Глава 2

Что делать? Бежать? Но Schund услышат меня, если я побегу. Лучше, наоборот, сидеть тихо и не шевелиться.

Ре-та-те-тет… Ре-та-те-тет…

А страшный звук все ближе.

Я сжимаюсь в комочек и закрываю глаза, зубы стучат от холода и страха. Пусть Schund уйдут! Пусть уйдут!

– Эй! Ты кто такая? Чего тут делаешь?

Детский голос! Не могу разобрать слов и понять, какой это язык. Я поднимаю голову и по ту сторону забора вижу мальчишку, низкорослого и худого.

Страх немного проходит… Но тут я замечаю в его руках огромную железную rohr^[7], которой он ведет по забору, из-за чего и получается этот жуткий звук, и сердце снова бешено колотится. Несмотря на то что нас с мальчишкой разделяет забор, мне все равно страшно.

Я разглядываю незнакомца через железную сетку, а он в ответ задумчиво смотрит на меня, чешет макушку, тормоша лохматые черные волосы. Ух, какие страшные у него глаза. Почти белые, как nebel вокруг. На мальчишке широкие штаны, заправленные в огромные, выше колен, сапоги, длинная грязная рубашка, подпоясанная кожаным ремнем. К поясу привязано много всяких удивительных вещей. Какие-то мешочки и футляры, фонарик, ножик, циферблат от наручных часов и… Я визжу и отскакиваю в сторону. Ratte!^[8] К поясу мальчишки привязана дохлая ratte!!!

– Чего визжишь? Чего испугалась?

Мальчишка осматривает себя, а я все визжу.

– А, это…

О, нет! Он отвязывает ratte! Сейчас он кинет ее на меня! Перебросит через забор.

– Не пугайся, это Мальвина. Да, она немного попахивает – я поймал ее позавчера. Но она все равно еще клевая. Хочешь погладить?

Он протягивает ratte в мою сторону. Мой визг, думаю, разносится на всю округу.

– Ладно, понял. Только не ори. Вот, я убираю Мальвину, видишь?.. Мальвина, кажется, мы с тобой не нравимся нашей новой подруге.

Он снова привязывает ratte к своему поясу. Слава богу, он не будет ее кидать на меня через забор!

Но все равно я с беспокойством смотрю на железную rohr в руках мальчишки.

– Чего ты такая трусливая? Убрал я Мальвину, не съест она тебя. Чего боишься-то? Этой палки, что ли?

Он водит rohr по забору. Ре-та-те-тет….

– Я зову ее Китькина радость. Все коты у нас в округе ее боятся.

О чем он говорит? Я не понимаю ни слова. Но не остается сомнений: передо мной один из Schund. Только очень маленький. Даже помладше меня. Я первый раз вижу Schund так близко.

– Так кто ты такая? Ты не из нашего двора. В Лоскутках я всех знаю. Платье на тебе красивое, наши девчонки не ходят в таких. У нас Катька один раз напялила платье с оборками, так наши дворовые девки быстро ей их оборвали… Налетели, как стая ворон, и оборвали. Такие злющие у нас девчонки. Может, ты из Коробок? Они там получше нас одеваются. Если повезет, там даже платье не порвут, если надеть. Если ты из Коробок, то чего забралась так далеко? И зачем перелезла за забор? А чего у тебя с лицом? Ты чего ревешь?

Он о чем-то меня спрашивает… От злости и обиды в горле встает ком. Я хочу проглотить его, но нет… Он вырывается наружу. Я вдыхаю побольше воздуха и высказываю мальчишке все, что произошло со мной, трясу куклой и тычу ей в nebel, в сторону, откуда я пришла.

– Гадкие девчонки… Они сказали, что я не могу больше быть в их клубе. Ирма обманула всех! Все ей поверили! Она сказала, что моя Скиппер не настоящая! Это все Ирма, Ирма! И ее дурацкая кукла Бренда. Но я знаю, Скиппер настоящая! Ирма просто мне завидует! Хочет быть первой в клубе, но все девочки знают, что Скиппер интересней Бренды! Бренда ничего не умеет делать, а у Скиппер есть йо-йо-о-о…

На последних словах я уже реву в голос и икаю, задыхаясь.

