Ромка… Роман… он был для меня самым дорогим, самым любимым. И… он ненавидел меня в душе?! Он ведь не мог любить девчонку, связанную с ворогами! И… уж лучше бы бросил, оставил где-то, когда была младенцем, чем теперь рассказывал мне о своих чувствах!

Мужчина вдруг схватил меня за косу – я испуганно сжалась – подтянул к себе и… осторожно обнял. Погладил по голове. Замерла в его объятиях. Бить вроде не будет.

А он грустно стал рассказывать, не выпуская меня из объятий:

– Мой отец не вернулся с битвы. Мать очень страдала. Я молчал. Единственный мужчина в семье, даже если он мальчишка, не должен плакать, должен стать опорой для матери. Потом появился твой отец. Так и не понял, отчего он остался в нашей стране, в нашем городе. Впрочем, нет, вру самому себе: он остался из-за нашей матери. На неё единственную смотрел не так, как на остальных. Да и… он появился у нашего колодца на второй день, как вороги взяли осаждённый город. Наверное, хотел напиться воды… – Роман вздохнул, взъерошил мои выбившиеся на лоб пряди. – Меня мучила жажда, ещё с утра. И мать решилась выбраться из подвала, где мы прятались – и пойти за водой. Всё, что было в нашей кладовой, мы уже выпили. Домой они пришли вдвоём. Он нёс её ведро. Она стала стучать, готовя обед. Я тогда удивился, что кто-то пришёл, и что она так просто ходит по дому в захваченном городе. Наверное, он предложил ей временную защиту от своих в обмен на еду. На меня он мрачно посмотрел, когда я вошёл на кухню. А мать – испуганно. Но уже было поздно меня прятать. Я тогда не понял, почему она так долго и с такой мольбой смотрела на него. Понял потом. А тогда он просто велел мне сесть на лавку у противоположной стороны стола. И мать с облегчением вздохнула. И в первый раз улыбнулась ему.

Роман долго молчал. Впрочем, я, кажется, поняла, что он хотел умолчать. Может, мама не только едой пыталась расплатиться, чтоб новодалец не тронул её сына. Тем более, что подросток уже мог быть опасным для вражеского мужчины.

– В общем, он кормился у нас несколько дней… – хрипло сказал брат. – И их воины на нашу улицу не ходили, хотя соседи потом говорили, что на других улицах много кого ограбили и избили, из решившихся вылезти из подполья. Потом их войско ушло, опасаясь приближения нашего приграничного отряда – основное войско тогда караулило этих… их в другом месте.

– И… и совсем не ждали их? И… и… и это была та осада, закончившаяся через три дня? Её везением считали.

– Так то было войско Вадимира!

– Ах, да, – вздыхаю, – Вадимир бы мог…

– В общем, подмоги было немного, но с ними пришли эльфийские маги. Это меняло дело.

– Да?! – растерянно посмотрела на него.

– Что-то Вадимир в тот год с остроухими не поделил. В общем, подмоги было немного, но маги обещали всех прикопать в земле, живьём. Пришлось ворогам убираться.

– Но странно… что-то я раньше не слышала про тех эльфов!

– Да ту историю замяли. Мол, то были изгнанники остроухих, имевшие личные счёты с Вадимиром, а Хэл им ничего не приказал.

– Вот и прибили бы Вадимира!

– Увы… – брат вздохнул. – Не прибили. Видимо, велика фигура для эльфийского нищеброда. Или таки Хэл замял дело, опасаясь крупного скандала. В общем, новодальцы свалили, приграничные наши воины остались, а эльфы под шумок куда-то делись. Через пару дней и войско прошлого нашего короля подошло. Перебежчики из ближайших сёл и другого города. Так что твой отец сказал, что он из селян. Вон тех, беглецов. А кинжал, мол, он с кого-то из врагов снял, с трупа. А оружие для самообороны пригодится. В общем, он остался в нашем доме.

Мы какое-то время молчали, не глядя друг на друга. Но из объятий брат меня не выпускал – и это вселяло надежду, что он всё-таки считает меня своей семьёй. Хотя и дочерью врага.

– А… – замолкла, правда, позже всё-таки уточнила: – А почему ты его не выдал?

