Дженет искоса бросила на мать насмешливый взгляд, потом отодвинула стул, швырнула на стол салфетку и вышла из кухни. Почти сразу же за ней в полном молчании последовали Орли и Ави, то ли выражая солидарность со старшей сестрой, то ли наскучив взрослыми разговорами. Тетя Эстер что-то неразборчиво бормотала, дожевывая последнюю таблетку.

Дэвид и Элла продолжали сидеть за столом, ощущая опасную напряженность, которая повисла за столом. Элле стало не по себе: она чувствовала, что эта напряженность не имеет отношения к Дженет.

Схватив вилку, которую недавно отложил, Дэвид принялся с преувеличенным вниманием рассматривать ее.

– Должен ли я сделать вывод, что ты вышла замуж не за того человека, которого любила?

– Ох, пожалуйста, я совсем не это имела в виду.

– Тогда что ты имела в виду? – спросил Дэвид, не отрывая взгляда от вилки. – Мне казалось, ты любила меня, когда согласилась стать моей женой.

– Я любила тебя… тогда, – проговорила Элла не в силах вовремя остановиться.

– И когда же ты перестала меня любить? – бесстрастно переспросил Дэвид.

Элла удивленно посмотрела на мужа, как будто увидела его впервые. Когда я перестала его любить? Этого вопроса она никогда себе не задавала. Она хотела ответить, но не могла, не могла подобрать подходящие слова. В глубине души Элла осознавала, что тревожиться надо больше о них с мужем, а не о детях, но вместо этого они делают то, что у них всегда лучше всего получалось, – пускают жизнь на самотек. Рутина жизни побеждает.

И Элла заплакала, не в силах удержать привычную грусть, которая стала уже частью ее натуры. Дэвид со страдальческим видом отвернулся. Оба знали, что он ненавидит, когда она плачет, а она ненавидит плакать в его присутствии. К счастью, зазвонил телефон, спасая их от дальнейших объяснений.

Дэвид взял трубку:

– Привет… да, она рядом. Подождите, пожалуйста.

Элла постаралась взять себя в руки и заговорила так, словно у нее отличное настроение:

– Да. Это я.

– Привет. Говорит Мишель. Извините, что побеспокоила вас обоих в выходной, – прощебетал юный женский голос. – Но вчера Стив попросил меня связаться с вами, а я и забыла. Вы уже начали работать над рукописью?

– А… – вздохнула Элла, только теперь вспомнив о своих служебных обязанностях.

Ее первым заданием в литературном агентстве было прочитать роман неизвестного европейского автора, после чего предстояло написать пространный отчет.

– Передайте ему, чтобы не беспокоился. Я уже начала читать, – солгала Элла. Ей ни за что не хотелось, получив первое задание, разочаровать Мишель.

– Ну и отлично. Как он вам?

Элла помолчала, собираясь с мыслями. Она еще не прикоснулась к рукописи и знала только то, что это исторический роман, в центре которого образ знаменитого поэта-мистика Руми^[2], считающегося, как сказали Элле, “Шекспиром исламского мира”.

– Ну… он очень… мистический, – хмыкнула Элла, надеясь шуткой закрыть тему.

Однако Мишель было не до шуток.

– Правильно, – тусклым голосом произнесла она. – Послушайте меня. Возможно, вам понадобится больше времени на написание отчета, чем мы думали…

В телефоне послышались невнятные голоса, тогда как голос самой Мишель куда-то пропал. Элла представила, как Мишель делает сразу несколько дел – проверяет электронную почту, читает отчет об одном из своих авторов, ест сэндвич с тунцом и салатом, полирует ногти – и при этом говорит по телефону.

– Вы слушаете? – спросила Мишель минутой позже.

– Да-да.

– Хорошо. Знаете, у меня тут сумасшедший дом. Я ухожу. Просто помните, что у вас три недели.

– Я помню, – резко произнесла Элла, стараясь казаться более уверенной в себе, чем могло показаться. – Я успею.

На самом деле Элла не была так уж уверена в том, что хочет оценивать рукопись. Поначалу она была нетерпеливой и самонадеянной. Ее волновала мысль о том, что она первой прочитает неопубликованный роман неизвестного автора и сыграет пусть незначительную, но все же некую роль в его судьбе. А теперь она сомневалась, что сможет сосредоточиться на предмете, столь далеком от ее собственной жизни, как суфизм и далекий тринадцатый век.

Наверное, Мишель уловила ее сомнения.

– Вас что-то беспокоит? – спросила она. Ответа не последовало, и она стала более настойчивой. – Вы можете говорить со мной откровенно.

Помолчав еще немного, Элла решила сказать Мишель правду:

– Просто я не очень уверена, что смогу сконцентрироваться на историческом романе. Мне интересен Руми, и все такое, но все же этот предмет совершенно мне незнаком. Может быть, вы дадите мне другой роман – знаете, что-нибудь попроще.

– Странный подход к делу, – фыркнула Мишель. – Думаете, вам будет проще с книгами, о которых вы имеете некоторое представление? Ничего подобного! Вы не можете рассчитывать на редактуру рукописей исключительно массачусетских оттого только, что вы живете в этом штате.

– Я не это имела в виду… – проговорила Элла и тотчас же сообразила, что сегодня слишком часто повторяет эту фразу. Она повернулась к мужу, желая понять, обратил ли он на это внимание, но по лицу Дэвида ничего не было заметно.