Мальчишка смотрит на меня странно, как будто я сказала что-то нелепое.

– Так ты не из наших… Ты из этих… Оттуда, – печально говорит он и показывает рукой в сторону Холмов. – Иностранка, значит. Мне кажется, ты немка. У меня дед, когда под старость с катушек съехал, почему-то стал считать себя русским шпионом в нацистской армии. Ух, и намучились мы с ним! Постоянно что-то орал на немецком… Где он его выучил? Всю жизнь на фабрике проработал, галоши делал. Но слова похожие на твои. Так что думаю, ты немка. Не реви! Я хоть не понял ничего из твоего тарахтенья, одно мне ясно: тебя кто-то обидел!

Мальчишка говорит непонятные слова и лезет ко мне через забор.

Он спрыгивает на землю, дотрагивается до меня пальцем. Я всхлипываю и смотрю на него сверху вниз: он ниже меня на полголовы. И совсем не страшный, я его больше не боюсь.

– Не реви, маленькая немецкая девочка! Пойдем, накажем твоих обидчиков!

Он кивает на мою куклу. Я улыбаюсь. Кажется, я понимаю, что он хочет! Он хочет мне помочь отомстить гадким девчонкам!

Я указываю в сторону домов:

– Ирма! Ирма!

– Ирма, значит, виновата? Ну что ж, устроим Ирме капут!

Мы переглядываемся. Это странно… Видеть маленького Schund так близко. И так странно… Что рядом с ним мне хорошо. У него добрые глаза. Он не будет меня есть, и rohr тыкать в меня тоже не будет.

Он протягивает мне ладошку:

– Меня Никита зовут. Ни-ки-та.

– Ханна. – Я пожимаю его руку – надеюсь, она не измазана крысиными кишками. – Твое имя очень странное. Можно, я буду звать тебя Кит? – Показывая на себя, я повторяю: – Ханна. – А потом показываю на него: – Кит.

– Кит? – удивляется мальчик. – Мне нравится! Только знаешь, кто такой кит у нас? Сейчас нарисую.

Из одного из своих футлярчиков он достает огрызок карандаша и смятый листок бумаги. Быстро рисует на нем что-то, потом показывает мне.

– Вот. Это кит.

Я смотрю на листок. Мальчик здорово рисует! Он нарисовал огромного Wal^[9], который выпускает фонтан.

– Это Кит? Мы называем их Wal. Очень красивый рисунок! Мы думали, вы дикари, едите людей. А вы так здорово умеете рисовать… Ты необычный мальчик, Кит-Wal. И я рада, что встретила тут тебя.

Мы крадемся по Холмам. Трава влажная, и мои ноги в летних замшевых туфельках совсем промокли.

Ничего не видно сквозь туман, но мне уже не страшно заблудиться, ведь теперь я не одна.

Кит бодро вышагивает рядом, насвистывая какую-то песенку.

Буф-буф-буф – привязанная ratte болтается и стукается о его ногу.

– Сколько тебе лет, Кит?

– Чего хочешь? Не понимаю я по-вашему! Вы говорите так резко и отрывисто. Никогда в жизни не буду учить немецкий!

– Лет. – Я кладу ладонь себе на грудь, а потом показываю ему обе руки, загнув один палец. – Мне – neun^[10].

– А… Сколько лет. Тебе найн? Девять? А мне – восемь.

Он показывает две руки, загнув на каждой по пальцу.

– Acht^[11], – говорю я.

– Ахт? Это по-вашему восемь, что ли?

– Acht.

– Ну и черт с тобой. Пусть будет ахт.

– Мы пришли!

– Ну ни фига себе у вас домины! – мальчик присвистывает. – Похожи на пряничные домики из сказки про Гензеля и Гретель. У меня была такая книжка с картинками. А ты, кстати, похожа на Гретель. – Он трогает меня за волосы. – На картинках у нее были такие же косички.

