В парадную я заходила, проникновенно распевая: «We-e-e-e are the champions, my friend!»[3] Естественно, это не прошло незамеченным. Из своей каморки немедленно выглянула Марфа Пантелеевна с таким видом, как будто я тут не песни исполняю, а бью стекла булыжниками и поджигаю кнопку вызова лифта. Одновременно. С двух рук.
– Вы к кому? – прошипела она.
– К себе, – мило улыбнулась я. – То есть к сестре. Мы, кстати, с вами вчера утром знакомились.
– И что? – Она уперла кулаки в бедра и стала еще суровее. – Думаете, это дает вам право тут шуметь?
– Нет. Во-первых, это не шум, а пение. Во-вторых, оно тише, чем пятьдесят пять децибел. В-третьих, еще нет девяти вечера.
И направилась к лестнице. Лучше фитнес – особенно после пирожных, – чем ждать лифт в такой приятной компании.
– При чем тут децибелы? – неслось мне вслед. – Ты мне зубы не заговаривай!
Ну вот, снова зубы. Дались им эти зубы.
Каждый раз, когда мне так говорят, появляется дикий соблазн срочно сообразить обратный наговор и призвать кариозных монстров из рекламы зубной пасты. Но я держусь. Честно, держусь. Потому что каждая сделанная гадость потом аукнется… А оно мне надо?
На этот раз в прихожей меня встречали оба. И Джу, и Сигизмунд. Смотрели с нескрываемым интересом, а потом, стоило мне разуться, хором спросили:
– Ну как?
– Миу?
– Прошла! – Я подхватила Джу на руки и сплясала с ней несколько па танго, врезалась в стену и расхохоталась. Сигизмунд снизу смотрел на это так скептически, словно я творила некое непотребство.
– Что? – спросила я, усадив Джу на плечо и направляясь на кухню. В моменты душевного потрясения меня всегда тянет готовить.
В принципе, я даже не ожидала, что Сигизмунд соизволит ответить, но он неожиданно пошел за мной следом.
– Во-первых, именно за этой стеной закрытая шахта, в которой живет местный домовой. Если его не вовремя разбудить, он может разозлиться. – Сигизмунд встопорщил усы. – В твои планы на вечер входит умасливание недовольного домового?
– Пожалуй, нет.
– Вот-вот. Ты уже не первый день здесь. Почему ты не подошла и не попросила: Сигизмунд, будь так добр, сориентируй меня на местности? Чтобы знать, кто где живет, существуют ли негласные правила, и так далее, и тому подобное…
– Ты так говоришь, – я даже замерла на секунду, перестав намазывать бутерброд маслом, – как будто я приехала проворачивать военную операцию под твоим чутким руководством.
– Если бы я думал, что ты приехала проворачивать военную операцию, я бы познакомил тебя с опергруппой, выдал карты разных уровней действительности, обеспечил связным и снабдил ценными указаниями. Но давай-ка заглянем в твою сумку. Есть ли там карты?
– То есть все ценные указания, которыми ты меня снабжал все это время, не слишком ценные? Или не указания? Или…
Сигизмунд махнул лапой, подошел к холодильнику, самостоятельно вытащил оттуда пакет с шоколадным молоком и потащил в угол, где стояла его миска. Оглянулся на меня и смерил уничижительным взглядом.
– А во-вторых, ты как-то неосторожно танцевала. Мне не нравится идея лечить ушибы на чьих-нибудь локтях или лапах…
– Так! – натурально вспыхнула я. – Хватит лезть не в свое дело! Еще будешь контролировать, как я двигаюсь?
– Это моя квартира, значит, мое дело.
– Не твоя, а Артема и Инны.
– Тогда Джу не твоя, а своя собственная.
– Джу, зажми уши, я сейчас буду орать. Он меня достал…
– Мяу! – Джу смотрела обеспокоенно. Мол, не надо, Жень, пожалуйста…
– То есть мы таки будим домового, да? Так-то ты слушаешь мои советы?
– Заткнись! – Я выдернула из сумки пакет с кошачьими вкусняшками, которые всего час назад долго и тщательно выбирала в зоомагазине, и швырнула ими в Сигизмунда. – Чтоб я сама еще слово тебе сказала!
