Глава 4

По тому, как человек стучится в дверь, о нем можно многое сказать

Принц мечты не может существовать в реальности – это закон жизни

Скутер – идеальный транспорт, особенно если едешь с парнем

Вытащить мобильник на ходу не так-то просто

На этот раз сон не принес сюрпризов. Я просто провалилась в него как в вату, а потом открыла глаза. Я так устроена, что просыпаюсь без будильника. Вернее будет сказать, что будильник существует где-то во мне и срабатывает в нужное время. Уже четыре часа дня. Просыпаться – это всегда мука. Хочется валяться в постели как можно дольше.

Наконец-то я делаю над собой усилие и перехожу в вертикальное положение. Душ приводит меня в чувство. Потом я принимаюсь проверять себя на адекватность, восстанавливаю в памяти недавнее прошлое.

Вот я в кабинете Юхона Улссона. Он вполне реален. Точно так же, как и ночной гость в поезде. Вот и определись после этого, найди, где пролегает грань между вымыслом и правдой. Выходит, я могла бы переспать со случайным попутчиком? Ужас какой-то. Ведь во сне я не сделала и попытки к сопротивлению, даже для порядка не произнесла «нет», «не надо».

Все, все, все! Было и прошло. Мало ли какие видения и крамольные мысли посещали меня в жизни! Бывало и похуже. Если переживать за каждую из них в отдельности, не останется времени на другое.

Гудит фен. Мои волосы распушаются, принимают форму и объем. От этого на душе становится легче. Я заглядываю в глаза своему отражению. Спокойный серьезный взгляд. Уверенность в своих силах растет. Ну, в самом деле, кто сможет догадаться о том, что творится в моей голове? Разве что на самом дне зрачков скачут то ли искорки, то ли малюсенькие чертики. Но я никому не позволяю так близко подходить к себе, чтобы он мог заглянуть в меня, рассмотреть до самого дна.

Вновь булькает кофеварка. Без чашки кофе начинать новый день нельзя. Это не поздний завтрак, а священнодействие. Кофе прекрасен не столько своим вкусом, сколько запахом. Он невидимый, а наполняет мой дом.

Я одеваюсь перед своим любимым зеркалом, вставленном в дверь старого гардероба, и тут мне приходит в голову удивительная мысль. Все отражения, бывшие в нем, сваливаются за серебряную амальгаму как фотоснимки. Должен иметься способ извлекать их оттуда.

Додумать эти мудрые мысли мне не дает стук в дверь. Конечно, куда лучше, если у тебя в доме стоит видеокамера. Сразу можно узнать, кому ты понадобилась. Если гость не в тему, то вполне возможно сохранить пристойность и прикинуться, будто тебя нет дома. Но у нас в Хёгкуле установка такого вот оборудования считается дурным тоном, люди предпочитают живое общение. Я уже догадываюсь, кто это может быть.

По тому, как человек приходит в гости, можно многое сказать о его характере. Есть люди, которые стучатся властно, будто бы к себе домой. Они не допускают и мысли о том, что им могут не открыть. Некоторые умеют это делать как-то официально. Находятся и скромники. Они скребутся будто провинившийся кот. Вот такой стук только что и прозвучал.

Я глубоко вздыхаю. Несомненно, на крыльце стоит Йак Линд – наш звукорежиссер. Про себя я называю его безвредным Йаком. В свои двадцать пять лет он умудрился сохранить внешность семилетнего мальчишки. Такие же удивленные и широко раскрытые глаза, тонкие как шелк кудряшки и нежная кожица, на которой там и сям спонтанно проступают розовые пятна. Не могу избавиться от впечатления, что на губах у него еще не обсохшее молоко. При этом Йак Линд высокий и достаточно ладно скроенный парень, но он стесняется своего роста, а потому постоянно горбится.

Я открываю дверь. Так и есть, это Линд.

– Привет, Йак, – говорю я и отступаю, пропуская его в прихожую. – Проходи.

– Я шел мимо, – мямлит Йак, и на его щеках мгновенно проступает румянец, потому как врать он не умеет абсолютно.

Ну как он мог идти мимо? Нет такого маршрута в нашем Хёгкуле! Ему как минимум пришлось сделать крюк в половину километра, и это в случае, если он решил наведаться в наш супермаркет. Но поскольку в руках у него нет пакета, то ясно, что в магазин он не заходил. Естественно, Линд просто захотел меня увидеть, но не решается сказать об этом открыто. Милый парень.

– Я тебе сказала – проходи, – напоминаю я.