Я веду его к клубу. По чужим садам мы подбираемся ближе. Проползаем под садовой телегой дедушки Аццо, обходим прудик и водяную мельницу миссис Джексон, топчем цветники семьи Липман. И вот наконец мы у дома семейства Оттль. Забираемся в кусты мадам Бюжо, живущей по соседству. Я показываю на девчачий клуб. По-женски поджав ножки, как маленькие леди, девочки пьют чай; на покрывале расставлен настоящий чайный сервиз: ажурные фарфоровые чашечки, изящный заварочный чайник, сахарница. На красивом блюде лежат разноцветные пирожные-сердечки.

– Видишь тех девчонок под окнами? Вон та, что у самого окна – это Ирма.

– Так вот эти девчонки тебе что-то сделали? Кто из них Ирма и Бренда? Сейчас я им задам перцу…

– Смотри. – Я разворачиваю его к себе, берусь за свои косички. – Ирма – она с косичками. Бренда – ее кукла. – Я показываю на Скиппер.

– Все, понял, не тупой. Сейчас мы устроим маленькое представление.

Кит встает.

– Эй, ты куда? – испуганно спрашиваю я.

Нас же заметят! Чего он удумал?

– Пошли за мной.

Мы подходим к колонке, от которой отходит длинный шланг. Он тянется до самых окон, к другому его концу прикреплена поливалка. Она находится прямо возле девчонок. Теперь я поняла! Какой же Кит сообразительный! Он хочет пустить воду!

– Ну, ты готова?

Я радостно киваю. Он отворачивает кран.

Девчонок обдает дождем. Визжа, они в панике вскакивают с покрывала, толкая друг друга, топча свои сокровища, и в спешке убегают в разные стороны.

– Вот и все, – Кит заворачивает кран.

Мы подходим к мокрому покрывалу. Девчонки даже оставили своих кукол…

Ага, вот и Бренда! Валяется на траве, брошенная хозяйкой. Я хватаю ее, собираюсь убежать, но решаю немного задержаться. По-королевски прохаживаюсь по покрывалу, давлю ногами все, что можно раздавить – печенье, чашки, зеркальца, шкатулки…

Закончив свое гадкое дело, киваю Киту и поднимаю руку с куклой:

– Бренда.

Кит улыбается, как Чеширский кот из сказки про Алису.

– Пойдем отсюда, пока нас не засекли.

Мы заходим за дом и прячемся в кустах, опустившись на корточки.

– И что мы будем с ней делать? – спрашиваю я.

Кит снимает с куклы платье. – Есть у меня пара идей…

Из футлярчика на поясе он достает зажигалку.

Я с нетерпением ожидаю, какое наказание ждет Бренду.

Кит подносит к лицу Бренды зажженную зажигалку.

Внутри меня что-то пищит. Причинять куклам боль – это жестоко, жестоко!

Но я давлю этот писк и с наслаждением наблюдаю, как течет краска с некогда голубых глаз Бренды. Смываются звезды, смываются глаза. Резиновая кожа на лице вспучивается, загораются волосы. Едко пахнет химикатами.

Кукла истекает жженой резиной. Огненные голубые капли падают на землю с характерным приятным звуком.

Вж-ж… Вж-ж…

Кит больше не может держать куклу и бросает ее на землю.

Лицо и прекрасные кудрявые волосы Бренды сгорают полностью, а твердое пластиковое тело просто чернеет.

Мы с восторгом смотрим на изуродованную куклу, которая всего пять минут назад была такой прекрасной.

– Это – первый подарок, который мы оставим Ирме, – говорит Кит. – Но есть еще один.

Он снимает с пояса Мальвину, берет платье Бренды.

– Фу! Какая гадость! – морщусь я, понимая, что сейчас будет.

И вот в руках у Кита – дохлая ratte в прекрасном голубом платье принцессы.

Кит берет Мальвину, я – почерневшую Бренду, и мы продвигаемся по кустам и лужайкам к клубу, желая посмотреть, что делают девочки.

