Цитаты из книги «Грозовой перевал»

бы нисколько не думал о том, что Линтон – сын Хитклифа, ни о том, что он отнимает ее у меня, – если бы только он мог утешить ее, когда меня не станет! Я бы не печалился о том, что Хитклиф достиг своих целей и торжествует, похитив у меня мою последнюю радость! Но если Линтон окажется недостойным, если он – только орудие в руках его отца, – я не могу оставить Кэти на него! И как это ни жестоко – сокрушать ее пылкое сердце, я должен сурово стоять на своем и видеть ее печальной, пока я живу, и, умирая, покинуть ее одинокой.

Подчинилась, – подхватила ключница. – Любовь к отцу была еще главным чувством в ее сердце. Он говорил без гнева, он говорил с глубокой нежностью – как тот, кому вскоре предстоит оставить любимую дочь окруженной опасностями и врагами, среди которых его наставления будут единственной опорой, какую он может ей завещать, чтобы она руководилась ими в жизн

Но я научилась все его выходки сносить без обиды – как не обижалась на его болезнь.

Раза три, я думаю, нам было весело и отрадно, как в тот первый вечер; остальные наши свидания были мрачны и тягостны – то из-за его эгоизма и злобы, то из-за его страданий.

Эге, это уже папаша, – хрипел он, – это папаша! В нас всегда есть понемногу от обоих. Ничего, Гэртон, мальчик мой, не бойся! Ему до тебя не добраться!

неистовый от веселья! Линтон хотел, чтобы все лежало в упоении покоя; а я – чтобы все искрилось и плясало в пламенном восторге. Я сказала ему, что его рай – это что-то полуживое; а он сказал, что мой – это что-то пьяное. Я сказала, что я в его раю заснула бы, а он сказал, что в моем он не мог бы дышать, и стал вдруг очень раздражительным. Наконец мы согласились на том, что испытаем и то, и другое, когда будет подходящая погода; и затем расцеловались и стали опять друзьями.

Он сказал, что жаркий июльский день лучше всего проводить так: лежать с утра до вечера на вереске средь поля, и чтобы пчелы сонно жужжали в цветах, а жаворонки пели бы высоко над головой и чтобы все время ярко светило солнце и небо сияло, безоблачно-синее. Таков его идеал райского блаженства. А я нарисовала ему свой: качаться на зеленом шелестящем дереве, когда дует западный ветер и быстро проносятся в небе белые облака, и не только жаворонки, но и дрозды, и малиновки, и коноплянки, и кукушки звенят наперебой со всех сторон, и вересковые поля стелются вдали, пересеченные темными прохладными ложбинами, рядом зыблется высокая трава и ходит волнами на ветру; и леса, и шумные ручьи, и целый мир, пробужденный,

чем мягче бы с ним обращались, тем он становился бы назойливей и эгоистичней

ь. Я старше его, ты же знаешь, и умнее: я не так ребячлива, правда ведь? Я очень скоро научусь направлять его, куда захочу, – исподволь, лаской. Он красивый, славный мальчик, если ведет себя хорошо. В моих руках он станет просто прелесть какой!

бледное, удрученное лицо, встречать ее тяжелый взгляд; и я уступила в слабой надежде, что Линтон встретит нас холодно и этим сам докажет, как мало было правды в словах его отца.