Прошла несколько шагов. Услышала, как приближается к развилке лошадь. Юркнула в кусты и пряталась в них, пока стук копыт не растворился вдали. Затем, продолжая прятаться за всё, хоть как-то скрывавшее меня, двинулась дальше. Обойдя через большой орешник, внезапно очутилась рядом с моим невольным спутником. Он… преследует меня? Не отстанет? Но, впрочем, я отдохнула и, быть может, смогу убежать. Хотя с тяжёлой сумкой бегать неудобно. Тут уже доброта того незнакомого мага вышла мне в тягость. Ладно, сумку можно бросить и убегать налегке.

– Постой… – начал мужчина.

Всё-таки, прицепился.

Испуганным зайцем кидаюсь к дороге. По ней убегать удобнее. Надеюсь, кинжал не полетит мне вслед. Вдруг соврал, что потерял?..

К несчастью, мужчина оказался быстрее. Догнав, он так крепко сжал меня, что стало трудно дышать. Никакой силы у меня не появилось. А так хотелось хоть как-то защититься!

– Глупо в одиночку шататься по лесу, – негромко сказал жестокий путник. – Эй, хватит пинаться! Хочу тебе дело предложить!

Уж лучше бы прирезал, чем предлагал такое. Или избил и отобрал мою сумку с едой. Нет, лучше было сразу после того пожара попасть в когти диких зверей!

Он неожиданно отпустил меня. Не удержав равновесие, упала.

А незнакомец хватать меня не спешил. Сказал торопливо:

– Если дашь ещё хотя бы один кусок хлеба – провожу тебя до следующей деревни. Ты ведь не в эту деревню идёшь?

Подняла голову и изумлённо взглянула на него

– Чёрствый тоже подойдёт, – поспешно добавил он. – Лишь бы не с плесенью. Но лучше с сыром, чтобы у меня хватило сил дойти. И защищать тебя бы лучше мог. С руками голыми мне охотиться несподручно.

На взгляд мой растерянный добавил:

– Я, между прочим, воином и стражником уже служил.

Не удержалась:

– Так где ж твоё оружие, воин?

– А это… – он смутился. – Да проиграл с дури. Чтоб больше я ещё хоть раз притронулся к хмельной отраве! Ни за что!

Я молчала, растерянная внезапным его признанием. Вскочила торопливо. Так сбежать удобнее будет. Он снова заговорил, пытаясь меня уговорить по-доброму расстаться хотя бы с частью моей еды. Или… или лицом и телом соблазнился моими?

– Тебе же выгодно, если провожу. Спокойнее будет. А мне выгодно, что поесть смогу нормально. Меня от лесных даров уже тошнит. Хочется чего-нибудь посерьёзнее, привычного.

На взгляд мой недоверчивый пояснил:

– А отбирать у тебя не хочу. К чему мне, воину, победа над какой-то тряпкой, да ещё и женщиной?

Он… сумел какие-то принципы сохранить? Или меня обманывает? Нет, лучше мне подальше оказаться от него. Хотя бы попытаться.

Шаг сделала в сторону. Мужчина навязчивый, догадавшись, чего у меня на уме, крепко схватил за запястье:

– Ты в какую деревню направляешься?

Морщусь от боли. К моему удивлению, он ослабил хватку. Однако стоило мне попытаться вырвать руку из его железных пальцев, как незнакомец схватил и за второе запястье. Кинжал то ли бросил, то ли куда-то спрятал. Или и правда проиграл всё? Или ничего и не было? Но, всё-таки, он – мужчина. Они сильнее. О, как мне вырваться? А та магичка пакостная теперь молчит. Смеётся, наверное, глядя на меня, пленённую.

– Куда направляешься, спрашиваю?

Не отвечаю. В голове мечется единственная мысль: как бы убежать от него?

– Попадись ты к кому-то – и не сумеешь защититься. Даже со мною справиться не можешь, – проворчал мужчина. – Конечно, и мне не удастся победить многих противников, но со мной идти безопаснее, чем совсем одной. У тебя, смотрю, даже тупого ножа при себе нет.