Йак, как обычно, потерял голову, глядя на меня, и растерялся. Не стану врать, это приятно осознавать. Но он абсолютно безобидный. Я воспринимаю его как младшего братишку, которого следует оберегать и не давать в обиду.

Марта уверяет, будто Линд влюблен в меня по уши. Мне же кажется, что это несколько другое чувство. Та девушка, к которой он заходит так вот по дороге чуть ли не каждый день, совсем не я. Она другая. Он придумал ее. А я лишь оболочка, что-то вроде фотографии поп-звезды, на которую молятся фанаты. Я излагаю это довольно путано, но так оно и есть в наших отношениях.

Йак проходит, садится в то же самое кресло, что и всегда, смотрит на меня. А мне хочется улыбаться, такой он забавный и беспомощный. Интересно, как он повел бы себя, если бы я сейчас взяла его за руку и заглянула в глаза? Наверное, испугался бы до смерти. А то и убежал бы.

– Кофе будешь? Я уже пила.

– Тогда и я не стану, – мямлит Йак.

– Нет, ты выпьешь. Я же вижу, тебе хочется, а своим желаниям всегда нужно уступать.

Я наливаю ему полную чашку, спрашиваю, бросать ли сахар, хоть и знаю, что он пьет горький кофе. Но это ритуал.

– Не надо сахара. Я люблю натуральный вкус, – произносит Йак, принимая от меня чашку.

Должна признаться, я просто обожаю иногда его слегка подразнить, немного поиздеваться. Не со злостью. В моих приколах только доброта и желание сделать Йаку приятное. И это абсолютно не сложно. Он славный парень, отличный профессионал.

Я сажусь напротив него, забрасываю ногу за ногу. При этом полы халата слегка расходятся. После чего я меняю ноги, но делаю это несколько замедленно. Линд не в силах устоять, он опускает взгляд. Наверняка у него в мозгу сейчас звучат хрустальные колокола, ведь он на секунду увидел белую полоску моего белья.

Казалось бы, что здесь такого? Но Йак, как и я, любитель додумывать. Фантазия дорисует ему полную картину. Он старается не подавать вида, но мозг ему переклинило. Если я продолжу молчать, то он тоже не скажет ни слова.

– Но ты же не просто так зашел ко мне. – Я возвращаю его к реальности.

Да, иногда я все же копирую Марту. Это ее конек – раззадоривать мужчин, а потом опускать их на землю.

Опасное занятие. Не каждый мужчина способен вовремя остановиться. Но Йак абсолютно безобидный, я в этом уверена. Если ему сказать «нет», он поймет это слово именно так, как и надо.

Наконец Линд понимает, что я его о чем-то спросила, начинает часто моргать. Ему неудобно признаться в том, что он не услышал моих слов.

– Ты зашел, чтобы мне что-то сказать? Отдать? Сделать? – прихожу ему на помощь я.

Фраза звучит не совсем корректно, даже провокационно. Но я сейчас не в эфире, могу себе это позволить.

– Ах, да, конечно, – спохватывается Йак, лезет в карман и достает компакт-диск в бумажном конверте. – Я залил на наш сервер новую музыку. Вот плей-лист.

Я понимаю, что с этим плей-листом я могла бы ознакомиться в студии, получить его по электронной почте. Но тогда у Йака не появился бы повод заявиться ко мне лишний раз.

– Спасибо, я просмотрю его, – включаюсь я в игру.

– Это наша общая работа. – Йак пожимает плечами и делает еще один небольшой глоток.

Я вижу по его лицу, ему хочется, чтобы кофе в чашечке не кончался. Так неторопливо пьют хороший виски, смакуя, дожидаясь, пока он целиком всосется в язык. Милый Йак, он так нежно ко мне относится, что даже боится сделать попытку ненароком прикоснуться.

Лишь один раз в жизни я видела его другим – на вечеринке в честь дня рождения Марты. Тогда Линд и я хлебнули лишнего. Возможно, я еще слегка переборщила, дразня его. Йак предложил выйти на крыльцо, подышать свежим воздухом. Я согласилась, будучи уверенной наперед, что ничего мне не угрожает. Минут пять мы смотрели на звезды. Затем Линд сказал какую-то банальность, не к месту помянул луну, которой, кстати, на небе не было. Потом Йак сжал мою ладонь. Он напрягся и даже дрожал, пораженный собственной наглостью.