Забрала бутерброд и демонстративно ушла к себе в комнату.
Хлопнула дверью и, не включая свет, уселась на подоконник. На улице как раз зажигали фонари, и город переодевался в вечерний наряд. Обычно меня очень радовал этот переход между днем и ночью, я старалась его не пропускать и искренне наслаждаться моментом.
Но теперь внутри меня все кипело. Никак не получалось сосредоточиться на созерцании.
И, казалось бы, не было серьезного повода для ссоры…
Просто зацепились слово за слово.
Нет. Просто кто-то слишком любит поучать! А я здорово от этого отвыкла, живя без родителей.
А еще завтра было двадцать первое июня. Чем ближе к завтрашней ночи, тем больше меня трясло. И вредный Сигизмунд был тут явно ни при чем…
Бывает внутренний мир, бывает внутренний свет, а бывает внутренний шабаш.
И если с внешним все понятно – в книгах его описывают довольно подробно, – то с внутренним неизменно возникают вопросы. Даже у самих ведьм.
Когда я узнала о его существовании, то для себя решила, что это такое меню настройки мозга. Только не обычное, которым мы пользуемся каждый день, отслеживая и оценивая свои чувства и мысли, а с дополнительными крутыми опциями. И для доступа к нему нужны расширенные права «администратора», как на компе.
По сути, раз в несколько лет ведьма может подключиться к общему энергетическому полю и памяти рода и, если подключение пройдет успешно, задать ему вопрос или загадать тайное желание. Ни перед кем не отчитываясь, не взвешивая разумность этого действия и принимая всю тяжесть ответственности на себя. Это как аркан «Колесо фортуны» в колоде Таро. Можно выиграть счастье и удачу, а можно – ворох проблем, который не разгребешь на полжизни вперед.
Первый раз внутренний шабаш происходит в глубине души, когда ты только становишься ведьмой. В один прекрасный момент кто-то будто поворачивает ключ у тебя в сердце, и ты начинаешь смотреть на мир совсем по-другому. Плюс обретаешь особые склонности. Например, любовь к времени, как у меня.
А вот дальше…
Во-первых, как повторить этот трюк, никто тебе прямо не расскажет. У ведьм же нет университетов и колледжей, где можно чинно сесть за парту и выслушать лекцию: «Изменение единожды выбранного курса бытия: подводные камни, опасности и лайфхаки».
Нет.
Почему-то никто об этом не хочет говорить с тобой подробно.
Ах да, это ж внутренний шабаш.
А внутреннее выворачивать наизнанку даже перед сестрами никто не любит.
Так что ты по крупицам собираешь информацию о том, что четыре раза в год – в точках поворота колеса сезонов, во время равноденствий и солнцестояний, можно не отправляться на общий шабаш и не готовить традиционные зелья. А вместо этого явиться в нужную точку в нужное время, загадать желание и сломать себя, а потом пересобрать на новом уровне.
Во-вторых, поговаривают, что это страшно, это опасно, бывают несчастные случаи и неудачи.
А еще это дико интересно. Кажется.
В ночь перед тем днем, когда Инна позвонила и стала жаловаться на изменившиеся правила перевозки котов, мне приснился сон.
Снилось, как я иду по аллее парка, а вокруг огромные сосны. На часах почти полночь, но вокруг подозрительно светло. На табличке-указателе над аллеей написано «Сосновка». Небо серо-сиреневое, и по нему карабкается бледная луна, похожая на нарисованную. По веткам куста прыгает синичка и призывно что-то щебечет.
– Привет, – говорю я ей и протягиваю руку.
Синичка запрыгивает на палец, клюет его – ужасно больно, прямо до крови, – а потом, когда я почему-то от этого не вскрикиваю и не прогоняю ее, склоняет голову набок и пищит:
– Поспеши-поспеши! Папоротник уже расцветает! До конца аллеи, а потом в кусты направо. Тропка совсем незаметная, но ты не заблудишься…
Машет крылом, и в воздухе передо мной повисает что-то вроде путеводной нити из светящейся лунной пыли.
