Полная луна ярко освещала площадку на вершине Раудберги, и оттого она казалась неоглядно-огромной, как целое озеро лунного света. Вчера ночью и сегодня весь день и вечер до самой полуночи небо было затянуто тучами, но сейчас они разошлись, точно для Солнца Умерших раскрылись ворота. Да, так и должно быть. Так говорили. В полночь полнолуния над вершиной Раудберги всегда ярко светит луна.
Кар Колдун стоял в воротах святилища – в промежутке между двумя высокими стоячими валунами, где кончалась тропинка, по которой он сюда поднялся. После долгого подъема тщедушный колдун запыхался, но близость высших сил придавала сил и ему. То, что он вообще сюда добрался, обнадеживало. Ведь рассказывали, что неугодных ей Раудберга не допускает до вершины, и они до зари все плетутся и плетутся по тропинке на склоне, плутают между скал и валунов, и к рассвету оказываются там же, где и начали подниматься. Он же дошел. Прижимая руку к груди, Кар с гордостью смотрел на черные валуны площадки. Добравшись до них, он уже как бы стал равен им.
Под серебряными потоками лунного света на боках черных валунов проступали руны – древние руны племени великанов, которых никто из живущих ныне людей не знал. По ним перебегали голубоватые, зеленоватые неверные искры, таинственные знаки казались живыми: они перемигивались, шептали, излучали свою собственную, непостижимую силу. Кар медлил, не решаясь покинуть ворота и шагнуть в это озеро лунного света. Казалось, только ступи – и утонешь. Там твердый камень, в нем не тонут, – убеждал себя Кар, но все же немало времени прошло, пока он осторожно прикоснулся ладонью к одному из камней, точно прося позволения. Холодный камень промолчал. Кар шагнул на площадку вершины.
Нужно дойти до самой середины. Узнать середину было нетрудно: там чернело пятно от старых жертвенных костров, хорошо заметное в белизне подлунного камня. Как знать, когда был разложен первый из этих костров, кому посвящен, кто был жрецом, а кто – жертвой. В первые века, пока люди были слабы и несведущи, бились кремневыми топорами, не знали рун и не умели обрабатывать железа, великаны приносили их в жертву богам, как сейчас люди приносят в жертву баранов и бычков. Тем же самым богам, что сотворили их. Ведь и сами боги – из рода великанов.
Кар медленно шел через слепящую белизной площадку, не сводя глаз с черного круга. Казалось, жертвенный круг незаметно скользит назад и расстояние между ними не уменьшается. Голова кружилась, подлунный камень казался скользким, как лед. Надо спокойнее… Священная гора не отвергнет его у последнего предела…
Он нес на плечах связанного черного ягненка, но ему казалось, что жертва – он сам. Но ему не было страшно. Гора великанов не отвергла его, она принимала, она затягивала человека все глубже в священное пространство и подчиняла себе, наполняла собой мысли и дух, изгоняя все чуждое ей. Вступив в это лунное пространство, даже бросив на него первый взгляд из-за границы валунов, Кар стал совсем другим человеком. Все те чувства, с которыми он сжился – досада, гнев, зависть, враждебность – остались за черными камнями. К середине святилища шел новый Кар – сильный, спокойный, уверенный, мудрый, даже добрый. Вернее, не желающий никому зла. Нежелание зла еще не есть доброта, но ведь и те высшие силы, к которым он пришел воззвать, добры именно так. Они делают свое неспешное дело, не замечая суетящихся смертных и никому из них не желая зла.
Наконец граница черного круга придвинулась к его ногам. Кар остановился, снял с плеч ягненка и положил его в самую середину круга. Потом вынул из-за пояса нож. Этот нож был его самой большой драгоценностью: его взяли из случайно найденной могилы одного старого колдуна, чей дух долго не давал покоя округе. Кару стоило немалого труда его заполучить, но зато именно потом то дерево, которое он точил пятнадцать лет, наконец упало. Часть силы умершего колдуна перешла к нему, и сегодня Кар был уверен, что увеличит ее многократно.
Кровь ягненка под лунным светом казалась совсем черной. Она широко растекалась по камню и пропадала, впитываясь в него, как в сухую землю. Вот отчего так черен этот круг: не уголь костров, а сама жертвенная кровь задержалась в нем. Кровь бесчисленных жертв бесчисленных поколений. И с каждой каплей этой крови древнее великанье святилище копило силу. Тот, кто добавит каплю крови, получит в обмен каплю силы. Так устроен мир: на дар жди ответа, на дело – воздаяния.