А мне стало смешно, я еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. И вдруг Йак прижал меня к себе, полез целоваться. Я вырывалась, отворачивала лицо, из-за чего он просто обслюнявил мне нос. Вот тогда я и сказала ему «нет». И все прекратилось как по мановению волшебной палочки. Линд отпрянул, стал говорить в свое оправдание что-то несвязное, а потом и вовсе убежал.

Назавтра, когда мы встретились на работе, я пожалела его. Он сказал, что перебрал и ничего не помнит, попросил прощения, «если что-то было не так». Я сказала, мол, не о чем беспокоиться, ничего такого не произошло.

С тех пор и продолжаются наши странные встречи, когда он заходит ко мне по дороге, каждый раз придумывая новые и новые предлоги. Думаю, если бы ему все-таки удалось бы меня поцеловать в тот вечер, то он теперь считал бы себя обязанным на мне жениться.

Не знаю, есть ли моя вина в том, что Линд крутится возле меня и его практически не интересуют другие девушки. Наверное, я приручила его. Так можно привязать к себе бездомного котенка, однажды покормив его с рук. Йак и в самом деле очень домашний и смущает меня не больше того же котенка.

– Извини, но мне пора собираться, – говорю я, подсаживаюсь к трюмо и выставляю на столик косметику. – Тебя не будет смущать то, что я крашусь при тебе? Если хочешь, налей себе кофе. В колбе еще немного осталось. Правда, он остыл, но можешь подогреть в микроволновке. Я иногда так делаю.

Кофе позволяет Йаку получить официальную возможность немного задержаться в моем доме. Парень сидит у меня за спиной и рассказывает о том, что собирается записать свою новую песню. Нет, конечно, он не рассчитывает, что она когда-нибудь станет хитом, пишет исключительно для себя. Однако на самом деле я знаю, что он делает это для меня.

– Опять про неразделенную любовь? – как бы между прочим интересуюсь я и, чтобы не вгонять Йака в краску, тут же тоном университетского преподавателя продолжаю: – Это правильно. Тема неразделенной любви выигрышная в поэзии. Особенно в песенной. Большинство общепризнанных поэтических шедевров объединены этой темой.

Йак слушает. Но я-то знаю, что он не слышит сейчас смысла моих слов, просто наслаждается их звучанием. Так можно относиться к журчанию ручья. А потому я перестаю особо заботиться о содержании своего монолога, крашу ресницы и вещаю.

На самом деле я просто боюсь признаться себе самой, что во многом такая же, как и Йак, вот только вид делаю, будто разбираюсь в жизни. Я так же, как и он, мечтаю о другом существовании. Мне кажется, пока еще я вроде куколки, не стала бабочкой, не расправила крылья. Моя заветная мечта – написать книгу. Но в прозе, в отличие от поэзии, любовь должна быть разделенной и счастливой. Когда-нибудь я напишу ее.

Макияж окончен. Можно, конечно, еще немного поиздеваться над Йаком, попросить отвернуться и переодеться, при этом нарочито шуршать тряпками. Но это будет уже слишком. Бедный парень, он и так сегодня натерпелся от меня. Впечатлений ему хватит, чтобы прокручивать в памяти, когда он окажется один. Я просто прошу его выйти и, если хочет, подождать меня на улице. Не сомневаюсь, дождется.

Я становлюсь перед своим любимым зеркалом и сбрасываю тяжелый махровый халат, затем неторопливо избавляюсь от трусиков. Не знаю, правильно это или нет, но я люблю разглядывать свое тело в зеркале. С одной стороны, оно мне безумно нравится, с другой, я нахожу в нем десятки недостатков. Вот, например, у меня соски разные – правый выступает так, как и положено, а левый слегка вмят внутрь. Но если его поласкать пальцами, то он распрямляется, выходит наружу, твердеет.

Теперь к прежним недостаткам прибавился еще один – синяк на груди, будем надеяться, что временный. Я осторожно замазываю его тональным кремом, при этом понимаю идиотизм такого занятия. Ведь никому я грудь в ближайшее время показывать не собираюсь, а саму себя не обманешь.

Немного прохладно, в доме гуляет сквозняк. Я подрагиваю, но не столько от холода, сколько от опасения, что в дом сейчас может зайти кто-нибудь, хотя бы и Йак. Ведь входная дверь осталась незапертой. Но я не собираюсь ее замыкать. Мне приятен этот похожий на щекотку, подступающий к сердцу легкий страх. Он возникает от мысли о том, что кто-то может застукать меня перед зеркалом голой, разглядывающей свою грудь.

Линд, наверное, уже поглядывает на часы. Нельзя так злоупотреблять его временем. Я одеваюсь и выхожу из дома. Йак прячет мобильник.

