– Не брошу! – крикнула Мэдди и наконец умудрилась пропихнуть зонт в убежище. Одна девушка подтолкнула ее сзади, другая схватила за руку и потащила, пока все они не сгрудились, дрожа, взаперти в темном подземелье.

У пары-тройки девушек хватило хладнокровия прихватить курево. Они пускали сигареты по кругу, экономно делясь с остальными. Тут не было ни одного парня; мужчины размещались в полумиле, на противоположной стороне летного поля, и находились сейчас в другом бомбоубежище, – не считая тех, кто поднялся в воздух, чтобы дать отпор противнику. У одной девушки были спички, она нашла свечу, и все уселись на пол и погрузились в ожидание.

– Достань колоду карт, подружка, сыграем в пьяницу.

– В пьяницу? Что за детский сад! Надо в покер. На сигареты. Дьявольщина, Бродатт, да убери ты этот зонтик, совсем, что ли, чокнулась?

– Нет, – ответила Мэдди очень ровно.

Девушки скорчились на земляном полу вокруг игральных карт. Горели огоньки сигарет, и в убежище было уютно, если можно говорить об уюте в аду. Снаружи кто-то на бреющем полете поливал летное поле пулеметными очередями, заставляя стены содрогаться, хоть они и находились главным образом под землей и в четверти мили от линии огня.

– Какое счастье, что я не на дежурстве!

– Жаль несчастных, которые сейчас на смене.

– Можно к тебе под зонтик?

Мэдди подняла глаза. Рядом с ней на корточках сидела в мерцающем свете свечи и одной масляной лампы миниатюрная радистка, знаток немецкого. Она выглядела воплощением женского совершенства и героизма даже в подогнанной под нужды Вспомогательных сил мужской пижаме; на плече лежала нетуго заплетенная светлая коса. Все остальные разбросали свои заколки как попало, но Королевна прицепила их рядком на край кармана пижамы. Там им и предстояло оставаться до тех пор, пока их обладательница не вернется в постель. Тонкая рука с аккуратным маникюром протянула Мэдди сигарету.

– Вот бы и я захватила зонтик, – растягивая слова, проговорила она аристократическим голосом. Такие интонации присущи тем, кто получил хорошее образование в одном из колледжей Оксбриджа. – Гениальная идея! Переносная иллюзия убежища и безопасности. Мы поместимся под ним вдвоем?

Сигарету Мэдди взяла, но подвинулась не сразу. Она знала, что манерная Королевна порой совершает сумасбродные поступки, вроде похищения солодового виски из офицерской столовой. Мэдди была уверена: если у человека хватило смелости в нужный момент выдать себя за вражеского диспетчера, он запросто высмеет того, кто каждый раз ударяется в слезы, услышав стрельбу. На летном поле. Во время войны.

Но Королевна, похоже, не собиралась поднимать на смех Мэдди, совсем наоборот. И Мэдди немного подвинулась, освобождая место под зонтом.

– Замечательно! – радостно воскликнула Королевна. – Как будто я черепаха. Зонтики следовало бы делать из стали. Позволь, я его подержу…

Она деликатно забрала ручку зонта из дрожащей руки Мэдди и подняла нелепую штуковину у них над головами, даром что они сидели в бункере. Мэдди сделала затяжку. Потом она некоторое время поочередно то грызла ногти, то курила, и когда сигарета превратилась в серебристый пепел, руки наконец перестали дрожать. Мэдди хрипло выдавила:

– Спасибо.

– Обращайся, – отозвалась Королевна. – Не хочешь сыграть партию? А я пока буду нас прикрывать.

– Ты кем на гражданке была? – небрежно поинтересовалась Мэдди. – Актрисой?

Миниатюрная радистка радостно рассмеялась, по-прежнему уверенно держа у них над головами зонтик.

– Нет, мне просто нравится изображать всякое из себя, – ответила она. – Знаешь, я и для здешних парней тоже спектакли устраиваю. Флирт – просто игра. На самом деле я очень скучная. Если бы не война, училась бы в университете. Я была на первом курсе, поступила на год раньше, сразу со второго семестра.

– А что изучала?

– Немецкий, естественно. На нем – то есть на его искаженном варианте – говорили в швейцарской деревне, где был пансион, в котором я училась. И мне нравился язык.

Мэдди засмеялась.

– Сегодня днем просто какая-то магия была. У тебя великолепно получилось.

