Мне ещё больше захотелось заплакать. А так же выкинуть моё скверное оружие. Однако после некоторых раздумий решила: лучше я сломаю палку о кого-нибудь, кто посмеет меня обидеть или оскорбить – и не выкинула.

У кого-то из прохожих спросила, где та площадь, где людей казнят.

– Так всё уже закончилось! – старик явно моему вопросу удивился.

Тьфу, изверги!

– Да я это… я крови боюсь. Мне бы… это…

– Тогда тебя не следует ходить вооон в ту сторону, – и рукою указал. – А то покуда кровь на плахе не просохнет, там мрачновато, – выдохнул шумно, оглядел меня скептически. – Как ты рожать-то будешь, ежели такая пугливая?

Рай, роды, странные развлечения у местных… это явно был не рай. Это больше начинало смахивать на кошмар.

Отошла от старика, побродила по городу, минуя жуткую площадь для расправ.

Домики здесь каменные, простенькие, двухэтажные. Кое-где клумбы, кое-где длинные аллеи. Довольно-таки чисто на улицах. Пожалуй, даже чище чем в моём родном городе. Горожане одеты просто. Или же мне попадались лишь простолюдины? Похоже, меня принимают за местную. Значит, есть прок от моей одежды, обуви и сменившейся причёски. Вот только за волосами такой длины будет сложно ухаживать. И не расплести их – горожанки не ходят с распущенными. Девчонки и девушки ходят с косами, женщины молодые и постарше – убирают косы вокруг головы и закрепляют какими-то заколками. Получается нечто вроде короны. Красиво. Может быть, эта причёска замужних женщин?

Кстати, тот толстый стражник назвал меня красавицей. Если он это серьёзно сказал, то, выходит, по местным меркам, я красивая. Как приятно! Прям плечи расправляются, спина выпрямляется, подбородок поднимается.

Ух ты, а на меня местные парни и мужчины начинают заглядываться! Нет, так не годится. Надо спокойно идти, чтобы не приставал ко мне никто. А, нет, они больше смотрят на мою палку и завёрнутый пирог. Досадно. Но моё скромное оружие не брошу!

Споткнулась и едва не выронила свою драгоценность. Всё-таки, нос задирать вредно. Буду лучше под ноги смотреть. Ну, и по сторонам тоже.

А потом опять захотелось поесть. Хотя у дороги сесть, вон как те нищие дети оборванные, было как-то стрёмно. Да и взгляд их на меня и мой пирог мне не понравился. Ушла поскорее и подальше от пугающих детей.

Есть захотелось больше. Сон всё не заканчивался. Солнце уже перевалило за половину неба. Ночевать в незнакомом мире под открытым небом не хотелось. Денег у меня было не слишком-то и много, а на мою наглую просьбу добавить новых в кармане ничего не потяжелело. То к моим просьбам прислушались, то вдруг уже нет. Сон начинал надоедать, но он всё длился и длился.

Да и испытать на том свете да хоть во сне, каково, как прилюдно мне отрезают руку, совершенно не хотелось. Если мне тут было холодно и голодно, а ещё царапины от веток, цеплявшихся на бегу, болели, то отрезание руки явно будет болезненным. Деньги не вечны в любом мире. Тем более, мои последние мольбы остались без ответа. Кратковременная сладкая мысль «а вдруг я тут мессия – и счас меня прибудут встречать с торжественной процессией?» вскоре закончила меня преследовать. На мир, приготовившийся ко встрече к мессией, этот неправильный рай явно не походил. И вообще, в рай ж не убивают. Вроде. Остаётся только вариант самой денег заработать.

Что умею? Готовлю не очень хорошо. Точнее, почти не умею готовить. Стирать и убираться в принципе могу. Могу пересказывать содержание книг и фильмов. Как бы меня за ведьму какую после моих рассказов не приняли и не сожгли. А то вдруг есть и такое у местных развлечение? Умею шить несколькими способами. Вышиваю, правда, плохо. Из более-менее достойных умений: бисероплетение и вязание крючком. Как в мою худую голову пришла идея повязать у озера и наколдовать себе нитки и крючок – ума не приложу. Но, кажется, та бредовая идея оказалась лучшей идеей этого странного дня. От неё и буду плясать.

Набравшись решимости, обратилась к безобидной на вид бабке, шедшей мне на встречу:

– Скажите, пожалуйста, где находится рынок? Он рядом с площадью? Ну, этой… на которой вора казнили.

Смерив меня подозрительным взглядом, горожанка объяснила. Нужное место находилось неподалёку. В стороне от площади для пыток. Ура!

Рынок, кстати, тоже больше походил на средневековый. Прямо как в фильмах исторических или фэнтези. Только, блин, тут людей реально казнят и убивают. Вон, те трое из первых встреченных ходят с мечами. Да и среди горожан некоторые попадались с оружием. Хотя и не все.

Походила по рынку, осмотрелась. Вязанных вещей тут вообще нет. Ни крючком вязанных, ни спицами. Кружев нет. Разве что цветистые платки и ткани. Хм, и ассортимент ниток маленький. О, всё-таки, выбор есть, но это для вышивания. Хотя есть нитки потолще, из которых можно вязать. Но шерстяные тут колючие. Эх, будет неудобно вязать. Хотя, как говорится, на безрыбье и рак – рыба. Вязание – дело приличное. Хотя в моих сладких мечтах о приключениях и других мирах я никогда не думала, что я там буду салфетки вязать. Вот обидно быть ни разу не мессией! И даже не магичкой.

Хотя… учитывая, как в некоторых фильмах и книгах эксплуатировали мессий… может, оно и к лучшему. Просто жизнь проживу. Другую. С сердцем, кажется, здоровым. Я же хотела вылечиться! Хотя, блин, не так. Тут у меня тоже есть шансы до старости не дожить, ибо по-простому зарежут. Главное, чтоб не сожгли. Главное не высовываться, покуда я о здешнем мире ничего толком не выяснила. Кроме того, что здесь по-настоящему убивают, бррр…

Прикинув, сколько стоят обычные ткани, сколько стоят крашеные ткани, нитки, украшения, выбрала свободный уголок с краю, близ стола со всякими лентами, цветными нитками и прочими приятными для женщин вещами, встала там, вытащила одну из салфеток, развернула. Рот продавца всяких девичьих вещей широко раскрылся, когда он разглядел моё творение. Впрочем, парень быстро скинул с себя изумление и торопливо спросил:

– Почём продаёшь?

– А во сколько вы и добрые люди оценят? – громко спросила я.

Он аж руками замахал. Мол, говори потише. Небось, испугался, что другому продам. Значит, могу сбыть моё рукоделие за высокую или хотя бы среднюю цену. А за мелочь её продавать нельзя. Да и жить в незнакомом городе на что-то надо.

Торговцу не повезло: две толстых женщины с высокими причёсками уже приметили мой товар. Подлетели ко мне, впились в мою салфетку взорами.

– Что такое?!

– Какие кружева!

– Никогда таких не видела!

– Да толстоваты для кружев! – одна горожанка поморщилась. – Нитки вообще шерстяные!

Но она была единственной, кого что-то не устраивало.

– За сколько продашь?

– Продай!

– А за сколько купите?

– Два медяка! – предложила одна.

– Три медяка! – торопливо сказала другая.

И они сердито уставились друг на друга.

Подошли ещё несколько женщин, привлечённые их криками. И стали торговаться, переругиваться друг с другом. На шум собрались другие возможные покупательницы. Самым лучшим предложением было восемь медяков. Больше восьми давать или не могли, или не хотели.

– Десять! – прокричал молодой торговец. И показал мне крупную монету.

Эх, надо было все монеты из кошеля рассмотреть, тогда бы разобралась в их числах!

Лица возможных покупательниц, увидевших его медную монету, стали унылыми. Уж им-то известно, больше предложенное им или меньше. Но жадность заставила меня поинтересоваться, даст ли кто-то больше.

Кто-то предложил девять. Больше никто не хотел давать.

– Тогда я продаю её вам, – протягиваю салфетку парню.

Тот торопливо сунул мне монету, спрятал покупку за пазуху. Может, стоило потребовать больше? Попробую.

Достаю вторую салфетку, с таким же узором. Погрустневшие было женщины и девушки – тех тоже порядочно набежало – приободрились.

– Девять! – выкрикнули две.

– Десять! – перекричал всех молодой торговец. Его глаза, устремлённые на вторую салфетку, алчно блестели.

Но я из вредности вопросила:

– Кто даст больше?

Парень нахмурился, но тотчас предложил:

– Одиннадцать! – и торопливо показал мне две монеты – крупную, какую дал мне, и поменьше, которой я за пирог и полотенце расплачивалась.

Ой, а вдруг я в трактире или, всё-таки, корчме, больше чем нужно заплатила? Но тогда бы те парни с мечами как-то выдали своё удивление: взглядом, усмешкой, колким словом. А они вполне нормально себя повели. Да и пирог мне продали большой. Пирог… который украли уже. Блин! Тут ещё и воруют?!

– А больше?

Девушки и женщины подавленно молчали. Я стала торговаться с парнем-торговцем. После долгих споров сошлись на шестнадцати. Трудно определить, на кого после второй продажи смотрели более завистливо: на продавца или на покупателя.

Спрятав выручку в тот же карман, что и первую – кошелем на рынке светиться не хочу – извлекла третью салфетку, с более затейливым узором: когда мне надоела любимая схема, я решилась пофантазировать.