Я киваю и иду, а потом уже и бегу со всех ног, потому что папоротник цветет совсем недолго… Если не поймала момент и не успела сорвать цветок – придется ждать следующего года. Или следующей жизни, тут как повезет.
Свернув в кусты, я продираюсь через заросли, закрыв лицо руками, перебираюсь через кучи бурелома, путаюсь в высокой траве и наконец почти вываливаюсь на маленькую полянку.
Ровно посредине нее разворачивает лепестки призрачный серебристо-пурпурный цветок. Затихает ветер, трава не шелестит, и деревья перестают шептаться. Все замерли в ожидании. И тут слышится тоненький хрустальный звук, как будто где-то неподалеку лопается волшебная струна.
Я подхожу совсем близко и протягиваю руку к цветку.
Мне кажется, что сейчас я сорву его и все изменится. Абсолютно все.
Но мне не страшно. Наоборот, кажется, в крови начинают танцевать пузырьки шампанского, кончики пальцев колет от предвкушения, и сердце заходится от радостного волнения.
Потом я поднимаю глаза… и вижу напротив себя, в тени деревьев, на краю поляны черную тень. Которая тоже охотится за волшебным цветком и, кажется, готова на все, лишь бы он достался ей, а не мне.
В этот момент меня будто что-то подцепило за шиворот, дернуло, как рыбку на крючке, и вырвало из сна. Я ахнула и села на кровати, и тут же под руку сунулась Джу… Замурчала, потерлась лобиком – эй, эй, что случилось? Все хорошо, я же рядом…
– Слово… Там на табличке было какое-то слово, – пробормотала я и потерла щеки ладонями.
Потом настал следующий день, и позвонила Инна.
Я спросила ее, помешивая закипающий кофе:
– А что говорит сам Сигизмунд?
– Да как обычно! «Мяу» – и смотрит на меня так, будто все уже устроил наилучшим образом и можно ни о чем не волноваться.
На этой фразе меня как током ударило. Я вспомнила.
Парк в Петербурге. Рядом с которым мы жили в детстве. Сосновка. Вот что было написано на табличке во сне.
Пазл сложился.
Я вмиг отбросила все планы на июнь в Москве и поняла, что еду в Петербург. Тем более что нарисовался идеальный повод.
Еду за своим цветком папоротника и внутренним шабашем.
И никакие черные тени меня не остановят.
Кажется, я так и задремала прямо на подоконнике. Потом пришла Джу и стала пихать меня головой в бедро, уговаривая перебраться на кровать. В ответ я отмахивалась и бормотала что-то про важность красивого вида из окна для душевного спокойствия, а еще обещала поймать сон и зарисовать его пальцем на стекле. Но потом все же сдалась, добрела до кровати и заснула прямо на покрывале, не переодеваясь в пижаму.
Наутро настроение у меня было такое, как под Новый год в детстве, когда ты еще не определилась, верить в Деда Мороза или нет. Вроде как всем известно, что подарки под елку кладут родители, но, с другой стороны, никак нельзя исключать вмешательства высших сил. Поэтому приходится себя хорошо вести и держать в уме на всякий случай стих, чтобы, как понадобится, мигом взлететь на табуретку и оттарабанить без запинки.
Я долго пила кофе на кухне, залитой солнечным светом. С чувством, с толком, с расстановкой намазывала кусочки багета малиновым вареньем, резала яблоки и груши на тонкие-претонкие прозрачные ломтики, такие, чтобы сквозь них можно было смотреть в окно. Кофе с молоком из огромной кружки, запах свежего хлеба, треньканье какой-то пичужки за окном и танцующие на занавесках резные тени листьев… казалось, что это никакой не центр города, а дача на краю леса. Темного-темного сказочного леса, который сегодня откроет все свои тайны.
Потом на кухню вплыл Сигизмунд, медленно, с достоинством кивнул Джу, а в мою сторону даже ухом не повел. Не очень-то и хотелось, между прочим. Наверно, стоило унести еду и поесть в комнате… но на кухне было так тепло и по-утреннему уютно, что я решила – потерпим. Он – мое общество. А я – его.
