла.