Потому 25 марта в 5:40 я надела на голову свои круглые солнцезащитные очки цвета шартрез, при одном взгляде на которые у мамы во рту становилось кисло, как от целого лайма. Закинула рюкзак на плечо и бесшумно закрыла за собой дверь квартиры. Мать узнала только в половине девятого, когда мой самолет приземлился в Шереметьево. До этого ни разу не ослушалась родителей. Кровь стучала в висках, когда отправляла ей сообщение. А ещё, не считая олимпиады в Ярославле, впервые оказалась одна в незнакомом городе. Гигантском городе. Сама пошла покупать билет на электричку, потом разбиралась с картой метро, чтобы добраться до тренировочной базы. Меня никто и не думал встречать в аэропорту.

Вечером того же дня поступил денежный перевод на карту от папы со словами: «На ништяки».

Тренировались по шесть, а то и восемь часов в день, а ведь мне ещё нужно было успевать выполнять университетские задания. Спорили, ругались, но для притирки было полно времени. Девчонки из команды уже через неделю совместного проживания в свободное время вместе смотрели фильмы в комнате отдыха, играли в манчкин, дженгу и UNO, гуляли по Москве. Я же держалась изолированно из-за своих домашних заданий, и наверное, со стороны выглядела зазнайкой и ботаном.

Сейчас понимаю, что нас превратили в участников реалити-шоу: менеджер мужской команды брал у нас интервью для ютуб-канала по киберспорту, наши никнеймы и новости появились на всех русскоязычных сайтах сообществ по DotA2, нам сшили брендированную форму, устроили фотосессию, игры транслировали на стриминговых платформах. Спонсоры только выиграли от всей той шумихи и пыли, которую поднял ранее почти сугубо мужской мир DotA2 вокруг этого инфоповода.

Наши амбиции накачивали мотивирующими «анаболиками», говоря, что это только начало, трясли морковкой перед носом. Накануне турнира мой никнейм «matheater» занимал девяностую строчку рейтинговой таблицы лидеров по DotA2 в европейском регионе. Но мы с девчонками даже не поинтересовались призовым фондом предстоящего турнира, информация о нём была какой-то скомканной, да и боялись спугнуть спонсоров своими расспросами. Это в азиатском регионе, а именно в Сингапуре, уже несколько лет существовала FCL – женская киберспортивная лига, а в СНГ или России все попытки создать нечто подобное провалились. В целом, игроков Dota2 поддерживали менее охотно, чем команды по Warcraft и CS:GO, и закрывали составы после первых же неудач, чтобы прекратить невыгодные «инвестиции».

На чемпионат DFC,³⁸ к которому мы столько готовились, зарегистрировалось всего пять команд. Пацаны-комментаторы не могли сдержать смеха во время прямой трансляции, подтрунивали, по сравнению с привычными крупными турнирами это мероприятие оказалось незрелищным и плохо организованным. Начало игр задержали на полтора часа. И хотя мы заняли первое место, получили только кубок, девайсы от спонсоров и брендированные футболки. И всё. В то время как призовые фонды турниров по DotA2, в которых участвуют парни, варьируются от десятков тысяч долларов до нескольких миллионов. Мы же пролетели два часа туда и столько же обратно ради футболок и профессиональных геймерских наушников. Да, после турнира нас встретил белый лимузин Гелендваген в Шереметьево, в салоне сидел представитель спонсоров и журналист, который задавал сексистские вопросы. В конце июля, через неделю после турнира, нас распустили по домам, а предварительно прямо в глаза объявили, что пока не время для развития женского киберспорта.

У магической лучницы Windranger есть подходящая реплика в игре: «Могло быть хуже. Хотя, нет – не могло». У меня не было денег даже на обратный билет до Томска, а тренировочную базу нужно было освободить уже на следующий день. Пришлось написать папе. Судя по его вопросу «срочно нужно?», таких денег у родителей в тот момент, скорее всего, не было. Но уже вечером получила от папы через мессенджер электронный авиабилет.