– Да я хотел! – Роман смял подвернувшийся под руку земляничный лист, ещё в пальцах перетёр, размазывая кашей. – Но сначала боялся привлекать внимание к нашему дому. Не хотел, чтоб мать забили за шашни с ворогом. Да и… там пара соседей пропали. Их тел не нашли. И другие молчали. И я молчал. Я надеялся, что он наиграется с моей матерью и уйдёт. Но… он остался.

– А… мама?

Задумчивый взгляд на меня.

– Наверное, он ей понравился. Он её не бил никогда. Вежливый. Помогал охотно. Да и… отца давно уже не было. И меня он не бил. Ни разу… – он разжал пальцы, выбрасывая раздавленный лист. – Хотя однажды, когда матери не было дома, я пытался подойти со спины и зарезать его.

– И… и он тебя избил?

– Нет… – молодой мужчина вздохнул, устало иль сердито. – Говорю же, он меня не бил. Он только выкрутил мою руку, так, что я не мог до него дотянуться, и проворчал: «Настоящий воин никогда не бьёт врага в спину. Ты, что ли, трус? Боишься, что в честном бою тебе меня не одолеть?». Я ненавидел его, но в тот миг мне стало стыдно. Он ещё добавил спустя какое-то время: «Твоя мать говорила, что твой отец был достойным воином. Тебе не стыдно быть таким сыном?». Он мог убить меня в любой день и час. Я полагаю, что те пропавшие – его рук дело. Он мог меня избить, сказать, что это я виноват, дерзил или допустил оплошность. Но он никогда этого не делал. И… и мне было стыдно проиграть ему. Мне было стыдно бить его из-за спины. Тут ещё мать вошла. Побелела, выронила корзину с покупками. Те по полу рассыпались. Яблоко подкатилось к его ноге. Мать упала на колени, заплакала, просила не трогать меня. Он отпустил и оттолкнул меня, подхватил её, обнял. Сказал, мол, я просто учу сражаться твоего сына, не пугайся. Он о том дне мне ничего потом не сказал.

Роман долго молчал, потом продолжил:

– Может быть, он не был обычным воином. Он ещё хорошо делал разные вещи из дерева. Очень хорошо. Может, он просто был ремесленником. Может, он поэтому меня пощадил. Или чтобы не огорчать мою мать. Кажется, она ему по душе пришлась. Не знаю, ждал ли его кто-то там. Потом родилась ты. К тебе они оба относились с нежностью, про меня как будто забыли. Я мечтал немного подрасти и навсегда уйти из места, которое перестало быть моим домом. Опасности и лишения не пугали меня. А потом болезнь, которой они оба заболели, разрушила все мои планы. Несколько жутких недель. И на свете остались только я и ты. Тебе было около двух лет, – он легонько дёрнул меня за косу. – Но моё отношение к тебе тогда уже было совсем иным. Я по-своему любил тебя.

Ты… любил дочь врага? Неужели такое возможно?!

– Как-то раз мама собралась на рынок и велела мне проследить за тобой. А он тоже по каким-то делам ушёл, чуть раньше. Ты, такая крохотная и беспомощная, доверчиво спала у меня на руках. Я чувствовал, как бьётся твое сердце, разглядывал твоё лицо…

В голосе брата послышалась нежность. Он осторожно отстранился, посмотрел на меня и тепло мне улыбнулся:

– Отчего-то меня растрогала твоя доверчивость. Проснувшись вдруг, ты улыбнулась мне. От моей ненависти не осталось и следа. Ни ты, ни я не в ответе за наших родителей. Прости меня, сестрёнка, за то, что слишком поздно это понял! Не буду говорить, как винил себя, как ругал. Мои страдания не стоят твоей жалости. Прости, если всё же захочешь меня прощать.

Мне повезло: у меня был он. Хотя и не знала, кем мне приходится мой друг, жила как за каменной стеной за его плечами и заботой. Стена, конечно, не всегда бывала надежной, ибо кто прислушается к словам какого-то безродного бедного безоружного парнишки? Однако не будь его, непременно бы пропала, рано или поздно. Можно ли забыть всё его добро, навеки перечеркнув из-за какой-то укрытой тайны, пусть даже такой важной?

Роман ласково погладил меня по щеке:

– Ты была моим утешением, моей радостью, единственной родной кровинкой. Моей силой. Ради тебя ещё больше хотелось жить. И я обнаружил, что могу справиться и с взрослыми, когда они пытались избить тебя. Из-за этой проклятой ненависти тогда не сказал тебе этого. Наверное, уже поздно это говорить, но мне очень хочется, чтобы ты наконец-то это услышала.

Обнимаю его. Крепко-крепко. Без слов.

– Прощаешь? Ох, милая сестрёнка! – он всё понял, нежно обнял меня.

Вдруг поднялся, подхватил и закружил меня. Я радостно взвизгнула, как когда-то в детстве.

– У-у, какая ты тяжёлая выросла, сопля! – прокричал брат, потом вдруг остановился и серьёзно добавил: – И, кстати, очень красивая.

– У-у, вредный свин! – радостно проворчала я.

На этот раз он не менее радостно улыбнулся на мою старинную обзывалку.

– Слушай, а тебе так важно идти в Средний город? – спросил брат, выпуская меня на землю.

Вздохнув, призналась:

– Вообще-то, меня нигде никто не ждёт.

– Тогда, может, пойдём в столицу? Тамошним стражникам, говорят, платят больше.

С любопытством уточнила:

– А ты правда воин?

– А что, не похож? – он притворился очень сердитым.

– А где твой меч, вредный свин?

Брат страшно смутился. И кинулся собирать ещё не раздавленные ягоды. Потом смущённо посмотрел на меня, вздохнул и признался:

– Знаешь, сопля, я его и в правду пропил. Случайно получилось. Но я с тех пор с этим делом решил завязать. Тем более, пока я тебе мужа приличного не найду, я должен быть бодрым и трезвым.

Упёрла руки в бока:

– Едва нашёл – и уже хочешь в чужие руки спихнуть?!

– Ну, извини, – усмешка, – люди не вечны. Тем более, мужчины. Да и я не хочу крысой отсиживаться за стенами во время боёв. Да и… – внимательный взгляд на меня. – Да и тебе уже пора. Кстати… тебе уже кто-то люб?

– Н-нет…

– Отлично! – брат радостно потёр руки. – Я тебе сам жениха найду. Я никому не дам моей сопле голову задурить!

Уж он найдёт. Хотя… с таким братом не все мужчины посмеют мне хамить и дурно обращаться. Если что – Ромка кого-нибудь побьёт. Заступится. Так как-то оно… спокойнее. Даже не верится, что наконец-то защитник есть и у меня, тем более, он воин! Хотя и умудрился пропить свой меч. Впрочем, у мужчин это иногда бывает. Главное, чтоб только иногда.

Когда мы вновь двинулись по направлению к столице, то и дело доставала и давала ему чего-нибудь вкусненькое. Вначале брат с аппетитом ел, потом попросил перестать его кормить.

– Сейчас съем, и тебе не достанется. Кто знает, когда сумеем опять добыть себе еду?

Лёгкая обида на него появилась и почти сразу исчезла. Роман прав, надо подумать и о ближайшем будущем.

Мы разговаривали о том, чего случалось с нами за годы разлуки. Брат внимательно наблюдал за мной, затем неожиданно спросил:

– О чём ты умалчиваешь, Алина?

– Как ты узнал? – едва не споткнулась, услышав его вопрос.

– Догадался. Ты иногда подозрительно замолкаешь, задумываясь о чём-то.

Рассказала ему о словах невидимой женщины и о маге, отдавшем мне сумку с едой. Кое о чём промолчала.

Брат остановился, положил тяжёлую ладонь на моё плечо:

– Наверное, это какие-то маги развлекаются, внушая тебе какую-то чепуху. Не верь им.

– Но ведь она не соврала: мы встретились на дороге к Дубовому городу! Если бы не она, я могла бы никогда и не встретиться с тобой!

Мужчина тяжело вздохнул:

– Вот это-то меня и напрягает. Что она предсказала, на какой дороге ты сумеешь меня найти. Значит, осведомлённая, пакость. Да и кто знает, чего могут эти маги? Тот странный тип тебе даже своего имени не назвал!