– Отпусти!

– Тебе же хуже.

– Отпусти! – дёргаюсь.

– Вот упрямая! Иди! Покорми волков. Бедолаги, наверное, совсем голодные, – проворчал мужчина – и разжал пальцы.

Чего ему от меня надо? Когда вновь кинется на меня? Пусть отправит за Грань, но не издевается, не изводит меня!

Путник недовольно нахмурил тёмные брови:

– Чего стоишь? Ведь могу и схватить.

Отступаю от него на несколько шагов.

– Трусиха, – его губы растянулись в презрительной усмешке.

Отбежала шагов на тридцать, но топота и хруста веток за мной не услышала. Обернулась.

Незнакомец спокойно уходил к тому же самому орешнику. Видимо, прятаться. Но… неужели ему нужен всего лишь кусок хлеба?

По дороге застучали подковы. Поспешно прячусь за ближайшее толстое дерево. Кроме быстрых ног у меня ничего нет, что могло бы спасти, столкнись я вновь с какими-то злыми людьми.

Всадники вскоре скрылись за дальними деревьями. О, как же я устала бороться со всем одна! Но всё же не настолько, чтобы выходить замуж за любого предложившего или идти в содержанки к кому-то из богачей или аристократов. Или… ему и правда нужна от меня только еда?.. Странный он! Но мне же лучше, если это правда.

Посмотрела на орешник. Мужчина прежде чем залезть подальше в заросли, вдруг обернулся. Приметил мой взгляд. С мгновение колебался, потом уже дальше побрёл. Но медленно. Будто предлагая передумать и догнать его.

Он голоден был, но еду у меня не отобрал, да и предложил помочь даже за чёрствый кусок хлеба. Редкое благородство, другие заботились лишь о том, как наесться самим.

– Эй, подожди! – бросаюсь к нему.

– Чем угостишь? – похоже, незнакомец ждал, что я передумаю.

– А ты куда идёшь?

– В столицу.

В столицу-то мне как раз и не следовало идти. Вот только отчаяние и усталость от жизни подтолкнули меня на странный поступок.

– А… ты можешь проводить меня до Среднего города?

Он задумчиво взъерошил свои грязные волосы. Потом проворчал:

– Если ты дашь мне очень большой кусок хлеба. Противно идти голодному, без еды, когда рядом кто-то чего-то жуёт. А коренья жрать уже не могу.

Достаю краюху, отламываю половину и протягиваю ему

– Договорились, – мужчина схватил хлеб и вцепился в него зубами, первые куски проглотил, почти не жуя.

Похоже, не ел целый день или больше. Или и в правду жевать коренья да травы опротивело.

Он съел только половину своей оплаты, а оставшееся предусмотрительно спрятал за пазуху. И… не пытался у меня мою сумку отобрать! Неужели, мне повезло? И хотя бы несколько часов спокойствия с защитником рядом будет?

Мы прошли час или два, не обронив ни единого слова. Мой нежданный спутник внимательно прислушивался и посматривал по сторонам. На мне взгляд незнакомца не останавливался, равнодушно скользил дальше. Отсутствие интереса ко мне немного успокаивало. Надеюсь, таким же равнодушным он будет всё время, пока мы не дойдём до Среднего города.

– Ого, ту землянику ещё не оборвали! – внезапно заметил мужчина и повернул в противоположную от дороги сторону.

Когда увидела много маленьких светло-красных и тёмных перезрелых ягод, не удержалась от радостного вскрика.

– У тебя, подозреваю, еды ещё много есть, а у меня только остатки от твоего хлеба, – пробурчал мой защитник.

– Так что, мне и горсть не нарвать?

Он сначала мрачно-мрачно посмотрел на меня – я напряглась – потом задорно мне подмигнул:

– Охота началась. Кто успел – тот и съел! – он присел, достал из кармана штанов большой и грязный платок, хотя и без соплей, а только в пыли дорожной. – Кстати, поторопись, курица. Я своей добычей делиться с тобой не буду.