– Если бы ты не подсказывала реплики, у меня ничего бы не вышло. Так что у тебя тоже получилось великолепно. Ты помогала мне точно в нужные моменты, ни разу не сказала ничего лишнего, не вмешалась не по делу. И все решения принимала тоже ты. Мне оставалось только быть внимательной, а это как раз входит в мои обязанности, я же работаю на с / пр, ну знаешь, это сокращенно от «связь по рации», и должна просто слушать и слушать. До сих пор мне не удавалось ничего сделать самой. А сегодня достаточно было всего лишь читать вслух то, что ты для меня написала.

– Ты должна была сперва все это перевести! – возразила Мэдди.

– Мы справились с заданием вместе, – заявила ее новая подруга.

* * *

Люди – создания сложные. Каждый из них вмещает куда больше, чем кажется на первый взгляд. Вы проводите с ними целый день в школе или на работе, в столовой, делитесь сигаретами или кофе, говорите о погоде или вчерашнем ночном налете. Но обычно не так-то часто обсуждаете, какими были самые гадкие слова, которые вы сказали своей матери, или как в тринадцать лет вы целый год представляли себя Дэвидом Бэлфуром, героем романа «Похищенный», или что вы сделали бы с летчиком, похожим на Лесли Ховарда^[12], доведись вам оказаться после танцев в его койке.

В ту ночь после бомбардировки никто на базе не спал, и на следующий день тоже. С утра нам пришлось самостоятельно восстанавливать взлетно-посадочную полосу, чтобы привести ее хотя бы в относительный порядок. У нас не было абсолютно никаких навыков, инструментов или материалов, ведь мы не строители, но без взлетно-посадочной полосы авиабаза Королевских ВВС оставалась беззащитной. А если смотреть по большому счету, то и Великобритания тоже. Так что мы занялись ремонтом.

В нем участвовали все, включая раненого немца, которого, думаю, весьма тревожила участь, уготованная ему как военнопленному, поэтому он с радостью провел день вместе с двадцатью пилотами, голый по пояс, ковыряясь в земле. Все лучше, чем отправиться в глубь страны, в места официального содержания интернированных, которые и представить-то страшно. Помню, прежде чем взяться за работу, все мы склонили головы во время минуты молчания, вспоминая погибших товарищей. Не знаю, что потом произошло с тем пленником.

В столовой спала Королевна, опустив голову на руки. Она явно причесалась перед тем, как пришла сюда после двухчасового собирания камней на взлетной полосе, но выключилась, не успев сделать ни глотка чая.

Мэдди сидела за столом напротив нее с двумя кружками свежего чая и одной булочкой с сахарной глазурью. Не знаю, откуда взялась глазурь. Должно быть, кто-то приберег сахар как раз на случай прямого удара по летному полю, чтобы потом всех приободрить. Мэдди стало легче, когда она увидела невозмутимую радистку такой беззащитной. Желая разбудить спящую, она подтолкнула «напиток веселящий, но не пьянящий»^[13] поближе к лицу Королевны, чтобы та ощутила его тепло.

Девушки, подперев головы руками, посмотрели друг на дружку.

– Ты хоть чего-нибудь боишься? – спросила Мэдди.

– Кучу всего!

– Назови хотя бы одну вещь.

– Да я тебе десяток могу назвать.

– Тогда давай, начинай.

Королевна посмотрела на пальцы.

– Боюсь сломать ноготь, – с сомнением произнесла она. После двух часов работы, когда им пришлось очищать взлетную полосу от обломков искореженного металла, маникюр нуждался в существенных коррективах.

– Я серьезно, – тихо проговорила Мэдди.

– Ладно, если серьезно, тогда темноты.

– Не верю.

– Чистая правда, – заверила Королевна. – Теперь твоя очередь.

– Боюсь холода, – сказала Мэдди.

Королевна сделала глоток чая.

– Заснуть во время дежурства.

– Я тоже, – засмеялась Мэдди. – И бомбежки.

– Это слишком просто.

– Ну ладно. – Теперь для Мэдди пришла очередь перейти в оборону. Она откинула с воротничка спутанные темные кудряшки; волосы у нее были слишком длинные, чтобы считать их солдатской стрижкой, но не отросли достаточно, чтобы подобрать их наверх и сделать прическу. – Что бомба попадет в дом бабушки с дедушкой.

Королевна кивнула в знак согласия.

– Что мой любимый брат попадет под обстрел. Джейми – самый младший из моих братьев, ближе всех ко мне по возрасту. Он летчик.

– Остаться без востребованной профессии, – призналась Мэдди. – Не хочу спешно выходить замуж только ради того, чтобы не работать на хлопкопрядильной фабрике Ладдерала.

– Ты шутишь!

