– Подожди. – Михаил скрипнул зубами и дернул девчонку обратно на сиденье с такой силой, что не рассчитал, и она упала и больно ударилась головой об дверь машины. А телефон с зарядным устройством вывалился у нее из рук на пол салона.

– Твою ж мать! – выругался он. – Что ж ты хлипкая такая, малявка!

Михаил метнулся к мини-холодильнику и выудил из него пакетик со льдом.

– На, возьми, приложи быстро, пока шишка не появилась, – попытался он сунуть растерянной девушке в руку пакетик, но та опять от него шарахнулась. – Твою ж мать, да что ж такое-то, – процедил сквозь зубы мужчина и неожиданно резко схватил Лину таким образом, что она и не заметила, как оказалась лежащей на сиденье машины, а Михаил стоял рядом на полусогнутых и удерживал пакет со льдом у ее головы.

Лина вскрикнула от резкого холода и боли, растекающейся в голове, и попыталась вывернуться, но Михаил держал очень крепко.

– Да хватит уже! – прикрикнул он на нее. – Не собираюсь я тебя тут убивать! Твою шишку надо убрать! Прекрати уже вырываться, иначе я не знаю, что с тобой сделаю, глупая девка!

Лина притихла после последних слов мужчины и автоматически всхлипнула от страха.

– О, японский городовой, – пробормотал мужчина и, взяв руку Лины, положил ее на пакет со льдом. – Держи крепко! – опять рыкнул он и отсел от нее подальше.

Лина, почувствовав, как исчезла хватка рук Михаила, сразу же выпрямилась на сиденье и затравленно посмотрела на него.

– Успокоилась? – процедил он, зло смотря на девушку, будто не он ударил ее, а она сама только что напоролась на его руку. Лину почему-то разозлило поведение и злость мужчины, и эта эмоция хоть немного, но привела ее в чувство, смыв панический страх. И она даже смогла слегка кивнуть, так и не убирая руку от холодного компресса на голове.

– Ну слава те хосподи! – рассеянно махнул рукой Михаил. – Ну и напугала ты старика. – Он достал из кармана платок и вытер выступившие бисеринки пота со лба.

– Оно и заметно, – не выдержав, нервно хмыкнула Лина и тут же скривилась от головной боли.

Мало того, что она и так была очень уставшая, так тут еще и такой стресс. Она все это время думала, что Герман забыл про нее, а он сейчас где-то раненый… Да еще и этот мужчина просит ее его предать.

– Ой, только не говори, что не поняла, что я случайно тебя толкнул? – раздраженно уставился на нее Михаил, а Лина заметила, что его искусственный глаз слегка сместился и смотрит в другую сторону.

Она передернулась мысленно от жуткого зрелища и, опустив глаза, тихо ответила:

– Я поняла, что вы случайно, но можно же и поосторожнее.

– Я прошу прощения, – выставил вперед ладонь Михаил в примирительном жесте, – никогда еще не поднимал руку на женщин.

Лина скептически приподняла бровь.

– Вот те крест, – усмехнулся Михаил и даже перекрестился, правда, левой рукой и двумя пальцами. После этой нелепой попытки изобразить из себя верующего Лина не удержалась и усмехнулась, отчего Михаил еще больше разозлился. – И вообще, чего это я тут перед тобой еще обязан оправдываться? – рыкнул он. – Я пришел, собственно, предложить тебе помощь. Я слышал, у тебя ребенка отобрали.

После этой фразы Лина тут же подобралась всем телом и, исподлобья сверкнув на Михаила своими синими глазами, обратилась вся вслух. И, кажется, даже дышать стала через раз, чтобы не упустить ни одного слова.

Михаил мысленно обрадовался. У каждого человека есть цена. У кого-то деньги, а у кого-то материнские инстинкты. И это очень хорошо, особенно в его ситуации. Потому что он первым должен найти этого идиота, ведь если его найдет Влад, то, возможно, Михаил не успеет спасти его шкуру.

– Так вот, – продолжил он, нагибаясь и собирая с пола телефон и зарядное устройство, – если ты поможешь мне с Германом, то я помогу тебе с сыном, подумай об этом, Лина. – И, наклонившись, Михаил сунул ей прямо в карман куртки телефон, но на этот раз Лина уже не стала шарахаться от него. – Когда он появится, – продолжил он, возвращаясь на сиденье, – тебе нужно просто его включить, кнопка находится сбоку, она там одна, мимо палец не проскочит. Просто включить – и все, мы сами тебя найдем, а потом я помогу вернуть тебе твоего ребенка.

Лина какое-то время смотрела на мужчину напротив, даже забыв о своей головной боли. Можно ли ему верить? Можно ли играть в их игры? А что, если они ей не помогут, а сделают только хуже? Что, если, доверяя сейчас этому мужчине, она навсегда лишится возможности увидеть когда-нибудь своего сына?

Будто подслушав мысли девушки, Михаил выдохнул и, чуть наклонившись вперед, тихо, но достаточно уверенно заговорил:

– Послушай меня, девочка. Если ты думаешь, что Герман действительно способен дать тебе какое-то будущее, то это не так. Не обманывайся на его льстивые речи. Я знаю этого мальчика очень много лет. Тебя он привел для того, чтобы поиграть в свои игры. Но он не будет с тобой долго, он уже про тебя забыл. Ты лишь пешка в одной из его многочисленных игр. Он по жизни одиночка, и если надобность в тебе отпадет, то он от тебя избавится, как от ненужного балласта. – Выдохнув и слегка переменив позу, он продолжил: – Кроме того, если ты думаешь, что я ищу его, чтобы причинить какое-то зло, то напрасно. Это семейное дело. Я скажу тебе строго по секрету, об этом не знает никто, но я просто хочу, чтобы ты мне доверяла, поэтому раскрываю тебе эту тайну. Герман мой двоюродный брат и родной дядя Владислава Лисовского. Понимаешь? Это семейное дело, он исчез, но нам надо срочно его найти. И мы ни за что не причиним ему вреда, я повторюсь, это семейное дело. Я когда-то поклялся своему дяде – Лисовскому-старшему, что в случае, если найду его сына, сделаю все возможное, чтобы он выжил. И буду охранять его и защищать ценой собственной жизни. Ты не представляешь, как его жизнь важна для меня. Он и Влад – это единственное, что осталось у меня, у старика, и эти два охламона – моя семья, я никогда не сделаю им ничего плохого, понимаешь меня, девочка?