Ягненок был мертв. Теперь Кар остался тут совсем один. И в то же время все пространство вокруг него было полно жизни. Она откликнулась, разбуженная горячей кровью жертвы, и Кар еще яснее ощутил ее присутствие. Воздух вокруг него был свеж, прохладен и плотен, по нему пробегали беспорядочные слабые волны – это дышали священные камни. Кар оглянулся один раз и больше не посмел: он был маленьким-маленьким в середине огромной площадки, а всю ее окружали огромные черные валуны высотой в три-четыре человеческих роста. Как безмолвные, безглазые лица, они все были обращены к нему. Они ждали.
Дрожащими руками Кар снял с шеи свой мешочек с рунами. Страха по-прежнему не было, но эта сила, живущая здесь, уже напитала каждую жилку его тела и ей было тесно внутри. Он ощущал себя сильным, как великан, зорким, как Один, единственный глаз которого видит все тайны вселенной. А вселенная была так близка: огромный океан мрака, окруживший Раудбергу – земля, безмолвная и глухая; огромный океан темной синевы за серой стеной облаков – небо. Ему нужен был посредник, чтобы услышать голос неба. И эти посредники у него были – двадцать четыре ясеневые палочки, которые сам Один дал людям, чтобы они могли выйти из мрака и приблизиться к богам.
Вытащив из-за пазухи белый платок, Кар постелили его в середину черного круга, обратив четыре угла к четырем сторонам света. Платок сразу намок в крови, сквозь белую ткань проступили темные пятна. Кар развязал мешочек.
– Зову вас, норны, девы судьбы, – хриплым, чужим голосом произнес он, и собственный голос показался ему какой-то дерзостью здесь. Но говорить он был должен: трусам нечего тут делать. – Зову вас, Прошлое, Настоящее, Будущее. Зову вас, Урд, Вёрданди, Скульд.
Кар опрокинул мешочек над платком. Руны просыпались с тихим значительные шорохом. Кар поднял праву руку, чтобы перемешать их, и вдруг замер.
Он сам не знал, что заставило его поднять голову и посмотреть на край площадки. Между двух валунов появилось что-то маленькое и темное.
Это было живое существо. Кар застыл, скованный ужасом и трепетом, не в силах даже вздохнуть. Неведомое существо медленно приближалось, неторопливо шагая, и лунный ветер трепал полы длинной темной одежды. Оно не шло, а плыло по озеру лунного света; оно было порождением этих камней и этого света. Это был сам дух святилища на Раудберге. Тянуло вскочить и бежать отсюда, пока не поздно: почему-то это маленькое, не выше человеческого роста существо вселило в него больше благоговения и ужаса, чем вся площадка святилища с молчащими валунами и черным жертвенным кругом. Валуны молчали, а дух Раудберги шел к нему, чтобы говорить. Вся эта сила, рассеянная в воздухе, собралась в нем, как в кулаке, и сама ее близость грозила раздавить.
Постепенно сидящий в оцепенении Кар стал различать, что к нему приближается женщина. На ней был темный плащ до самой земли, голову покрывала небольшая повязка, серая или белая, из-под которой спускались до колен густые волны темных блестящих волос. Норна была прекрасна и величественна; Кару хотелось склониться перед ней до земли, но он не мог шевельнуться.
– Здравствуй, Кар Колдун, – спокойно сказала норна, подойдя и остановившись у противоположного края черного круга. Ее негромкий голос качался на невидимых волнах и обволакивал со всех сторон. – Ты звал меня, и я пришла. Ты хочешь узнать свою судьбу, и ты ее узнаешь. Пусть в сердце твоем не будет обид. То, что можно изменить, ты создал или создашь своими руками. То, что нельзя изменить, создано силами, которые выше нас. Пусть дух твой ищет тропку между скалами жизни – вот и вся судьба человека. Ты запутался и заплутал на своей тропе. Я помогу тебе.
Норна шагнула в черный круг и присела прямо на камень возле рассыпанных рун. Ее лицо теперь оказалось прямо напротив лица Кара, на расстоянии вытянутой руки. Он хотел отодвинуться, но не мог. Ее лицо властно притягивало взор. Вполне обыкновенное лицо молодой женщины, довольно красивое, но какое-то затененное, неподвижное, мертвенно-спокойное.
