Солоу (Solow 1957) рассчитал рост СПФ в неаграрном частном секторе США за первую половину ХХ века и обнаружил, что он составляет почти 80 % темпов роста производства. Согласно этой оценке, увеличение СПФ было главным, преобладающим источником роста американской экономики. Однако Солоу не учитывал улучшений качества факторов производства. Зато это было учтено другими исследователями. Важную роль в построении переменных, отражающих факторы производства с учетом их качества, сыграл Дейл Йоргенсон (Jorgenson and Grileches 1967). Расчеты, учитывающие этот момент, существенно сократили значение СПФ в росте производства. Тем не менее даже в странах, где применяют точные поправки на качество, СПФ осталась важным источником роста.

На рис. 3.1 показано соотношение роста СПФ и роста производства в семи крупнейших экономиках мира (странах «большой семерки») за период с 1960 по 1995 год. Оценки СПФ и роста производства взяты из работы Йоргенсона и Йипа (Jorgenson and Y ip 2001, tables 12.4, 12.6). Эти исследователи использовали величины капитала и труда с учетом качества. Несмотря на тщательно проведенные исследователями корректировки, около 50 % роста производства в Японии и более чем 40 % в Германии и Италии отнесено на счет увеличения СПФ. Это указывает на важность СПФ для роста производства в указанных странах. В Канаде наблюдались самые медленные темпы увеличения производительности, а вклад СПФ в рост производства был самым малым – всего лишь 15 %. Несмотря на то что эта величина намного меньше 80 %, которые обнаружил Солоу, она все равно остается значительной^[25].

Рис. 3.1. Рост СПФ по отношению к росту производства в странах «большой семерки», 1960–1995 годы (данные взяты из работы Jorgenson and Y ip 2001)

Янг (Y oung 1995) выполнил тщательные расчеты по четырем новым индустриальным странам Восточной Азии – Гонконгу, Тайваню, Южной Корее и Сингапуру – за период с 1966 по 1990 год^[26]. Отношение роста СПФ к росту производства в этих странах представлено на рис. 3.2. В рассматриваемый период значение рабочей силы существенно возросло, а в некоторых странах высокая норма сбережений привела к быстрому накоплению капитала как фактора производства. Учитывая эти тенденции и корректируя факторы производства в соответствии с повышением их качества, Янг установил, что только в Сингапуре рост СПФ был крайне мал. В Корее 16 % роста производства обусловлены увеличением СПФ. Соответствующий показатель для Тайваня составляет 27 %, для Гонконга – 31 %. Остальной рост производства обусловлен накоплением. Эти выводы привели Кругмана (Krugman 1994) к утверждению, что существовавшие в этих странах невероятно высокие темпы роста производства невозможно поддерживать, поскольку рост, обусловленный накоплением, должен снижаться вследствие убывания предельной производительности капитала^[27].

Рис. 3.2. Рост СПФ по отношению к росту производства в новых индустриальных странах, 1966–1990 годы (данные взяты из работы Y oung 1995)

Хотя оценка экономического роста включает в себя вклад, вносимый разными факторами производства, и вклад, приходящийся на совокупную производительность факторов^[28], она не раскрывает причин экономического роста.

Рассмотрим пример Кореи, где с 1960 по 1990 год темпы роста СПФ обеспечили 16 % роста производства (рис. 3.2). При анализе этого рисунка можно сделать вывод, что СПФ играла небольшую роль в увеличении производства в Корее и что главным двигателем роста было накопление факторов производства, в особенности капитала. На самом деле в Корее наблюдалась высокая норма сбережений и очень высокие темпы роста инвестиций. Но эти темпы реагировали (по крайней мере, отчасти) на изменение производительности. Высокая производительность делает инвестиции более прибыльными. Следовательно, высокая производительность стимулирует накопление капитала. В результате быстрое накопление капитала часто отражает высокие темпы роста СПФ – или ожидаемо высокие темпы роста производительности. Оказывается, что рост производства, обусловленный капиталом, на самом деле обусловлен увеличением производительности. Говоря иначе, следовало бы отнести этот рост не на счет накопления капитала, а на счет производительности.

В качестве иллюстрации рассмотрим экономику типа, описанного Солоу и обсуждавшегося в предыдущей главе. В данном примере население не растет, а темпы технологических изменений равны нулю. Предположим, что эта экономика пребывает в состоянии устойчивого равновесия, то есть в состоянии, при котором резервный капитал постоянен, а капиталовооруженность находится на уровне, на котором сбережения равны потребности в замещении капитала.

Теперь предположим, что эта экономика переживает однократное увеличение нейтральной по Хиксу производительности на 2 %. Другими словами, экономика стала на 2 % более производительной, но дальнейшего повышения этого показателя не происходит. Согласно Солоу, при таких обстоятельствах капитал будет постепенно возрастать до нового уровня устойчивого равновесия. На новом уровне производство увеличится благодаря повышению производительности на 2 % и накоплению капитала. Отметим, однако, что при отсутствии повышения производительности не будет и накопления капитала. Следовательно, можно утверждать, что в данном примере рост производства в целом следует объяснять ростом производительности. Однако частично это происходит и за счет накопления капитала^[29].

Проиллюстрированное этим примером причинно-следственное отношение между производительностью и инвестициями важно не только потому, что в данном случае должным образом учтены источники экономического роста, но и потому, что здесь дана статистическая оценка уравнений, объясняющих доход на душу населения. Мэнкью, Ромер и Вейл (Mankiw, Romer and Weil 1992) приводят пример. Они предположили, что во всех странах действует один и тот же тренд производительности, так что во всех странах СПФ растет одинаковыми темпами. Кроме того, начальные уровни СПФ в разных странах были различными, но эти различия были обусловлены случайным фактором, который не был связан с инвестициями. Эти предположения помогли исследователям выявить коэффициенты уравнения, которые объясняют 80 % наблюдающихся между странами различий в доходах на душу населения. На основе этого открытия исследователи пришли к выводу о том, что модель Солоу с общими темпами роста СПФ дает удовлетворительное объяснение различий в доходах на душу населения в разных странах.

Но Гроссман и Хелпман (Grossman and Helpman 1994) доказали, что эти предположения слишком жестки и приводят к систематическому искажению оценок. Они первыми указали на то, что темпы роста СПФ варьируются от страны к стране, а это противоречит посылке, сделанной Мэнкью, Ромером и Вейлом^[30]. Затем экономисты проиллюстрировали, что в выборке из 22 стран в период с 1970 по 1988 год между темпами роста СПФ и отношением инвестиций к ВВП существовала положительная корреляция^[31].

Эта корреляция вызывает систематическую погрешность в оценках Мэнкью, Ромера и Вейла, потому что «если темпы роста инвестиций высоки там, где быстро растет производительность, то коэффициент инвестиционной переменной стимулирует различия в доходе на душу населения, обусловленные разной степенью склонности к сбережениям и опытом технологического развития» (Grossman and Helpman 1994a, p. 29). Другими словами, инвестиции играют значительную роль в формировании различий в доходе на душу населения в разных странах.

Сходный вывод следует из работы Ислама (Islam 1995). Подобно Мэнкью, Ромеру и Вейлу, Ислам также исходил из предположения, что темпы роста СПФ во всех странах одинаковы. Но в отличие от Мэнкью, Ромера и Вейла экономист допускал различия исходных уровней СПФ. Оценивая их вместе с уровнем дохода на душу населения, Ислам обнаружил, что уровни СПФ в разных странах существенно различаются. Результаты, полученные ученым, объясняют различия доходов на душу населения в разных странах главным образом и по большей части различием в уровне СПФ и в значительно меньшей мере разной нормой инвестиций^[32].

Я уже отмечал, что уровни производительности в разных странах не одинаковы. На рис. 3.3, где показаны средние уровни, существовавшие в 1960–1985 годах в 14 странах (из выборки 96 стран, по которым Ислам произвел оценку^[33]), по отношению к Сомали, можно увидеть, насколько сильно варьируются эти показатели. Сомали было выбрано в качестве исходной точки оценки, потому что в этой стране был самый низкий уровень СПФ. Различия огромны. Например, Швеция была в 20 раз производительнее Сомали, а Гонконг – в 40 раз. К оценкам подобного рода следует относиться с осторожностью.

Рис. 3.3. Уровни СПФ относительно Сомали, средние значения за 1960–1985 годы (данные взяты из работы Islam 1995)

Впрочем, Ислам не учитывал различий в образовании. По этой причине оценки СПФ отчасти отражают различия и в качестве рабочей силы. Тем не менее результаты исследования совпадают с результатами, полученными Холлом и Джонсом (Hall and Jones 1999), которые не принимали во внимание различия в образовании. В частности, коэффициент ранговой корреляции Спирмена по двум вариантам оценки равен 0,9, что является очень высоким показателем (Islam 2001) ^[34]. И все же результаты вычисления уровней производительности в некоторых странах существенно различаются. Пример такого различия – Иордания: Ислам оценил уровень производительности этой страны в 25 % от уровня США, тогда как Холл и Джонс оценивают его в 120 %. Несмотря на эти различия, оба варианта оценок отражают существенные колебания СПФ в зависимости от страны.

Однако отличаются не только уровни СПФ, но и темпы ее роста. На рис. 3.4 отражены данные по 21 богатой стране^[35]. В Норвегии и Японии темпы роста СПФ превышали 2 % в год, темпы роста этого показателя в Новой Зеландии и Швейцарии были ниже 0,5 % в год.

Рис. 3.4. Средние темпы роста СПФ в 1971–1985 годы (расчеты автора)

Другой интересный факт касается взаимозависимости между СПФ и доходом на душу населения. Очевидно, что между СПФ и доходом на душу населения существует положительная корреляция. Страны, у которых в 1960–1985 годах был высокий уровень средней СПФ, в 1990 году был высокий доход на душу населения. Такая же зависимость была обнаружена между средними уровнями СПФ в 1960–1985 годах и доходами на душу населения в 1960 году^[36]. Другими словами, богатые страны отличаются высокой производительностью, которой нет в бедных странах. Поскольку богатые страны также располагают большим капиталом на одного работника и их работники лучше образованны, доходы на душу населения в богатых странах выше сразу по трем причинам: в силу большего капитала, человеческого капитала и высокой производительности.

Рис. 3.5. Средняя СПФ и доходы на душу населения (данные взяты из работы Islam 1995)

Богатые страны имеют преимущество по всем основным факторам, определяющим доходы на душу населения. Необходимо выяснить, приводит ли различие факторов производства к различиям показателей доходов на душу населения и темпа роста больше, чем разная производительность.

По данным Холла и Джонса (Hall and Jones 1999), доход на одного работника в США в 35 раз выше, чем в Нигерии. Но высокая капиталоемкость объясняет всего лишь 1,5, а разница в уровне образования – 3,1. Из этого расчета следует, что различия в факторах производства объясняют примерно 4,7, а показатель СПФ – 7,7. Очевидно, что при объяснении низкой эффективности работников в Нигерии (по сравнению с американскими работниками) различие в производительности более важно, чем различия в капитале и образовании.

Показателен ли этот пример? Ответ: да, показателен. Кленоу и Родригес-Клэр (Klenow and Rodriguez-Clare 1997) представили различия в доходах на одного работника в виде составляющих: физический капитал, человеческий капитал и СПФ. Такая градация оказалась чувствительной к измерениям показателя образования. В частности, Кленоу и Родригес-Клэр утверждают, что использование нормы набора рабочих со средним образованием в качестве показателя качества человеческого капитала приводит к преувеличению значения образования в объяснении различий в доходах в расчете на одного работника, поскольку этот показатель варьируется от страны к стране намного сильнее, чем другие важные показатели качества человеческого капитала. Соответственно, значение уровня СПФ практически не принималось во внимание. Например, использование при построении индекса человеческого капитала показателей зачисленных в начальную и среднюю школы существенно снижает межстрановые различия показателей человеческого капитала и повышает значение СПФ. Значение человеческого капитала в росте дохода уменьшается, если использовать совокупность показателей зачисленных в начальную, среднюю и старшую школы.

Кленоу и Родригес-Клэр оценили человеческий капитал с учетом среднего числа лет обучения и отследили воздействие образования на заработок^[37]. Затем они пересчитали доли физического и человеческого капитала и СПФ и обнаружили, что различия в СПФ играют большую роль в объяснении различий в доходах. Из их исследования следует, что все важные показатели развития человеческого капитала приводят к одному выводу: различия в СПФ объясняют различия в доходах на одного работника более чем на 60 %. Роль СПФ в изменении темпов роста дохода на одного работника даже больше, чем в уровне дохода на одного работника. В первом случае различия в СПФ объясняют примерно 90 % различий^[38].

Обобщая сказанное, замечу: имеются убедительные свидетельства того, что совокупная производительность факторов играет значительную роль в объяснении наблюдаемых между странами различий в доходах на одного работника и закономерностей экономического роста. Следовательно, необходимо понять, что определяет различия в совокупной производительности факторов. Один из возможных ответов рассмотрен в следующей главе.

Мы видим, что уровень жизни существенно колеблется от страны к стране и что в богатых странах уровень доходов на душу населения выше, поскольку на одного работника приходится больше капитала, работники более образованны, а уровни СПФ выше. Важно отметить, что в основном различия в доходах на душу населения обусловлены СПФ. То же самое относится к различиям в темпах роста дохода на душу населения: это различие более чем наполовину обусловлено неравномерным ростом СПФ. Специалисты, изучающие экономический рост, на основании этих данных пришли к выводу, что для его понимания необходимо объяснить силы, определяющие СПФ.

Технологический прогресс – важный фактор, влияющий на СПФ. Так изначально полагал Солоу, и это мнение разделяют как его ученики, так и его критики. А Саймон Кузнец, написавший выдающиеся труды о богатстве народов, вполне откровенно высказал свое убеждение в исключительной важности технологий: «Можно сказать, что со второй половины XIX века самым важным источником экономического роста в развитых странах определенно становятся основанные на науке технологии – в числе прочих в электроэнергетике, производстве двигателей внутреннего сгорания, производстве электронного оборудования, ядерных технологиях, биотехнологиях» (Kuznets 1966, p. 10). Многочисленные специалисты по истории экономики также отводят развитию технологий центральное место в современном экономическом росте. Наиболее известными из работ этих историков являются работы Лэндса (Landes 1969), Розенберга (Rosenberg 1982) и Мокира (Mokyr 1990). Их подробные исследования допускают, что не только технологии необходимы для формирования современного промышленного сектора, но также и сам технологический процесс. В числе выдающихся примеров развития и распространения технологий, продолжавшихся многие десятилетия, следует назвать создание паровой машины, которая дала надежный источник энергии, динамо-машины, которая сделала возможным гибкое размещение промышленных предприятий благодаря применению электричества. Специалисты по экономической истории призвали ученых рассматривать процесс роста в долгосрочной перспективе, так как для распространения новых технологий требуется много времени.

Несмотря на подъемы и спады, средние темпы роста мировой экономики ускоряются (рис. 1.5). Эту долговременную тенденцию нельзя объяснить одним лишь накоплением, являющимся краеугольным камнем модели Солоу, которая подразумевает снижение темпов роста. Для ускорения темпов роста необходимо, чтобы технологические изменения со временем нарастали, причем достаточно быстро, для преодоления ограничивающих последствий накопления. Подобные рассуждения вызывают естественный вопрос: почему темпы технологических изменений со временем возрастают? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходима теория, объясняющая процесс развития технологий.

Опубликованная в 1956 году работа Солоу в 1960-х годах породила волну исследований, в которых предложенный ученым подход был расширен и усовершенствован. Но в начале 1970-х годов все сошло на нет. Несмотря на отдельные достойные труды, такие как предложенная Эрроу (Arrow 1962a) модель обучения в процессе деятельности, предложенная Узавой (Uzawa 1965) модель обусловленных человеческим капиталом усовершенствований производительности и выдвинутая Шеллом (Shell 1967) модель изобретательской деятельности, теория роста по-прежнему оставалась главным образом теорией экзогенных технологических изменений. По мере того как специалисты по макроэкономике погружались в споры о рациональных ожиданиях и эффективности монетарной политики, интерес к экономической теории роста исчезал. Центральное место заняли неокейнсианский и неоклассический подходы к циклам деловой активности, а изучение роста было вытеснено на периферию экономической науки.

Но затем в 1980-х годах теория экономического роста снова заинтересовала ученых. Двумя главными публикациями этого периода стали работы Ромера (Romer 1986) и Лукаса (Lukas 1988).

Ромер отметил, что исторические данные не свидетельствуют о снижении темпов роста. Во-первых, данные о лидерах мировой экономики – в XVIII веке таким лидером были Нидерланды, в XIX веке лидерство перешло к Великобритании, а в ХХ веке к США – указывают скорее на повышение темпов роста доходов в расчете на человеко-час, нежели на их снижение. То есть экономика Великобритании росла быстрее, чем экономика Нидерландов, а экономика США росла быстрее британской^[39]. Во-вторых, используя данные Мэдисона (Maddison 1979) о темпах роста ВВП на душу населения, Ромер рассчитал средние темпы роста для десятилетий в 11 странах. Затем для каждой из этих стран Ромер оценил вероятность того, что в паре выбранных наугад десятилетий темпы роста будут выше в более позднем. Результаты исследования Ромера приведены на рис. 4.1. Во всех изученных Ромером странах вероятность превысила 50 %, и это указывает на увеличение темпов роста. В-третьих, ученый продемонстрировал, что рост экономики США с 1800 года идет ускоряющимися темпами^[40].

Рис. 4.1. Вероятность того, что темпы роста в более позднем десятилетии будут выше, чем темпы роста в более раннем десятилетии, 1700–1978 годы (данные взяты из работы Romer 1986)

Эти данные привели Ромера к выводу о том, что предложенная Солоу модель экономики, в которой существуют постоянные экзогенные темпы технологических изменений, неадекватна и не способна объяснить долгосрочные экономические тренды. Вместо этого Ромер предложил модель, в которой был сделан акцент на внешнем эффекте накопления знаний. По его мнению, выпуск зависит от привычных факторов производства (таких, как труд и капитал), но, кроме того, зависит и от запаса знаний. Со временем по мере того, как предприятия начинают инвестировать в накопление знаний, этот запас увеличивается. Каждая фирма выполняет производственную функцию, в которой основная деятельность зависит в том числе от накопленного фирмой опыта и накопленных обществом знаний. Следовательно, у каждой фирмы есть стимул к инвестированию во внутренние знания, но этот процесс косвенно способствует наращиванию мирового опыта. Отсюда и внешний эффект.