– Заманчиво. Пока думаю. Ты же знаешь, у меня жена с ребенком на материке, Пашка болеет, поэтому сюда они ехать не хотят. Я на квартиру уже заработал, думал обратно к своим отчаливать, а если соглашусь, то придется еще на несколько лет здесь остаться. Но есть плюс – в льготном исчислении у меня скоро пенсия. Вот думаю, что выбрать. А ты что интересуешься, на повышение захотел? – подмигнул, улыбаясь, Алексей.

– Да мне это зачем, – Денис несколько смутился от прямого вопроса. – И с Лузиным у меня, сам знаешь, отношения так себе.

Однако, когда Жигалов ушел, он достал из сейфа уголовные дела и задумчиво разложил их на столе. Район считался благополучным, преступлений немного, почти все «светлые», уходили в суд или в архив. Вот только в последнее время несколько зависли, Денис никак не мог добраться до обвинительного заключения. С самого начала спустя рукава отработали опера, и дальше все пошло наперекосяк. Начальник требовал результат, а его не было.

Денис снова с неприязнью подумал о Лузине. Тот перевелся год назад, точнее его «перевели», из южного региона – деловой, хамоватый, умеющий докладывать «наверх», решать вопросы. Стоящих ниже себя презирал, а перед теми, кто выше – лебезил. При этом сам не особо разбирался в следствии. Интересовался только показателями, другого знать не хотел. Вот и по этим делам Денис объяснял, что доказательств не хватает, но Лузин даже не пытался вникнуть, лишь требовал активизации работы.

Универсальное указание «эффективного» босса. Денис ответил начальнику слишком резко, чем поставил крест на продвижении. Но тогда его это не волновало.

Сначала он открыл дело по убийству грузчика Семенова. Крепкий с виду парень получил в печень ножом, распивая с дружками самогон у себя дома. Когда Денис приехал на место, следы преступления подчистили, орудие убийства пропало. «Друзей» – Лося, Кирю и Вано быстро задержал недалеко от дома потерпевшего Крайнов со своими операми. Все трое, уже судимые и крученые, не отрицали, что пили у Семы, но утверждали, что, когда уходили от него, тот цвел здоровьем, а кто его навестил после них, им неведомо. Это вранье опровергалось показаниями соседа Семенова из квартиры напротив. Тот, услышав за стеной сильный шум и крики, посмотрел в глазок и видел выходящую троицу. Сразу после этого заглянул к Семенову, тот уже не подавал признаков жизни. Как написал эксперт, момент наступления смерти совпадал со временем, когда троица находилась у потерпевшего.

Очевидно, что убил один из троих. Проблема состояла в том, что ни прямых, ни косвенных доказательств найти не получалось. Вот только имелся нюанс. Денис знал, кто убийца. Крайнов рассказал, что, когда они брали подозреваемых, Вано и Киря «предъявляли» Лосю за смерть Семы. Это уже потом на допросах у следователя они включили «понятия» и ушли в несознанку. А на одних словах разыскника обвинение не построишь.

«Убийца будет наказан, и закон этому не помешает», – решил Денис. Не даст ему себя переиграть, отсидеться за презумпцией невиновности.

Он достал из камеры хранения вещдоки: футболку и штаны потерпевшего со следами крови, а также одежду, изъятую у гостей. После нехитрых манипуляций на рукаве рубашки Лося появилось новое почти незаметное желтовато-бурое пятнышко. Вещдок и постановление о назначении дополнительной экспертизы в тот же день ушли в Бюро СМЭ, а бутылка элитного коньяка ускорила процесс.

Уже через пару дней экспертиза показала: на рукаве кровь потерпевшего. Вот и готовый обвиняемый. Денис обратился к Крайнову, и скоро Вано задержали с дозой героина. Имея в перспективе десяток лет колонии за сбыт, Вано, в обмен на статью о хранении, под протокол в подробностях рассказал о совершенном Лосем убийстве. Уже на следующий день Лось в сопровождении конвоя предстал перед судом.

Расследование по другому делу застопорилось из-за того, что потерпевшая не могла опознать насильника. Алина Анака, двадцати шести лет, работала преподавателем по фортепиано в местной музыкалке. Немного простодушная, сказывалось, что выросла в дальнем селе, выглядела младше своего возраста. Муж погиб, осталось двое детей.