Протянув правую руку, норна перемешала руны, и все они как-то сразу оказались знаками вниз. Рука у нее была тонкая и в свете луны казались сероватой, как и лицо. Эта рука была искусно вырезана из камня, такая в ней ощущалась сила, твердость и уверенность.
– О чем ты хочешь узнать? – спросила норна.
Она взглянула на Кара, и ее правая бровь приподнялась. А у него язык одеревенел, и только дрожание ресниц взывало: зачем тебе мои слова, ты же сама все знаешь обо мне!
– Нет, – сказала норна, конечно, прочитав его мысли. – Я все знаю, что мне нужно знать, но ведь узнать хочешь ты, а не я. А чтобы понять ответ, нужно сначала понять свой вопрос. Назови его. ТЫ должен его знать.
Кар с усилием отвел взгляд от ее каменного лица и попытался собраться с мыслями. Это вышло легче, чем он ждал: он столько раз наедине с собой перебирал свои обиды на судьбу и свои требования к ней, что слова пришли быстро.
– Я хочу знать, как мне обрести истинную силу и добиться власти, – хрипло сказал он, плохо понимая сейчас, что все это значит.
– Власти над кем? – строго спросила норна. – Над людьми или над собой?
– Над людьми.
– Этого не бывает без власти над собой. Без власти над собой властитель над другими будет деревянным богом, внутри которого гнездятся змеи и жабы, и власть его – призрак. За ним стоят тролли и правят по своей воле.
– Я хочу разбудить свою силу, если она есть во мне. Я хочу, чтобы никто не смел стоять на моей дороге ни в большом, ни в малом. Тогда у меня будет власть и над собой, и над другими.
– Ты хочешь много! – протянула норна и усмехнулась.
Усмешка у нее была горькая и задорная разом. Правый уголок рта заметно приподнялся, в ее лице промелькнуло что-то живое, но Кара от этого опять пробрала дрожь. Норна все время менялась. Но разве судьба бывала неизменной?
– Ты хочешь очень много! – выразительно повторила она. – Сила в большом дается лишь ценой бессилия в малом. И наоборот. Даже Один не властен во владениях Хель. Но попробуй. Никому не запрещено пробовать. Смотри.
Норна слегка взмахнула рукой над рассыпанными рунами, и одна из ясеневых палочек вспыхнула ярким багровым светом. Норна взяла ее и отложила в сторону. Кар зачарованно смотрел, как легко и охотно руны отзываются небрежному движению ее сероватых тонких пальцев, отзываются горячей вспышкой своего истинного цвета. Вторая – фиолетовая, третья – белая, четвертая – красная, пятая – голубая. Норна разложила три первые в ряд слева направо, четвертую поместила сверху над второй, а пятую – снизу тоже под второй.
– Теперь смотри, – сказала норна.
Она слегка коснулась второй руны, лежащей в самой середине расклада – руны настоящего. На ясеневой палочке ярким фиолетовым светом загорелась перевернутая руна «фенад». К норне она была обращена прямо, но Кар увидел перевернутую, и сердце в нем болезненно ёкнуло.
– В твоей душе нет покоя, – произнесла норна, зорко глянув на Кара, точно заглянула ему в душу и удостоверилась в правдивости руны. – Тебя беспокоит потеря. Ты лишился чего-то важного. Может быть, кто-то не верит тебе? А может быть, ты сам себе не веришь? Скорее, так. Поверь сам – и то, во что ты поверишь, станет правдой. Хотя бы для тебя одного, но ведь и это много. И ты создашь свой мир, если в зримом мире нет правды для тебя. Это важно. Важно – не жить во лжи. Запомни это.
Кар молчал. Тонкая рука норны открыла дверь, в которую сам он боялся заглядывать. Все эти годы он хотел быть колдуном. Но верил ли, что может? Убеждал себя, что да, а сам не верил. Лгал. Себе и людям.
Норна двинула пальцами, и на палочке, что была вынута первой, багровым светом загорелась прямая руна «торн». Знак Мйольнира, молнии Тора, грозы великанов, дышал уверенной и горячей мощью; мысль об этой мощи подбадривала и вдохнула было новые силы в душу колдуна, но тут же наполнила страхом: от разящего пламени небес нет спасенья.
– Это – твое прошлое, – сказала норна. – Смотри: это то, что привело тебя ко мне. Твои враги сильнее тебя. Ты слаб, и знаешь об этом.
Да, это так. Его враги всегда были сильнее него и тем заставили его мечтать о силе. В памяти мелькнуло позабытое было лицо Ари Рыжего, и теперь Кар видел его так ясно, будто Ари со своим веснушчатым носом и улыбкой от уха до уха опять был перед ним. Даже рубашка на нем была та самая, серая с синим поясом, как в тот вечер «кукушкиных гуляний» двадцать лет назад, в тот прохладный и обольстительно-душистый весенний день, когда Ингрид (вот как ее звали), ушла плясать с Ари и не вернулась. Никогда. Потом… Рам Резчик, что оскорблял Кара уже тем, что не испытывал сомнений в себе. Даже получив дурное предсказание о судьбе ребенка, он и то не испугался, а поверил, что изменит судьбу… А теперь этот наглый мальчишка, барландец по имени Гельд, уверенный, что болтовней и ухмылками подчинит себе Даллу и оттеснит Кара от ее сына, будущего конунга… Да, ему нужна сила, чтобы одолеть их всех!
– Вот это – поможет тебя. – Под рукой норны четвертая, верхняя палочка загорелась красной руной «тьюр», тоже прямой. – Это сила, которую ты найдешь в себе. Судьба и боги не отказали тебе в ней. Они не отказывают в силе никому. Не одна, так другая дарована каждому. Один легко найдет ее в себе и пустит по верной дороге, а другой проблуждает тридцать лет в потемках и выпустит наружу свою силу, быть может, вместе с кровью. Но стоит ли жалеть крови, если впереди – твоя цель? Это – твоя истинная воля. Открой для нее глаза, и жизнь твоя изменится. А вот это… – Движение ее руки зажгло голубую перевернутую руну «лаг» на пятой, лежащей снизу палочке. – Руна «лаг»! – воскликнула норна, как будто ее это тоже задело. – Да это женщина! И женщина эта недобра. Боюсь, она предаст тебя. И здесь ты ничего уже изменить не можешь. Ты опоздал. Но посмотрим…
С трудом оторвав взгляд от голубой руны «лаг», Кар посмотрел на сероватую руку норны. Далла изменила ему, едва он оставил ее без присмотра. Но он не мог не поехать сюда, на Раудбергу. Пусть она еще хоть трижды предает его – теперь он сможет справиться с ней.
На последней палочке мягко засветились белые линии, причудливо изломанные и образующие острый, многозначительный, коварный знак. Руна «перт», руна тайны, скрытых высших сил, которым надо довериться, потому что понять их – не в нашей власти.
– Вот и окончена твоя судьба, – тихо сказала норна. – Возьми свою силу и доверься той силе, что сильнее тебя. Она поможет. Поможет дорогой ценой, но о дешевом мы речи не ведем. Иди и сделай то, что сможешь. И когда смерть спросит тебя, что ты сделал, ты ответишь: «Я сделал все, что мог», И даже смерть не упрекнет тебя за то, что ты не достиг большего. Если ты не солжешь. Ни людям, ни богам, ни себе.
Норна поднялась и двинулась прочь, не прощаясь. Она уходила к дальнему краю площадки, откуда не было спуска, а только страшный обрывистый склон. Пять рун на платке сначала ярко светились своими живыми огнями, манили взор переливами багрового, красного, белого, голубого, потом стали медленно меркнуть. К тому времени, как фигура норны исчезла между камнями, руны погасли. Кар остался один на огромной пустой площадке в окружении молчащих валунов. Только полная луна смотрела на него с неба. Все было как в начале, и хотелось спросить: а приходила ли она к нему, Дева Судьбы?
Собрав свои руны и нож, колдун ушел из святилища и исчез на темной тропе, ведущей вниз, к усадьбе Кремнистый Склон, к людям.
Квиттинская ведьма по имени Хёрдис еще долго стояла над обрывом горы и смотрела в океан мрака, лежащий под Раудбергой и упирающийся в самый край мира. Она стала так могущественна и мудра, она знает столько всяких истин. Она знает даже то, что неудержимый поток жизни, сплетенный из мириадов самостоятельных ручейков, каждый миг окрашивает одни и те же руны в совсем разные цвета. Она так много знает о других. И только одного она не знает: как ей выбраться из ловушки, тропу в которую проложила она сама, как ей вернуться к себе?
О проекте
О подписке