– Когда окончится война, у меня как раз и не будет востребованной профессии. Спорим, в мирное время особой нужды в диспетчерах не останется.

– Думаешь, это случится скоро?

– Чем дольше будет тянуться война, – сказала Мэдди, аккуратно разрезая булочку ножом пополам, – тем старше я стану.

Королевна звонко, легкомысленно хихикнула.

– Старше! – подхватила она. – Я ужасно боюсь стать старой.

Мэдди улыбнулась и вручила ей половину булочки.

– Я тоже. Но это ведь все равно что бояться смерти. От таких вещей никуда не денешься.

– Ладно, сколько мне еще осталось?

– Ты назвала четыре вещи, если не считать ногтей. Надо еще шесть.

– Хорошо. – Королевна старательно разделила свою половину булочки на шесть одинаковых кусочков и разложила их вдоль ободка блюдца. А потом принялась один за другим окунать в чай, называя при этом страх, и съедать.

– Номер пять: швейцар колледжа Ньюбери. Ух, настоящий великан-людоед. Я была на год младше остальных первоклассниц и боялась бы его в любом случае, даже если ему не было бы до меня дела. Но он меня ненавидел, а все потому, что я читала по-немецки и он считал моего учителя шпионом. Пять пунктов есть, правильно? Номер шесть: высота. Я боюсь высоты. Из-за того, что в пять лет старшие братья привязали меня к водосточной трубе на крыше нашего замка и забыли на весь день. Им потом здорово влетело розгами, всем пятерым. Семь: призраки, то есть я имею в виду конкретного призрака, а не семерых. Хотя тут ему меня не достать. Может, из-за этого призрака я и темноты боюсь.

Королевна запила свои невероятные откровения очередным глотком чая. Мэдди с растущим изумлением смотрела на нее. Девушки по-прежнему сидели глаза в глаза, подперев подбородок ладонями и поставив локти на стол, и вовсе не казалось, будто Королевна выдумывает. Похоже, она весьма серьезно отнеслась к неожиданной инвентаризации страхов.

– Номер восемь: попасться на краже винограда в теплице на огороде. За это тоже полагались розги. Конечно, все мы теперь слишком взрослые и для розог, и для того, чтобы виноград воровать. Номер девять: убить кого-нибудь. Нечаянно либо умышленно. Вот вчера, например, я спасла жизнь этому немчику или разрушила ее? Ты тоже в таких делах участвуешь, говоришь бойцам, где найти врага. Несешь ответственность. Ты об этом думала?

Мэдди не ответила. Она думала, и не раз.

– Может, после первого раза становится легче. Номер десять: заблудиться. – Тут Королевна обмакнула в чай последний кусочек булки и посмотрела в глаза Мэдди поверх чашки. – Вижу, ты настроена скептически и не склонна верить ни единому моему слову. Может, я и впрямь не слишком тревожусь из-за призраков, но на самом деле боюсь заблудиться. Ненавижу в одиночку ходить по аэродрому и пытаться что-нибудь тут найти. Все эти бараки Ниссена^[14] выглядят совершенно одинаковыми. Господи, их же тут штук сорок! А рулежные дорожки и приангарные стоянки чуть не каждый день меняются. Я пыталась использовать в качестве ориентира самолеты, но они постоянно куда-то деваются.

Мэдди засмеялась.

– Я вчера пожалела этого Ганса, когда он заблудился, – призналась она, – хоть и знаю, что не надо бы. Но я слишком часто видела, как наши пилоты тоже плутают во время первых полетов над Пеннинами. Казалось бы, невозможно спутать Англию с Францией. Но кто знает, что творится в голове, когда всех твоих товарищей перестреляли и ты летишь на подбитом самолете. Может, это был первый полет паренька в Англию. Мне было его очень жалко.

– Да, и мне тоже, – тихонько сказала Королевна и допила остатки чая залпом, будто виски.

– Как все прошло на допросе? Тебе тяжело пришлось?

Королевна таинственно прищурилась.

– Неосторожные слова могут стоить жизней. Я поклялась ничего не рассказывать.

– Ох, – покраснела Мэдди, – конечно же. Извини.

Радистка выпрямилась. Посмотрела на свои уже небезупречные ногти, пожала плечами и провела ладонью по волосам, убеждаясь, что прическа по-прежнему в порядке. Потом встала, потянулась и зевнула.

– Спасибо, что поделилась со мной булочкой, – сказала она, улыбаясь.

– Спасибо, что поделилась своими страхами!

– А вот за тобой еще должок остался.

И тут завыла сирена воздушной тревоги.