На дне рождения у коллеги, где собрались преподаватели и друзья именинницы, отпила из бокала вина и вскоре потеряла сознание. На плохо вымытом стекле удалось обнаружить остатки сильного снотворного. Странно, что она вообще так рано очнулась и поняла, что происходит, хотя не могла пошевелиться. Насильник действовал один, в полной темноте, пользовался презервативом или просто не смог закончить, биологических жидкостей эксперты не нашли. Мужчины разводили руками – мол, ушла в комнату отдохнуть, больше туда никто не заходил. Подонки. Денис не сомневался, что все они врут, покрывают преступника, а значит, долой церемонии.

Девушка была полненькой и казалась очень робкой. Невольно Денис проникся к ней симпатией и особо не давил при первом разговоре, понимая деликатность ситуации. Видел, что решение подать заявление далось ей непросто и она в любой момент могла пойти на попятную. После того как он честно сказал, что восхищается ее смелостью, щеки Алины покраснели. Но потом она повторила, что не помнит лица того, кто это сделал. А больше всего ей страшно – что скажут люди и то, что придется дальше работать с кем-то, кто способен на подобное.

Денис проанализировал личности присутствовавших на празднестве мужчин. Баянист Роман Вырин был женат на домристке, которая в этот день осталась дома с детьми. Порядочный семьянин, как его характеризовали в школе, не тянул на подозреваемого. Как повинился на допросе сам Рома, мол, просто выпить не дурак и, пока жена не видит, на празднике оторвался, да так, что сам вырубился первым и ничего не знает, никого не видел. Заместитель директора Петр Муромцев – кларнет и саксофон. Легковесный старый ловелас, про него все знали, что жил с очередной пассией, но периодически встречался с кем-то еще и на работе флиртовал со всеми. Можно подумать на него, но не профиль насильника – брал только доступных, как говорится, он из тех, кому легче дать, чем объяснять, почему нет. На допросе расчувствовался, махал длинными костлявыми руками – как же так, не уберегли, не уследили, бедная девочка. А вот Максим Крекин, который работал завхозом в школе на полставки, уже имел приводы за домашнее насилие, правда, заявление бывшая сожительница потом забрала. При допросе у следователя вел себя странно, сначала говорил, что девушка сама на него вешалась, а когда догадался, что доказательств против него нет, стал отрицать даже это.

Денис достаточно узнал Алину, чтобы понять: она ни на кого не вешалась, тем более на рябого Крекина с синюшным носом профессионального алкоголика. Большую часть времени тот проводил по основному месту деятельности – работал в порту. Раз сама потерпевшая не может вспомнить насильника, Денис решил «помочь», пусть и не совсем законным способом.

Когда Алина снова оказалась в его кабинете у массивного стола, ее поразила произошедшая в следователе перемена. В сочувствующих прежде глазах появились нетерпение и даже злость. Проигнорировав ее: «А я вам печенье испекла, чай попьете с ребятами», он поднялся из-за стола, ослабляя на ходу ворот рубашки, подошел и молча навис над ней, словно стремясь раздавить взглядом. Девушка попыталась улыбнуться, но он резко наклонился к уху:

– Не надо печенья, Алина Игоревна, мы тут не на чаепитие собрались. Вспомнила, кто это был?

– Я же говорила, что не рассмотрела в темноте, да еще снотворное…

– Раз нет насильника – нет изнасилования. Значит, прямо сейчас отправишься в камеру за ложный донос, и ждут тебя два веселых года на нарах. Кстати, ты ведь музыке детей учишь, у самой двое? Сегодня же сообщу твоему руководству о моральном облике педагога, которая пьет и ведет беспорядочную половую жизнь. Поверь, от тебя избавятся загодя, не дожидаясь приговора. Выкинут из общежития, детей на попечение государства отдадут…

На глазах у девушки появились слезы, они смешались с тушью, и по лицу расползлись темные разводы. Она медленно сфокусировалась на поднесенной к лицу фотографии мужчины, но вовсе не Крекина. Следователь показал снимок баяниста Ромы Вырина, который убеждал всех, что спал и ничего не видел. Алина по-прежнему мотала головой и говорила, что не может опознать насильника.

– Этот?

Алина наткнулась на жесткий взгляд следователя и наконец поняла, чего тот добивается.

– Да, – раздался шепот, и она кивнула на всякий случай, если он не услышал. Вытерла глаза рукавом, оставив черные следы на круглых щечках.

Расчет Дениса оказался верным.

Когда он предъявил протокол опознания самому, как ему показалось, «слабому звену» из всей компании – Роману Вырину и любезно дал ему возможность позвонить домой, чтобы домристка привезла теплые вещи, тот «поплыл». С потрохами сдал того, кто заходил в комнату к потерпевшей, а потом похвалялся, как добился своего, – Крекина.