Застигнутая внезапно этим новым оскорблением, да ещё и когда горсть аппетитных душистых ягод почти уже поднесла ко рту, горсть первую, сорвалась:

– Как хочешь, вредный свин.

Его пальцы разжались – и уже собранные ягоды провалились в грязь под листьями.

– Что… что ты сказала?!

– Н-ничего, – поспешно отодвигаюсь.

Он, мрачно брови сдвинув, проворчал:

– Ты смотри, сопля, я оскорблений больше не прощу!

– Л-ладно, – отодвигаюсь ещё дальше.

Запуталась за ветку подолом, вскрикнула, упала. Запоздало поняла, что подол платьев задрался, обнажая мои колени. Покраснев, села, оправила юбку. Он, как назло, на мои ноги посмотрел. Прикусил губу. Мрачно сжала в руках ветку.

– Какая ты воинственная, сопля! – ухмыльнулся он. – Да хватит зыркать-то! Я уже понял, что живой не дашься, а я потом шрамами от твоих когтей и зубов по всей шкуре буду щеголять! И хорошо, если глаза целыми будут. Короче, жри давай или собирай впрок.

Какое-то время собирала землянику в узелок из маленького полотенца, оставленного магом мне вместе с едой и кувшином молока. Сначала незаметно наблюдала за мужчиной, потом начала посматривать на него всё реже и реже, торопливо разыскивая душистые ягоды.

Как-то незаметно он оказался на расстоянии одного локтя от меня, утащив земляничку, которую не успела сорвать я. Наши взгляды встретились. В карих глазах мелькнуло недовольство.

– Чего пялишься? Не эльф ведь! На мне цветов нет, и трава не растёт! – проворчал мой спутник и начал обрывать ягоды у моей ладони.

Теперь внимательно рассмотрела незнакомца. Его грязные волосы, густые брови, подбородок, нос с горбинкой, щёки, плечи, руки. Он чем-то напоминал мне моего единственного друга. Прошло около десяти лет с того пожара. Да и вряд ли тот выбрался из пламени. Но… почему же я прислушалась к словам той женщины?

Заметив, что я его разглядываю, мой спутник собирался чего-то сказать, но я его опередила:

– На твоей левой руке есть шрам?

– Когда ты успела заметить? – недоумённо спросил мужчина.

Надо же, и у него на левой руке шрам!

– Всего лишь предположила.

Мой спутник собрался прямо по обобранным кустикам земляники отползти к другим ягодам, но я схватила его за рубашку.

– Покажи шрам!

– Чего ты ко мне прицепилась? – насмешливо сощурился. – Или мы уже где-то встречались? Но чем руки просить показывать, ты уж говори сразу, чтоб разделся совсем. Я – мужчина простой, намёки плохо понимаю.

– Я только спросила про шрам, – щёки мои запылали от стыда.

Он посмотрел на меня ещё более внимательно. Испытующе. Я не знала, куда деваться от стыда. Зачем вообще спросила?!

– Вот, посмотри и отстань! – сказал вдруг спутник мой, но голос не сердитым был, а будто растерянным.

Взгляд подняла на него. Он поднял рукав левый верхней светлой рубахи на плечо. И рукав нижней, светло-серой, стал закатывать. Но плотно прилег тот к телу. Тогда мужчина быстро распоясался – я торопливо поднялась, разбрызгивая ягоды, и отступила торопливо, отчаянно нащупывая свою сумку. А он рубашку скинул верхнюю. И нижнюю, рукав раскатав обратно. Тело крепкое, мускулистое. И шрамов много. И… и светлая полоска, отчётливо проступавшая на загорелой коже. Полоска шрама тонкого, начинавшегося на пол ладони выше кисти и заканчивавшегося у середины локтя. Рядом с длинным шрамом был и другой, короткий.

Моя рука, державшая лямку сумки, задрожала. И та выпала из разжавшихся пальцев.