Я вернулась в родительскую квартиру, как побитый в уличных драках кот приходит обратно к хозяевам. Каждое утро ревела, в обед с раскалывающейся от боли головой и опухшими глазами опять засыпала, потом машинально мыла посуду перед приходом родителей. Выходила на улицу, только чтобы вынести мусор. Чувствовала, будто мы поучаствовали в социальном эксперименте, будто все вокруг, кроме нас, заранее знали, что всё это понарошку. Казалось, что теперь все знакомые пацаны смеются надо мной и обсуждают. Наверное, такой же стыд и упадок духа чувствуют те, кто уезжал на ПМЖ за границу, а в итоге обнищали, исхудали, зачахли без работы и вернулись на Родину ещё беднее, чем покидали её. Эти злорадные взгляды, лицемерно-заботливые расспросы.

Ни о каком зачете по политологии и думать не могла. Сдалась. Казалось, что всё лучшее, все достижения теперь позади. Отец пошёл в деканат, по профильным предметам мне поставили автомат, пошли на уступки. Это ничего не меняло, бабка по политологии сказала, что таких наглых студенток, прогулявших почти весь семестр и неявившихся к ней на зачёт, ещё не встречала и добьется моего отчисления. Наверное, можно было что-то придумать, но я больше не хотела видеть своих одногруппников, смотреть в их глаза и читать в них: «Вот же лохушка, повелась, а всё равно тёлкам в DotA не место. Да и на мехмате тоже». Сама написала заявление на отчисление по состоянию здоровья. Папа его передал и забрал какую-то справку из деканата. Помните, как двоечникам вечно грозили: «Ты у меня со справкой из школы уйдешь»?

Сейчас понимаю, что некоторые студенты хотели, да не могли доучиться из-за материального положения семьи, внезапной болезни родного человека или незапланированной беременности, я же профукала всё по глупости и эмоциональной слабости.

Но злая ирония судьбы в том, что если в 2018 году я бросила университет и уехала в Москву ради киберспорта, то уже в 2022 году Москва «приехала» в Томск по той же причине. Могла ли знать, что в стенах именно моего ТГУ создадут университетскую киберспортивную лигу, что в феврале 2022 года, когда я сижу без диплома и без работы, в Томск съедутся более двух сотен университетских сборных, а сам наш городок объявят столицей студенческого киберспорта.

Больше ни дня не провела за этой проклятой самцовой игрой. То ли дело «Postman of death», где каждый сам за себя. Правда, мама сказала, что я пересела с «кокаина» на «героин» и умру с голода, если их с папой не станет.

В декабре она вернулась домой после работы со словами:

– Нашла тебе работу. Наш секретарь директора уходит в декрет. Я уговорила взять тебя вместо неё. Все тебя знают, помнят. Документы ждут в понедельник. Тебе надо успеть принять дела от Наташи.

– А что не вахтёром, мам? – Ответила я, хотя сама хотела высказать куда больше, но схлопотала бы по губам.

– Пора выбираться из болота. Начнёшь секретарем, войдешь в колею, почувствуешь вкус денег, а там жизнь покажет. Хоть по-человечески спать будешь ложиться, – мама разбирала пакеты с продуктами, мимоходом бросая реплики, не глядя на меня, будто разговор пустяковый.

– А дальше что? Повысят до завхоза? Или учителя труда? Мам, издеваешься? Не-е-е-т. – Я чуть не волком выла. – Меня! Которую все учителя знают. Они же самые последние сплетницы. Кого ни встретят, будут трепаться, типа: «А Соломонова-то в школе работает. Покатилась по наклонной: сначала отчислили, потом депрессия, чуть руки на себя не наложила, вот и пожалели девчонку, пристроили возле матери». Таких разговоров ты хочешь?