Да еще убедил дать на того показания Муромцева и одну из коллег. Рома заверял, что поначалу думал, все по обоюдному согласию, а потом боялся попасть в дело как соучастник. Протокол опознания Вырина Денис выкинул, заставив Анаку подписать новый – правильный. Теперь доказательств вполне хватало и можно не опасаться, что в суде дело развалится, даже если потерпевшая откажется от показаний или ее скомпрометирует адвокат. Скоро Крекин оказался по соседству с Лосем.

Следующим пал замглавы администрации Бирюков, который еще недавно в компании неотлучно сопровождающих его адвокатов со смехом называл филькиной грамотой акт проверки о пропаже бюджетных денег на ремонт дорог. Следствие действительно зашло в тупик, хищение Бирюков обставил грамотно, через подставных лиц. Денис принялся изнурять его каждодневными многочасовыми допросами и обысками в администрации. Глава скандалов не любил, и карьера создающего опасную шумиху зама повисла на волоске. Когда Денис почувствовал, что у Бирюкова сдают нервы, намекнул: дело может внезапно прекратиться – и показал на экране телефона сумму. На даче взятки Бирюкова и задержали. В обмен на домашний арест вместо камеры сломленный чиновник написал явку с повинной, где сознался во всем.

На этом не остановился и возобновил несколько «глухарей», напряг разыскников и, слегка надавив на свидетелей, «поднял» пару убийств прошлых лет, в раскрытие которых уже никто не верил. Новыми методами работы делиться ни с кем не стал, даже с Жигаловым.

– Красава, Викторыч. Может, еще и мои «темные» с дипфейками раскроешь? – одобрительно засмеялся прилетевший в командировку знакомый опер из столичного УВД, подписывая у него очередную статкарточку по оконченному делу.

– Что еще за дипфиги? – Денис был в хорошем настроении.

– Совсем ты здесь отстал. Раньше мошенники просто по телефону звонили, теперь научились генерировать видеоизображение человека, не отличишь от настоящего. Вот, представь, звонит тебе Жигалов, просит денег. Ты ему скидываешь, а потом оказывается, что это вовсе не Жигалов, а его цифровой двойник.

– Окстись! Что я, Леху не узнаю?

– Ну смотри. А если серьезно, то советую перезванивать родным и друзьям, если те у тебя денег попросят.

Денис лишь с улыбкой отмахнулся. Родные, друзья… Только коллеги.

2022 год, июль, Алькумэйский район, строительный лагерь парка «Алькумэя-VR»

Матвей потер неровность края обрамляющей лицо бороды, вздохнул и еще раз направил камеру перед собой в надежде, что новый кадр получится более четким. Он стоял в рабочем комбинезоне на высокой стремянке, но не как привык – в фотостудии или на объекте, а в тишине тундры. На километры вокруг ни одного человека, ни одной машины – поэтому и воздух здесь чистый, насыщенный, наполняет до самого дна легкие так, будто до этого ты никогда по-настоящему не дышал, только слышал что-то об этом краем уха. Масштаб территории поражал, давило осознание собственной незначительности, бренности, суетности.

В лагере создали довольно приятные условия, его построили полгода назад. Еще зимой привезли сюда на длинных деревянных полозьях несколько грузовых контейнеров, прицепив к вездеходам. Построили домики для рабочих, один из которых сейчас и заняли сотрудники «Концепта». В двухкомнатных времянках есть все, что может понадобиться, – прохладный закуток для хранения еды, печка, две двухъярусные кровати с удобными матрасами и новым бельем, вытянутые узкие шкафы. В той части, что считалась кухней, – портативная газовая плита, умывальник и стол, который быстро занял Ярик под большой ноутбук. Он поставил материалы на оцифровку и болтал по телефону со своей девушкой.

В их распоряжении две недели, чтобы снять здешние места, загрузить в программу виртуального парка, создать макеты и сделать наброски в 3D. Постараются управиться быстро и успеют отдохнуть. Алекс разводил огонь – они решили приготовить мясо в первый же день, ожидая от рабочей поездки незабываемых ощущений отпуска. Все же побывать в национальном природном парке «Алькумэя» могут позволить себе пока немногие, а тут «все включено» и плата за работу хорошая.

Чтобы подготовиться к заказу, Матвей уже полгода читал о северных народах и об их древних верованиях. Собранные материалы, базы и ссылки на ресурсы, настолько малоизвестные, насколько и редкие, архивные материалы и библиотечные издания на чунганском структурированы для загрузки в виртуального проводника по парку, способного обучаться и находить ответы на любые вопросы самостоятельно.