Тот шрам… когда мой друг меня от воинов выпивших выхватил. И лезвие кинжала одного прошлось по его руке. Мы едва убежали в тот день. И он лежал, истекая кровью, а я страшно волновалась, что он совсем перейдёт Грань. И, плача, отрывала ткань от подола моего, но подола бы не хватило, чтобы руку всю ему обмотать. Да и он сердито за запястье меня схватил, остановил. «Не надо, – сказал, – Береги свою честь, сопля». Тогда я оторвала рукава от моего платья, чтобы раны ему перевязать. И два ужасных дня сидела подле него, покуда он боролся со слабостью за свою жизнь. Как я могла забыть тот шрам? Я не могла!

И эта встреча… внезапная эта встреча… это… это случалось только в моих снах! В сладких-сладких снах. Редких. Но передо мной сейчас был не худой угловатый парнишка, а крепкий, широкоплечий мужчина, а шрам у обоих был одинаковый, как цвет глаз и, кажется, цвет волос. Цвет его волос из-за грязи было сложно определить точно. Робко, боясь поверить в случившееся чудо, тихо спросила его:

– Ромка?..

– Ты… – растерялся начал было мой спутник, потом вдруг улыбнулся невольно: – Алинка?! Неужели, это ты?!

По моим щекам потекли слёзы. Метнулась к другу моему единственному, последнему близкому из оставшихся в моей жизни, обхватила его шею руками, уткнулась лицом в его грудь и зарыдала. Между всхлипами то и дело повторяла драгоценное имя:

– Ромка… Ромка…

Роман дал мне нареветься вволю, потом легонько щёлкнул меня по носу:

– И как в тебе столько воды уместилось, а, сопля моя ненаглядная?

Тут до меня с опозданием дошло, что он уже не прыщавый юноша, а зрелый мужчина, а я – смазливая фигуристая девица. И мои объятия друг может неправильно истолковать. Потому я его отпустила и отступила на шаг назад.

– И не мечтал, что снова встречу тебя по эту сторону Грани… – выдохнул он счастливо, потом смущённо прибавил, – Когда тебя разглядел, подумал вдруг, что моя козявка, если б выжила и выросла, могла бы стать такой же красивой как ты.

Теперь понятно, с чего он пытался ко мне навязаться. Хотя бы из памяти. Или ради еды только. Да, впрочем, это всё уже не важно. Он рядом! Живой он!!!

А он продолжил, в свойственной ему манере:

– Не ожидал, что попавшаяся на моём пути курица – это ты! Столько лет считал тебя погибшей! – ухмыльнулся. – Слушай, козявка, а я и не предполагал, что из тебя такая красавица получится.

Собиралась всерьёз на него обидится, но почему-то совершенно беззлобно и счастливо проворчала:

– Да пошёл бы ты в Снежные горы… вредный свин!

– Не, я от тебя теперь никуда не уйду! – заявил он с жаром. – Разве что ты выйдешь замуж или сам попаду за Грань.

И у меня сорвалось с губ, что думала, как и прежде, ещё в детстве, когда мы свободно говорили обо всём:

– Подлец, только оказался живым – и уже засматривается на Грань!

Он серьёзно посмотрел на меня и тихо сказал:

– Постараюсь пожить, пока не найду тебе другого защитника.

Чуть помолчав, робко спросила:

– А сам?..

– До того буду с тобой, сопля.

Эх, давненько мы с ним не ругались.

Притворяюсь сердитой:

– А у меня имя есть! Другое!

Он поймал меня за конец косы:

– Знаю, козявка моя прекрасная!

Безуспешно пыталась отобрать косу, а негодяй громко хохотал и лишь крепче сжимал пальцы. Показавшиеся путники растерянно посмотрели на нас и молча прошли мимо. Вообще, жизнь, в которой есть хотя бы один человек, которому небезразлично твоё состояние – очень ценный дар.

– Но таки ты меня теперь накормишь? – ухмыльнулся он опять. – По-честному?

Друга дорогого, который столько сделал для меня, я не могла не накормить!