– Как правило, мы читаем книги, которые не имеют ничего общего с нашей собственной жизнью. Такая уж у нас работа. На этой неделе мне досталась книга иранской писательницы, которая раньше держала бордель в Тегеране и была вынуждена бежать из страны. Надо было сказать ей, чтобы она послала рукопись в иранское агентство?

– Нет, конечно же, – пробормотала Элла, чувствуя себя глупой и к тому же виноватой.

– Разве сила настоящей литературы не в том, чтобы объединять людей и континенты?

– Да, вы правы. Знаете, забудьте все, что я наговорила. Мой отчет будет лежать на вашем столе в оговоренный срок, – произнесла Элла, ненавидя Мишель за то, что та вела себя с ней как с глупой гусыней, а себя – за то, что позволила ей это.

– Прекрасно, так держать, – певуче заключила Мишель. – Не поймите меня неправильно, но думаю, вам лучше не забывать о десятках людей, которые были бы не прочь занять ваше место. И кстати, большинство из них вдвое моложе вас. Полагаю, это хорошая мотивация.

Когда Элла положила трубку, то заметила, что Дэвид сосредоточенно наблюдает за ней. Похоже, он ждал, что они начнут выяснение отношений с того места, на котором их прервали.

Позднее, ближе к вечеру, Элла сидела на крыльце дома в своем любимом кресле-качалке и смотрела на оранжево-красный заход солнца над Нортгемптоном. Небо казалось близким, как будто до него нетрудно было дотянуться рукой. Мысли Эллы приняли обычное направление: Орли плохо ест. У Ави неважные оценки. Спирит все слабеет. Дженет со своими матримониальными планами, тайные интрижки Дэвида, отсутствие любви… Все эти привычные домашние неприятности Элла мысленно разложила по отдельным ящичкам и надежно заперла до будущих времен.

Затем она вынула рукопись из конверта и подержала ее на ладони, словно взвешивая. Название романа автор написал на конверте синими чернилами: “Сладостное богохульство”.

В агентстве Элле сказали, что никто ничего об авторе не знает – некто А. З. Захара, который живет в Голландии. Рукопись отправлена в агентство из Амстердама, а в конверте имелась еще почтовая карточка, вся лицевая сторона которой была разрисована тюльпанами – розовыми, желтыми, красными. На обратной стороне изящным почерком было написано:

Дорогой сэр /мадам!

Приветствую Вас из Амстердама. История, которую я посылаю Вам, имела место в Конье, что в Малой Азии. Однако лично я верю, что она актуальна для всех стран, культур и веков.

Надеюсь, у Вас найдется время прочитать “Сладостное богохульство”, исторический и мистический роман об удивительных узах, связавших Руми, величайшего поэта своего времени и почитаемого исламского духовного лидера, с дервишем Шамсом из Тебриза, вся жизнь которого была полна скандалов и неожиданностей.

Пусть любовь всегда пребудет с Вами и Вы всегда будете окружены любовью.

А. З. Захара

Элла поняла, что именно эта записка вызвала любопытство литературного агента. Однако у Стива не было времени читать рукопись писателя-любителя, поэтому он передал ее своей заместительнице Мишель, а та в свою очередь отдала ее своей новой ассистентке. Вот так “Сладостное богохульство” оказалось у Эллы.

Элла и понятия не имела, что эта книга станет не просто ее первой работой, а перевернет всю ее жизнь. Что рукопись Захары изменит ее судьбу.

Элла открыла первую страницу. Прочитала сведения об авторе:

“Когда А. З. Захара не путешествует по миру, он живет в Амстердаме в окружении книг, кошек и черепах. “Сладостное богохульство” – первый роман Захары и, скорее всего, последний. У него нет намерения становиться профессиональным писателем, и эту книгу он сочинил исключительно из чувства восхищения и любви к великому философу, мистику и поэту Руми и его солнцу^[3] Шамсу Тебризи”.

Ее взгляд скользнул ниже, и она прочитала нечто, показавшееся ей на удивление знакомым:

“Вопреки мнению многих любовь не только сладостное чувство, которое неожиданно приходит и быстро уходит”.

Элла от удивления даже приоткрыла рот, настолько прочитанное противоречило тому, что она утром за завтраком сказала старшей дочери. На мгновение она замерла, потом вздрогнула от странной мистической мысли: некая сила или навязанный ей автор, кем бы он ни был, следят за ней. Возможно, он написал свою книгу, заранее зная, кто будет ее первым читателем. Он имел ее в виду, когда писал роман. По какой-то непонятной причине Элла встревожилась и разволновалась.

“По многим параметрам двадцать первый век не очень отличается от тринадцатого. Оба останутся отмеченными в истории беспрецедентными религиозными разногласиями, взаимным непониманием культур, общим ощущением незащищенности и страхом перед потусторонним миром. В такие времена любовь нужна людям больше чем когда бы то ни было”.

Вдруг прохладный и сильный порыв ветра бросил на крыльцо упавшие листья. Солнце ушло за горизонт, и все вокруг стало скучным и безрадостным.

“Любовь есть суть и цель жизни. Как напоминает нам Руми, она поражает всех, даже тех, кто остерегается ее, даже тех, для кого слово “романтический” имеет негативный смысл”.

Элла удивилась так, словно прочитала: “Рано или поздно любовь поражает всех, даже домохозяйку средних лет из Нортгемптона по имени Элла Рубинштейн”.

Внутреннее чувство подсказывало ей, что надо отложить рукопись, позвонить Мишель и сказать ей, что она не будет писать об этом романе. Но вместо всего этого Элла тяжело вздохнула, перевернула страницу и стала читать.