Для визуальной проекции проводника он выбрал собирательный образ Пеликена и еще перед тем, как взять заказ, много спорил с Алексом – соучредителем фирмы и другом детства. Тот настаивал на белом медвежонке или еще какой зверюшке в качестве проводника. Ему не нравилась тема с языческим идолом, за которую слишком бодро и с небывалым усердием взялся Матвей. Рассорились так, что Алекс в какой-то момент даже думал отказаться от заказа, но языческого божка утвердили, и контракт подписали. Дело выгодное, отказываться – себе вредить. Матвей все уши прожужжал про невероятные возможности, которые открываются перед ними теперь. Только вот поддерживать разговоры об этом Пеликене Алекс долгое время все равно отказывался. Ничего, Матвей с программистом справлялись без него.

«Концепт» существовал уже десять лет. Стартап, открытый в студенческие годы, приносил небольшой доход, но прорыва никак не случалось. Занимались полиграфией и монтажом, рисовали визитки и проектировали интерьеры кафе, программировали 3D-модели и успели поработать с несколькими музеями, создавая онлайн-экскурсии и визуальный интерактив. Программист «Концепта» Ярик тогда увлекся едва появившейся языковой моделью GPT, Матвей заинтересовался и вместе они пытались разобраться, как создать свой чат и обучить нейросеть, но получалось плохо. Затем появилась идея использовать ИИ для программирования онлайн-гидов и внедрять новую технологию, звуковой аналог GPT-чата, в экскурсионные программы. И все пошло.

«Не просто запись голоса, повторяющая одно и то же, а интерактивный и интересный помощник, который может ответить на любой вопрос туристов и посетителей музея, имея неограниченный доступ к сети. Такого на рынке никто еще не предлагал!» – хвастался Матвей знакомым и друзьям.

Разработкой заинтересовался крупный заказчик – к ним обратились создатели VR-парка «Алькумэя». Это и был прорыв.

«Матвей оказался прав, – думал Алекс, – виртуальные музеи – хит сезона, тем более внутренний туризм стал резко набирать обороты, заказов будет много, если здесь все получится». Про флаеры и фотозоны можно забыть навсегда, сосредоточиться на визуализации и моделировании. Если проект выстрелит, они станут еще и первыми, кто создал интерактивный онлайн-музей в дикой природе. О них написали несколько специализированных пабликов, ударить в грязь лицом перед сообществом профессионалов не хотелось.

Они вели трансляции, пока добирались до лагеря по земле чунганов, снимали сторисы, и за несколько дней число подписчиков их канала увеличилось с пары сотен до нескольких тысяч. Людям интересно, что и как там, на краю Земли, у самого северо-восточного берега страны, за тысячи километров от цивилизации, фраппе и самокатов.

– Мы в другой вселенной, пейзажи просто нереальные! – восхищался Матвей, когда они записывали видео для канала.

Накануне заночевали в городке под названием Алькумэй, к удивлению, очень уютном, чистом и в своем роде очаровательном. Город всего на десять тысяч жителей, складывалось впечатление, что все здесь должны знать друг друга. Прогулялись по улочкам между цветными домами с рисунками на торцах, поразились огромным ценам в магазинах: особенно на овощи и фрукты они зашкаливали. Недаром здесь самые большие зарплаты и северные надбавки. Суровый край впечатлял, но даже в городке не покидало ощущение, что на тебя отовсюду молчаливо взирает темнеющее, как будто от затаенных мыслей, холодное северное море.

Рано утром они вылетели в лагерь на выделенном для них винтовом самолете. Тот двигался в небе на небольшой высоте, очень медленно, так что «инопланетные» пейзажи можно разглядеть во всех деталях. В ушах шумел ветер, казалось, что ты сам летишь в этом июльском воздухе, впервые расправив крылья, о которых не подозревал. Они пролетали над черными горами с прожилками снега в ложбинках, над покрытыми дымкой склонами, смотрели, как неровная кромка суши уходит под темную воду моря, а редкие полосы зелени и небо туманятся паром, который здесь, кажется, повсюду, будто сама земля дышит в холодный день и на поверхности ее дыхание поднимается белыми клубами.

Гостям показали «птичьи базары». Фьорды, застывшие на фоне моря, усыпаны мелкими точками – оказалось, это птицы. Одни опускались, другие взмывали вверх и кружили вокруг гигантского камня. В его морщинах, древних, как сама Земля, зеленела трава. Расщелины пересекали поверхность скал, нависших над водой, в произвольном танце ветра, который миллионы лет творил свой узор ради того, чтобы люди, пролетая тут однажды, смогли полюбоваться его работой. От моря они направились вглубь материка, оставив в стороне большое озеро Изгнанника, лететь над которым пилот почему-то не захотел.