Ахи и вздохи посыпались со всех сторон. Толпа увеличилась втрое.

– Сколько предложите, люди добрые? – я уже вошла во вкус.

То ли во мне есть некая торгашеская черта, то ли жадность разыгралась.

Молодой торговец сцапал край салфетки:

– Семнадцать!

Какая-то девушка с волосами, собранными в косу, протолкалась ко мне, тоже ухватилась за салфетку. Едва не плача, произнесла:

– Десять!

– Семнадцать! – парень торжествовал, полагая, что и из этой торговой схватки выйдет победителем.

– Десять! – девица шмыгнула носом.

– Кария, да ты что! – бурно среагировала какая-то худощавая женщина лет сорока, возможно, мать, родственница или знакомая. – Это ж все твои сбережения!

– Десять! – упрямо стояла на своём Кария.

– Восемнадцать, – молодой торговец решил раздавить соперницу.

Та заплакала от досады. Да, десять медяков – всё, что у неё было. Или всё, что осталось.

Посмотрев на девушку, не выпускавшую салфетку, на нахально усмехающегося парня, сказала то, чего ни сама от себя, ни они от меня не ожидали:

– Хватит плакать, Кария! Я продам тебе её за пять медяков.

Какой тут шум поднялся! Молодой торговец стал браниться, другие девушки и женщины начали наперебой уговаривать продать им за пять медяков. А как смотрела на меня Кария! Творцу приятно, когда его творение так кому-то понравится, что последние деньги готов отдать, а то и душу. Кто-то второпях предложил шесть, семь. Я осторожно освободила салфетку из руки парня и произнесла, обращаясь к девушке:

– Кария, давай пять монет.

Она взглянула на меня и недоверчиво, и радостно. Что-то во мне дрогнуло от её взгляда. Похоже, эта горожанка не богата и для неё десять медяков – солидная сумма. Имею ли я право требовать хотя бы пять? Но это ж мой труд, в конце концов! Так что мне решать.

Девушка протянула мне крупную монету, по размеру как та, считавшаяся за десять медных. Разве что значок на ней был иной. Хм, никто не возмущался, значит, это монета действительно считается за пять мелких.

– Я буду самой красивой на свадьбе, – и счастливо мне улыбнулась.

Я сунула монету в карман, она торопливо положила добычу в корзинку, под другие покупки, потяжелее которые, и выскользнула из толпы. Женщины и девушки, ворча, разошлись.

Кстати, увлёкшись, я совершенно забыла о палке. Моё скромное оружие попало под ноги неудавшихся покупательниц. И теперь было грязным и в некоторых местах раздавленным. Ходить с таким оружием – только на смех себя выставлять. Ладно, я себе другую палку достану. И пирог новый куплю. К счастью, уже есть на что. Но за карманами надо будет бдительно следить.

Только сделала шаг от стола, как молодой продавец ухватил меня за запястье.

– Чего тебе? – окидываю его недовольным взором.

– Скажи, где ты их взяла?

Гордо поднимаю голову:

– Не скажу. Отпусти меня!

Он послушался. И повторил вопрос.

– Ну, какое тебе дело?

– Как какое? – растерялся парень. – Если я узнаю, кто их делает, смогу заказать у него.

Шучу:

– Дашь два медяка – скажу.

Он торопливо достал две монеты. Потребовал:

– Теперь говори!

Победа мне совсем голову замутила, я упёрла руки в бока и нагло заявила:

– Сначала деньги отдай.

– Точно скажешь? – продавец нахмурился.

– Точно. И все они слышали, – показываю ладонью на ближайших продавцов, наблюдающих за нами.

Получив монеты, признаюсь:

– Я их сделала.

Тотчас ближайшие продавцы – один из них едва свой стол с товарами не перевернул – и покупатели, прислушивающиеся к нашему разговору, бросились ко мне. И осыпали меня заказами. Парень, купивший две салфетки, опять вцепился в меня как клещ. Пока торговцы и простые горожане делали заказы, кто-то что-то стащил из товаров, оставленных владельцами без присмотра. Кто-то из людей, находившихся поодаль, кому до чужих столов добраться быстро не удалось, с досады прокричал:

– Воруют!!!

Тотчас поднялся переполох. Кто-то кинулся за ворами. Кто-то под шумок ещё что-то утащил. И их попытались поймать. Надо сваливать, покуда мою зарплату и, самое главное, инструменты, не украли!

Я пообещала немногочисленным заказчикам, оставшимся подле меня, подумать над их предложениями. Потом вдруг обнаружила, что у моего покупателя милые нитки. И некоторые из них мне бы подошли. Парень, заметив, как я смотрела на нитки, торопливо объяснил, какие сколько стоят. Видимо, теперь мои глаза алчно заблестели. Торговец, усмехнувшись, сообщил, что при определённом выборе возьмёт с меня чуть меньше.