– Знаешь что? Вот выйдешь замуж, будешь жить сама, – слова перемежались стуком – мама начала яростно рубить мясным топором курицу на куски, – тогда и выбирай… – удар по куриному бедру, – работать… – удар по грудине, – или нечёсаной в пижаме весь день сидеть за компьютером. А то будто у неё предложений о работе, как у барбоски блох. Сидит выбирает она.

И поставила суровый ультиматум: если хочу и дальше жить дома, то должна принять её условия. Она и не думала, что я рвану куда-то. Продолжила подкреплять свои слова историями об одноклассниках: о Гришке, который бросил институт и подался в танцевальный ансамбль, «плясал-плясал до сорокета, гастролировал, пока травму мениска не получил и всё: ни кола ни двора», а профессию нормальную не получил, другой мечтал жить за границей, уехал, занялся чем-то нелегальным, чтобы выжить, – посадили. Лёля бросила мед сразу после свадьбы, а через четыре года муж бросил её. С двумя малышами. Так Лёля окончила курсы парикмахеров и всю жизнь стрижёт мужиков, а могла бы лечить людей. И ни одной истории с хэппи-эндом.

А я уже мысленно собирала сумку.

Понимаю, какое мама перенесла унижение, объясняя, как же так вышло, что её якобы гениальная дочь скатилась, сидит в пижаме за компьютером до глубокой ночи, не выходит из дома, а если выходит, то всегда в траурном черном, встречается с парнями только в сети (для мамы они все ненастоящие люди) и ест всякий ароматизированный мусор из шелестящих упаковок. И ведь решила устроить туда, где буду под её постоянным присмотром и не решусь налажать.

Меня коробил сам факт маминого поступка. Отец часто советовался со мной, выбирая себе одежду в интернет-магазине, вместе искали места на карте Томской области, где будем отдыхать летом, читали отзывы, родители не навязывали мне ни универ, ни специальность, не считая отказа от поездки в Японию. Казалось, со мной считаются, оставляют право выбора. И тут такое.

Папа молчал, не перечил маме, казалось, что он меня предал. Выглядел так, словно и он – её сынок, которому влетит не меньше, если вмешается. Или и он считал, что это подходящая работа для меня, что мама лучше знает, как мне жить? Или я действительно была обузой? И для него?

Да, знаю, что у меня есть некоторые сложности и дискомфорт в общении с незнакомыми людьми в общественных местах, не хватает некоторых бытовых навыков и готовить умею я только чай и кофе, но это не повод считать меня беспомощной, зависимой и насильно пристраивать куда ни попадя, как безнадёжную, без предупреждения.

На самом деле это вытекает из моего стремления к высшей степени независимости. Если бы абсолютно всё можно было делать бесконтактно, не соприкасаясь с незнакомцами, была бы суперсамостоятельной. Но, блин, эта вездесущая зависимость от чужих людей. Вот пришла ты в салон, пикнула платежной картой, опустился колпак на голову. Он не задаёт личных вопросов, не комментирует состояние твоих волос и не болтает с другими колпаками о своих бывших. Тупо выполняет заданную программу. Идеально же? Или врачебный аппарат в кабинке. Просканировал, вывалил нужные таблетки из отсека или назвал смоделированный срок смерти. И bye-bye. Не щупает, не разглядывает и изо рта у него не воняет чесноком. «Вы умрете в последний день весны». Всё. Четко, понятно.

Короче, я собрала вещи и ушла жить в прадедушкину квартиру. Квартиранты удачно съехали. Ушла, чтобы доказать, что не умру. В крайнем случае сейчас съем Ванину внучку-морковку или как там её. И мне казалось, что в наказание за попытку сбежать из ведра крабов,³⁹ так и останусь вечной второкурсницей, решая до посинения одни и те же скучные типовые задания по вышмату за всяких балбесов.

Так я думала до этого понедельника, пока не получила необычное письмо, и вот уже три дня не на шутку озадачена.