– Нет, он назвал! – собиралась умолчать об имени незнакомца, но отчего-то не удержалась.

– Почему ты так уверена? Он с лёгкостью мог тебе соврать.

– Почему-то я уверена: это его имя. Правда, таких имён в нашей стране не дают. И в соседних тоже не дают. Возможно, он родился в другом краю Мирионы.

Брат схватил меня за плечи:

– Алина, одумайся, прошу! Ну, разве можно примирить страны, враждующие около шестидесяти лет?! Нас уже Враждующими странами все соседи кличут! Нет такой силы, которая бы примирила нас! А появление того мага либо счастливое совпадение, либо очередной ход чьей-то пакостной игры. Не желаю, чтобы моя сестра была игрушкой в чьих-то руках. И, удайся мне, сброшу с башни любого, кто посмеет с тобой играть!

– Кто же тогда примирит Враждующие страны?

Он сжал мои плечи, до боли:

– Никто. Запомни, сестра! Никому не нужно ничего менять!

Грустно потупилась:

– Выходит, если не я, то никто и не будет.

Он сжал мой подбородок, заставляя посмотреть на меня:

– А тебе-то зачем?

От резкого тона брата сразу не нашлась, чего сказать. Даже о моей детской мечте смолчала, потому что у девушки, родившейся в одной из Враждующих стран, не должно было быть такой наивной и нелепой мечты. Однако не мечтать у меня не получалось.

– Тебе меня не переубедить. Даже не пытайся. Не думай об этих интриганах, умоляю тебя! Радуйся, что ты чудом меня нашла: теперь у тебя будет защитник. А о тех магах не думай. Да и… может, того, кто оставил тебе еду, те же интриганы подослали?

– Думаешь?..

– Ну, ты сама посуди, курица: с тобой заговорила магичка невидимая. Вскоре появился другой маг. Я не знаю, на кой ты им сдалась, но они вполне могут быть заодно. Неясно, что за злые игры у них и почему они выбрали именно тебя. Но тебе лучше забыть об этом. Нам повезёт, если они оставят нас в покое – и найдут себе новую игрушку, которая купится на обещание какой-то особой силы и могущества.

Лучше забыть. И ты туда же! Да, конечно, лучше всего забыть или сделать вид, будто ничего не случилось. Все здесь, похоже, только это и делают, а мне не хочется ничего забывать. Хочется доказать ему, но вот как? Но… но если он прав? Если действительно какие-то маги вздумали подшутить надо мной или впутать в какую-то интригу? Тогда… тогда лучше притворяться, что я всё забыла. Может, тогда они оставят меня в покое – и я смогу просто жить?

До самой темноты каждый из нас думал о чём-то своём.

– До деревни мы, похоже, не дойдём, – мрачно сказал Роман.

Невдалеке взлетел к тёмному небу волчий вой.

– Опять эти твари!!! Их только не хватало! – брат внимательно огляделся, после чего подтолкнул меня к высокому дереву. – Первая ты. Забирайся повыше.

– Ромка…

– Лезь, пока они нас не нашли!

Из-за ёлки медленно вышел большой волк.

– Лезь на ближайшее дерево! – он толкнул меня в плечо.

Отчего-то мне не было страшно.

Сначала захотелось разглядеть волка. И, разглядев, я восхитилась серым сильным зверем, захотела его приласкать. Кажется, брат сказал обо мне что-то невежливое. А волк медленно и изящно скользнул ближе: ему хотелось, чтобы кто-нибудь не боялся его, погладил его…

Стоило протянуть руки, как волк лизнул мою левую ладонь. От него веяло спокойствием, силой… почему брат застыл? Зверь оказался совсем не страшным. Лохматым… Ему нравилось, когда я его гладила по носу, когда почёсывала ему бок.

Незаметно для себя оказалась окружена волчьей стаей. Все норовили пробраться к моим рукам, лизнуть мои ладони. И мне так нравилось их гладить, почёсывать.