Промокшие до нитки, они ходят вокруг покрывала. Ирма, вся в слезах, нервно бегает по газону, ища свою любимицу. Некоторые девочки тоже плачут, бережно собирая осколки своих раздавленных зеркал и шкатулок.

– Где дом Ирмы? – Кит складывает руки домиком. – Ирма. Дом. Надо положить Бренду и Мальвину ей под дверь. Скорее всего, сейчас девчонки разбредутся по домам – вот ору-то будет, когда Ирма эти чудища увидит!

Мы незаметно пробираемся под окнами к входной двери дома семьи Оттль.

Кладем остатки Бренды и принцессу Ratte под дверь, пулей убегаем в кусты и ждем. Минут через десять слышатся легкие шаги и девчачьи всхлипывания: Ирма возвращается домой.

Через минуту раздается нечеловеческий вопль. Крик такой пронзительный и громкий, что от него закладывает уши. Я с испугом смотрю на Кита: а не перегнули ли мы палку? Но он ободряюще мне кивает.

Ирма не умолкает. Дело сделано, теперь мы отомстили гадине. Устав слушать ее крики, мы уходим обратно по Холмам к забору – теперь здесь наше с Китом Королевство.

Садимся у забора. Несмотря на то что тут сыро и промозгло, и сквозь туман совсем не проходит солнечный свет, мы, прижавшись плечами, смеемся и с восторгом обсуждаем сегодняшнее приключение. Правда, совсем не понимаем друг дружку. Но это неважно.

– Wie spät ist es?^[12] – говорю я, показывая на воображаемые часы на руке. Я совсем потеряла счет времени… Меня будут ругать.

Кит снимает с пояса висящие на цепочке карманные часы, дает мне. Уже восемь часов!

Я вскакиваю.

– Уже поздно! Меня будут ругать! Мне пора идти!

Кит расстраивается.

– Тебе пора домой? А завтра? Ты придешь сюда завтра? В какое время? – Он трясет часами.

Я смотрю на него и вдруг понимаю, что очень-очень, ну просто мечтаю прийти сюда еще. Завтра. Послезавтра. Буду приходить сюда каждый день. Я безумно хочу дружить с этим маленьким странным Schund, хотя не понимаю ни слова из того, что он мне говорит.

Я беру у него часы, верчу их в руках.

– Знаешь, похоже, что теперь ты – мой единственный друг. Я обязательно приду сюда завтра. – Показываю на двенадцать часов на циферблате. – Zwölf Uhr^[13]. Я приду сюда в это время.

– Я буду ждать тебя, пряничная девочка! – Он снова улыбается, как кот из сказки, и, забрав часы, лезет обратно за забор.

Он уходит в свой nebel, я ухожу в свой.

Дома я сижу у себя комнате и расчесываю волосы Скиппер.

Такой странный день… Все так резко перевернулось, встало с ног на голову. Я мечтала о дружбе с Ирмой и ее подружками уже очень давно, стать членом их клуба было смыслом моей жизни, а теперь… Теперь все изменилось.

И еще этот мальчишка из Schund… Который оказался совсем и не похож на Schund в моем представлении.

Неужели мы теперь друзья?

Скиппер…

Я смотрю на куклу и думаю, думаю… Что-то перевернулось не только в мире, но и внутри меня. Я будто в одночасье стала чуточку взрослее.

Кукла больше не доставляет мне радости.

Я беру розовую коробку, в которой она ко мне приехала.

Смотрю на Скиппер. Глажу ее волосы, оправляю платье, вдыхаю ее сладкий запах.

Аккуратно опускаю ее в коробку, кладу коробку в плотный черный пакет и убираю на самую верхнюю полку шкафа.

Больше я никогда не увижу Скиппер, даже во время суматошных сборов при переезде обратно во Франкфурт. Возможно, она и после нашего возвращения в Германию будет лежать где-то у меня дома в розовой коробке и улыбаться самой себе нарисованной улыбкой.