Увидев выступившую слезу на единственном здоровом глазу мужчины, Лина поняла, что он не шутит. И ей ничего не оставалось сделать, кроме как просто кивнуть.

– И я клянусь тебе, что сделаю все возможное, чтобы вернуть тебе твоего сына, если ты поможешь мне, – добавил Михаил, и Лина опять поверила его словам.

– Хорошо, – дрожащим голосом произнесла она, – если он появится, то я включу телефон.

Лина тут же отвела свой взгляд, понимая, что, возможно, этим ответом превратила себя в предательницу.

– Ты не предаешь его, Лина, – опять будто прочитал ее мысли Михаил, – ты помогаешь и ему, и себе этим поступком.

Ночью, лежа в постели, Лина долго размышляла над всей этой ситуацией.

То, что говорил ей Михаил Юрьевич, – это ведь была чистая правда. Лина для Германа была пешкой в его странной игре, она это сразу поняла и почувствовала. Он действительно создавал ощущение одиночки и вряд ли захотел бы завести какие-то длительные отношения.

А еще у нее появится более-менее реальный шанс вернуть наконец-то сына. Она ведь и так уже хотела найти кого-то, кто, возможно, не совсем законно, но все же сможет ей помочь.

Но вся эта ситуации была такой гадкой и отдавала невыносимо пахнущим гнильем, что Лина невольно ощущала, как в душе разливалась кислота от неправильности её решения. И хотелось встать с кровати, взять молоток и расколотить чертов телефон, который жег ее карман, пока она шла домой после встречи и разговора с Михаилом Юрьевичем.

Лина никогда не была предательницей. Потому что прекрасно знала, что это такое, когда тебя предают. Еще в детстве родители поклялись ей, что вернутся, но так и не вернулись, потому что погибли. Да, они не виноваты, но для ребенка это было самым настоящим предательством, ведь она осталась совершенно одна во всем мире. Уж лучше бы взяли ее с собой в тот другой мир, но они бы остались вместе и не бросили ее. И если бы не тетя, то неизвестно, что бы случилось с Линой дальше и смогла бы она выжить.

А потом был ее муж. Тот, кого она любила больше собственной жизни, тот, кого она боготворила и на кого надышаться не могла, отобрал ее ребенка и вышвырнул в совершенно незнакомой стране из дома.

И она во второй раз на своей шкуре прочувствовала это гадкое и полностью сокрушающее чувство. Убивающее какие-либо хорошие эмоции к человеку.

И получается, что она подписалась стать такой же, как и ее муж, как и ее родители. Чертовой предательницей.

И не было никакой разницы, за что предает она. Родители – потому что погибли, муж из-за денег и положения в обществе, а Лина из-за сына…

И она этой разницы не ощущала, а чувствовала только лишь запах гнилой горечи, заполняющий все ее нутро. Хотелось встать, еще раз пойти и как следует помыться в душе, расчесать мочалкой кожу до крови, чтобы заставить исчезнуть этот ужасный запах предательства с ее кожи.

Когда Лина проснулась после тяжелой ночи, ей показалось, что болела каждая клеточка ее организма. Еле заставив себя встать с постели, она, как древняя старуха, пошаркала в ванную, по пути увидев в коридоре записку от тети, которая уже давно ушла на работу, не став будить племянницу.

Вздохнув, Лина добралась-таки до ванной и заставила себя залезть под душ. Она не любила складывать на тетю всю домашнюю работу, поэтому хотела посвятить день уборке квартиры. Вот и не стала разлеживаться весь день. Да и пока она чем-то себя занимала, концентрируясь на механически движениях, Лина надеялась избавиться от тяжелых мыслей, которые даже во сне не оставляли ее в покое.

Убравшись дома, она пошла на помойку вынести мусор. Возвращаясь, опять встретила соседку с собакой, та что-то рассказывала ей, и Лина отстранённо слушала и автоматически где-то кивала, пока соседка не начала сообщать кое-что необычное.

– Вот я и говорю: машина-то знакомая, все стоит и стоит у сто пятьдесят второго дома и не уезжает. Мне Степановна-то рассказывает, что за машина, я пошла сегодня посмотреть и номер-то сразу и узнала. Ну и говорю Степановне, что это ж Линкин мужик, его машина-то. И, похоже, он там, в машине-то, и сидит.

Она прервалась и внимательно посмотрела Лине в глаза.

– Он все еще там стоит? – дрогнувшим голосом спросила Лина.

– Так я и говорю, мы же со Степановной-то…

Дальше Лина не стала ее слушать и, сказав «спасибо», побежала к сто пятьдесят второму дому.

Спустя несколько минут она уже стояла и смотрела на знакомый автомобиль. Подойдя ближе и заглянув в окно, она поняла, что Герман опустил сиденье и спит или просто лежит с закрытыми глазами.

Лина нашарила телефон в кармане и уже хотела нажать на ту самую кнопку, о которой ей вчера говорил Михаил Юрьевич, как Герман открыл глаза.