Вдоволь насладившись моей лаской, стая перешла дорогу и растворилась в другой части леса. Я глубоко вдохнула чистый прохладный воздух. Такой вкусный! А лесной шум вдруг показался мне дивной музыкой… от прохладного ветра не было холодно… было очень приятно дышать свежим лесным воздухом… бездонное звёздное небо завораживало… казался волшебным тусклый свет луны… какая удивительная ночь! Как здорово жить!

Чуть успокоившись и зевнув, обернулась к Роману. Мужчина стоял на том же месте, в той же позе, с открытым ртом и вытаращенными глазами. Неужели, он вдруг превратился в статую?

– Ромка… Ромка!

Брат шевельнулся.

– Что… что это было?! – едва слышно прошептал он.

– Обычная ночь, но она так прекрасна!

– А волки?

– Они милые, правда?

– Волки милые?!

Брат спрятал в сапог вытащенный нож, который от потрясения забыл использовать. Мрачно прошёл ко мне. Схватил меня за плечи и встряхнул. Встряхнул второй раз. Третий.

– Перестань!

– Чего ты сделала?! – он схватил меня за косу.

– Ничего.

– А откуда был тот свет? – он натянул мои волосы.

– Какой свет?

– Тьфу на свет! – мужчина отбросил мои волосы. – Лезь на дерево! Живо!

Неохотно забралась на дерево. Роман залез за мной. Устроился на толстых ветвях, как на кресле.

– Садись рядом.

Послушно устраиваюсь рядом.

– Прислонись ко мне. И закрой глаза.

– Упаду.

– Нет, удержу. Вот, молодец. Теперь спи.

Рядом с ним я чувствовала себя спокойно и защищёно. Вскоре начала проваливаться в сон.

Меня пробудили неприятные ощущения в затёкшем теле. Солнечные лучи меня не касались, так как всё небо затягивали светло-серые плотные тучи. Оказалось, брат не сомкнул глаз: он всю ночь поддерживал меня, чтобы не упала вниз.

– Спускаемся? – с наслаждением распрямляю правую руку.

– Только осторожно.

Оказавшись на земле, потягиваюсь, затем подбираю сумку. Когда же успела снять её?

Смутно вспоминаются события прежнего дня: ночь, одинокий волк, нос под моей рукой, соскальзывающую лямку сумки. Замираю. Отчего стая меня не тронула?! Отчего мне так сильно хотелось всех волков погладить?

– Проснулась? – мрачно уточнил Роман.

Киваю.

– Теперь припоминай, чего ты натворила вчера ночью! Или не помнишь?

– Вроде бы помню.

– И… как тебе это удалось?

Пожимаю плечами.

– Почему ты не послушала меня, а протянула руки к тому волку?

Снова пожимаю плечами.

– До этого что-нибудь похожее происходило?

Качаю головой. Он садится на землю.

– Выходит, кто-то из них тебе не соврал. Какая-то сила у тебя есть. Или, быть может, никакой силы у тебя нет, и то на самом деле было магией. Чьей-то чужой магией. И чего этим пням припёрло устроить такой спектакль с нашей с тобой встречей и с волками?!

– Почему бы тебе просто не поверить?

Он проворчал:

– Я разучился верить кому-либо за свои двадцать с чем-то лет. Магам же ничего не стоит заморочить кому-то голову.

Пока его не переубедить. Придётся подождать. Вдруг случится чего-нибудь ещё? Что же до той женщины… не то, чтобы я стала полностью ей доверять, но сомневаться в её силах стала меньше.

Поев, мы двинулись дальше. Натолкнувшись на деревню, продали в ближайших домах около половины собранных ягод. По пути опять обнаружили полянку с земляникой, снова собирали приятные ягодки. Заодно позавтракали.

К полудню дошли до столицы. Городские стены, сложенные из тёмных больших камней, взмывали вверх, заканчиваясь полукругами. Кое-где, словно заплатки на поношенном платье, выделялись непонятные фигуры, сложенные из мелких светлых камешков.

– Взгляни в другую сторону. Там когда-то разрушили кусок стены.

Огромная заплата темнела на стене в том направлении, куда он указал. В дыру на месте заплатки могли бы одновременно пройти пять человек!

– Её тоже проделали чернореченские алхимики?