– Извини, что задержалась, – говорю я.

– Все в порядке. Я как раз успел почистить в памяти телефона ненужные сообщения. Все собирался, да времени не находилось.

Я не так часто шлю что-нибудь Йаку. Уверена, ни одно из моих сообщений он не удалил. А вот Линд пишет мне постоянно, лишь только подворачивается удобный случай.

– Составишь мне компанию? – спрашиваю я для порядка.

Конечно же, он составит, кто бы сомневался. Глаза Йака смотрят растеряно и доверчиво.

– Тебя не затруднит? – в свою очередь спрашивает он.

– Нисколько.

Я выкатываю из-под навеса старенький скутер. Машиной – кстати, одной на двоих с Мартой – я пользуюсь лишь тогда, когда приходится ехать достаточно далеко. А так скутер – идеальный транспорт для перемещения в пределах Хёгкуля. Топливо жрет минимально, неприхотлив, с парковой проблем не существует. Вот только зимой на нем бывает холодно ездить.

Я сажусь за руль, Йак устраивается за моей спиной. Сиденье коротенькое. Парню, чтобы не свалиться с него, поневоле придется прижиматься ко мне. Однако Йак слишком тактичен, чтобы позволить себе такое без моего разрешения. Я запускаю двигатель, оборачиваюсь и читаю в глазах Линда опасение насчет того, будто боюсь непристойно близко сдвигать наши тела.

– Держись крепче, – благородно советую я ему. – Мне совсем не хочется становиться зачинщицей дорожно-транспортного происшествия.

Йак счастливо, по-детски улыбается. Разрешение получено, теперь он имеет полное право обхватить меня за талию, прижаться ко мне, дышать в затылок.

Не стану врать, мне это тоже немного приятно. Я всегда чувствую себя уверенней, когда понимаю, что нравлюсь мужчинам. Конечно, это не совсем честная игра. Я-то знаю, что больше мне от них ничего не нужно – лишь поднять свою самооценку. Я довольствуюсь пониманием своей привлекательности, а уж какие картины в дальнейшем дорисовывает их фантазия, не мое дело.

Мне не нужен конкретно Йак или кто-то другой. Я хочу встретить принца моей мечты, которого выдумала точно так же, как Линд – меня. Я знаю, что его не существует. Но чудеса иногда случаются, иначе скучно жить.

Мы выкатываем скутер на улицу. Йак крепко держится за меня, боясь пошевелить пальцами. Вдруг я подумаю, будто он покушается на мое тело, получает от него удовольствие! Ведь это уже что-то вроде воровства. Парень наверняка чувствует под ладонью низ лифчика, туго обтягивающего мою грудь, вот и затаился.

Журчит маломощный мотор. Скутер послушен мне. Мы выезжаем на центральную площадь городка. Слева возвышается колокольня кирхи. Справа растянулось здание бывших торговых рядов, где теперь располагаются несколько магазинчиков и кафешек. Я жду, пока переключится светофор.

Мобильник, до этого молчавший, вдруг оживает, вибрирует в кармане джинсов. Кто-то нашел время звонить! Сигнал светофора становится зеленым, я трогаюсь с места.

– Йак, ты чувствуешь дрожь? – чуть повернув голову, кричу я.

Линд испуганно выдает:

– Нет у меня никакой дрожи.

Бедняга наверняка подумал, что я имею в виду подрагивание его ног, которыми он сжимает мои бедра.

– Телефон в правом кармане джинсов. Он звонит.

– И что я должен делать?

– Вытащи его и посмотри, кому я понадобилась. Только не свались.

Я бы ответила сама, но тут, как назло, стоит знак, запрещающий остановку.

Йак отпускает правую руку, при этом, следуя моему совету не свалиться, вынужден перехватить левую чуть выше. Теперь получается, что низ моей груди оказывается в его пальцах. Уже от одного этого у него наверняка мозг вынесло. А ведь его другая ладонь находится в моем кармане. Йак выковыривает оттуда мобильник, для чего шевелит пальцами.

Укушенная грудь отзывается легкой болью, но я молчу. Если я скажу «мне больно», то Линд черт знает что подумает.

– Не вырони телефон на дорогу. Я купила его всего месяц назад. Будет очень жалко.

Наконец-то верещащий мобильник извлечен. Йак тычет его мне прямо в лицо, закрывая обзор.

– Так кто звонит? – спрашиваю я.

– Марта Лофгрен.

– Ответь, пусть подождет, за перекрестком я остановлюсь.