– Но в мои карманы столько не влезет! – едва не плача выдавила я свой последний аргумент против покупки.

Парень, улыбнувшись как Дед Мороз, точнее, мужик, им притворяющийся, при раздаче своих даров, извлёк из-под стола плетённую корзинку.

– Возьму ещё меньше, если ты купишь и нитки, и её, – произнёс он, подмигивая мне.

Призвав на помощь всю мою рассудительность… или это опять вылезла моя жадность? Я немного поторговалась. В конце концов, он попросил на два медяка меньше, чем хотел. От него отходила, держа корзинку, заполненную моточками и катушками с очаровательными нитками. И, хотя я оказалась хрен знает где и хрен знает как, сердце у меня пело после покупки ниток. Рукодельницы они такие… неизлечимые.

Хотя, странно, я вроде не очень-то и увлекалась, вязала редко. Но, впрочем, как мама справедливо зудела иногда над ухом: «Полезно много всего уметь – что-нибудь где-нибудь да и пригодиться». Тем более, вязать – не столь уж и сложное занятие. Куда приятнее, чем содержанкой дурня богатого какого-нибудь быть. Да и… нет, каюсь. Статус особого мастера, творца женских грёз – это тоже что-то приятное. Даже романтичное. А без замужа и последующих родов в нестерильных больничных условиях я как-нибудь обойдусь. Потом и сон мой закончится. Если закончится. Если это вообще сон. Но о неприятном я лучше подумаю потом. «Я подумаю об этом завтра», как говорила Скарлетт.

В этом нерсерийском городе я и устроилась. Снимала комнатку на чердаке в доме у вдовы, у неё же покупала еду за приемлемую цену. Вязала салфетки на продажу. Продавала их на рынке. Они, кстати, пользовались спросом. Правда, горожанки почему-то пришивали их на свои платья. Как будто кружева. Ладно, главное, чтобы платили.

Вдова, прознав, что это я – таинственная мастерица, попросила оплачивать проживание и питание моими изделиями. Получив первую оплату, тотчас же пришила на своё платье. И зачастила по гостям. Правда, кормила она меня исправно, так что мне не на что было жаловаться.

Сначала я вязала на память салфетки вроде тех, что делала в родном мире по журналам для рукодельниц. Их у мамы огромная стопища была – выбирай, не хочу. Обвязаться можно по самое не могу. А что я не все ряды со схем помнила, так и ничего – чего-то додумывала сама. Они же не знают, как там по правде схемы те выглядят!

Но со временем я в это дело втянулась. Стала долго и придирчиво нитки выбирать, а продавцы, наоборот, стали приторно дружелюбными, многие.

Раз с неделю провела в томлении и волнении, узнав, что скоро в соседний город, приморский, придёт корабль с другого материка или, хм, острова, точно не знаю, но вот тамошний купец много всего привозит для портных и богатых дам, вечно какие-нибудь диковинки притащит. Да ещё и на второй день меня огорошили, что он может и не доплыть! Корабли-то, они того… они временами тонут. Или попадаются пиратам. Короче, не каждый доплывает до цели. Да ещё по пути их уже могут ограбить разбойники, чьи банды тоже иногда попадаются и не всегда убиваются стражниками и воинами короля при облавах. И я, как-то пришибленная этими средневековыми буднями, страшно тогда огорчилась. И оставшиеся дни была вся на нервах.

Вдова даже начала пошучивать, не присмотрела ли я себе здесь кого, вот будто бы жду свидания с кавалером? Впрочем, нравы здесь были серьёзные, так что особо соблазнять меня на любовные приключения она и не стремилась своими разговорами.

Корабль, к счастью, приплыл. И это такое блаженство, как оказалось, ходить у новых лотков с заморскими нитками и тканями! И с тамошним купцом мы вроде подружились. Он то звал меня в компаньоны, то замуж – класс, впервые позвал меня кто-то – то пытался похитить. Но, к счастью, Аким, торговец тот нитями и прочими рукодельными штуковинами, с которым мы в первый день сторговались, меня вовремя предупредил. И я в тот день на рынок не пошла, не желая расставаться с моей свободой. А на следующий день купец и его слуги уже покинули город. Но на рынок я пришла ещё через четыре дня. Или это была попытка оклеветать конкурента?..

Но хрен с ними, с мужиками. Тем более, что рукодельницам и прочим успешным умелицам и ремесленницам, замуж можно было не спешить.

Я в какой-то день вдруг решилась сильно изменить запомнившийся мне узор. И оказалось, что это подлинное блаженство – равнять ряды и виды петель по себе. А потом смотреть, что из этого получается.