Потом я разложила все свои вещи по кровати и долго прикидывала, что надеть на встречу с телевизионщиками. Самого миллионера мне не обещали, но должны были явиться режиссер, какой-то креативный директор (или даже целых два), руководитель съемочной группы и юридическая служба. Как со стороны телеканала, так и со стороны «жениха». Интересно поглядеть, что они там понаписали, эти юристы. Что надо отдать организаторам реалити-шоу во временное, но исключительное пользование тело и душу? Что проигравшая жертвует все свое имущество в пользу бедных детей Сомали в рамках благотворительности? Что никто не несет никакой ответственности за жизнь и здоровье участниц, даже если им приспичит тащиться на торфяные болота Англии конца девятнадцатого века в ночи? Очень, очень интересно.
В итоге я остановилась на легкомысленном платье в цветочек и светло-зеленых босоножках, из-за которых мы с Джу чуть на поезд не опоздали. Ну, очень глубоко в шкафу они были закопаны, что поделать. К вечеру мне точно станет тошно от каблуков… но кто сказал, что по траве в парке нельзя ходить босиком? «Даже не буду сюда заезжать», – решила я. Сначала подписываем бумаги… или не подписываем, если там окажется полный бред. Потом перекушу где-нибудь, и прямиком в Сосновку.
Хотя… был в этом плане один изъян.
Мне хотелось взять с собой Джу. Вдруг ее тут без меня Сигизмунд тиранит почем зря? Выговаривает ей, например, за нерадивую хозяйку. То-то она большую часть времени не в духе. С другой стороны, не таскать же ее с собой целый день. Когда это было необходимо, например в дороге, Джу стоически преодолевала трудности пути в процессе сна. Но таскать весь день переноску – я прокляну все. А носить Джу на руках или на плече… тогда, пожалуй, котя сильно устанет и расстроится.
– Слушай, – я подхватила Джу и усадила на стол напротив себя. – Скажи… тебе тут уютно? Нормально? Сигизмунд не обижает?
Джу изобразила недоумение всей своей мордочкой:
– М-м-м-яф? – обижает? Меня? Скажешь тоже.
– Я никак не могу решить, брать тебя с собой или нет.
Джу склонила голову набок и прислушалась к чему-то внутри себя. Или к звону струн будущего. Иногда мне кажется, что она знает гораздо больше, чем показывает… Ну или мне просто хочется так думать.
– Миу, – тронула меня лапой. Погладила по щеке мягкими подушечками, спрятав когти, и уютно зафырчала. – Миу-ми.
– Точно хочешь остаться здесь?
– Ми!
– Ну ладно. Тогда я пошла!
– Мяу! – мол, удачи! Я знаю, все будет хорошо.
С Сигизмундом я показательно не попрощалась.
Доехав до бизнес-центра на Звенигородской, я посмотрела на время и порадовалась тому, что почти не опоздала. Минут на пять, не больше.
И это было последнее, что хотя бы примерно соответствовало моим планам на тот день.
Сначала я долго блуждала по коридорам, все никак не могла найти нужную дверь. Как сказал администратор, скучающий за стойкой возле турникета, мне надо было попасть в кабинет номер 1408. Что само по себе уже настраивало на определенный лад! На четырнадцатый этаж ехал только один лифт из пяти, и тот приезжал в какой-то закуток, из которого в коридоры вели три двери из матового стекла. Я даже специально открыла все по очереди и перешагнула через порог туда-обратно, уж больно разные за ними были коридоры. Один – как в советском НИИ, с облупившейся краской на стенах и серо-грязными плафонами на потолке. Второй – блестяще-мраморный, черно-белый, современный до ломоты в зубах. Третий – уютненький, с чуть потертой ковровой дорожкой и лампами на стенах, с мягким светом из-под зеленых плафонов. И нигде, конечно же, ни одного указателя, какие номера комнат обитают здесь.
В итоге нумерация дверей в «старом» коридоре закончилась на «1407», а вместо последней двери обнаружился забетонированный оконный проем, на подоконнике которого скучал тоскливый, очень пыльный, маленький фикус. Я потрогала землю в горшке. Каменная. Вздохнула, подхватила фикус под мышку и отправилась на поиски уже вместе с ним. В конце концов, в компании интересно.
О проекте
О подписке