И уже с радостью сидела рядом и смотрела, как он уничтожает мои припасы. Век бы сидела и смотрела, как он ест.

Впрочем, мужчина практичный всё поедать не стал. Со вздохом сумку отложил. Смахнул крошки с бороды. Опять взглянул на меня серьёзно. Сказал грустно:

– Но… я думал, что ты тогда сгорела. Я ещё долго не мог спать по ночам: мне снился твой крик или то, как ты падаешь, задохнувшись от дыма. Снилось, как тяжёлые горящие балки падают на тебя… – он вдруг сдвинулся ко мне, сжал меня в объятиях, крепко-крепко, но я уже не сопротивлялась – ему я верила. – Значит, ты выбралась. Ты смогла тогда выбраться! Как же я рад!

Шмыгнула носом. Накрыла его ладони своими.

– Тогда, осенью, я вылезла через окно, едва до моей каморки долетел запах дыма.

– Выходит, ты не осталась в загоревшемся доме? Какое счастье!

Ещё недавно думала, будто наша встреча невозможна, но мой единственный друг теперь сидит рядом со мной! Прижалась к нему лицом. Как когда-то в детстве, когда мы рядом сидели, усталые или счастливые, что раздобыли себе еду.

– Ромка, я так рада, что ты живой!

О, только бы наша встреча не оказалось сном! Так много снов радовали меня, а с рассветом исчезали, оставляя только горечь.

– Куда же ты ушла, Алинка? – спросил Роман хрипло, крепко прижимая меня к себе. – Я спрашивал у людей, прибежавших с водой, у хозяина дома, куда ты могла пойти, но никто ничего не знал о тебе. Это было так страшно!

– Я искала тебя среди людей, столпившихся у дома. Они не обращали на меня внимания, отмахивались. Не найдя, побежала в лавку, куда тебя посылали. Лавочник сказал, что ты уже был у него.

– Мне велели зайти к портному и ещё отнести дюжину писем, поэтому я поздно вернулся. Как же ненавидел те письма, графа!

– А я так счастлива, что тебе дали столько поручений! Ты из-за них задержался!

– Какое счастье, если мы на десять с половиной лет разошлись?! – проворчал мой друг. – Могли и вовсе никогда не встретиться. Меня могли убить в какой-то в битве.

– Теперь мне уже наплевать и на пожар, и на битвы, и на все года, когда мы бродили по Светополью! Если мы встретились не во сне, а наяву, то ничто во всей Мирионе не способно меня огорчить, отобрать у меня мою радость!

Роман неожиданно отстранился, виновато взглянул на меня.

– Признаюсь, что есть кое-что, о чём я умолчал. Очень важное.

– Так скажи! Или… не хочешь? Тогда молчи, ни о чём не буду спрашивать.

– Скажу, – он куснул губу, – не было ни дня после пожара, когда бы я не жалел о своём молчании! Ты меня не простишь, но ты должна об этом знать.

– Не прощу? Ромка, как ты можешь так говорить? Я прощу тебе всё!

Собиралась взять его за руку, но мужчина отодвинулся от меня.

– Ты думаешь так, потому что понятия не имеешь, чего я от тебя скрывал.

– Мне всё равно, что ты от меня скрывал! Главное, что ты живой, и я снова вижу тебя, снова могу сидеть рядом с тобой!

Друг перебил меня:

– Из-за ненависти к твоему отцу утаил от тебя самое главное.

Он… был знаком с моим отцом? Значит, ему хоть что-то известно о моей семье? И я смогу услышать что-то о моих родных?.. О, снова чудо мне преподнес этот день!

И молча, с надеждой ждала, чего он скажет.

Вздохнув, мужчина добавил:

– Да и мама отругала бы меня, если бы узнала.

Расскажи хоть что-нибудь о моей семье, Ромка! Верю, твой рассказ не причинит мне боли. Ты никогда не обижал меня, всегда заботился обо мне. Но… что такого страшного ты мог утаить от меня?..

Мужчина опустил глаза и сказал то, чего никогда не ожидала от него услышать:

– У нас одна мать.

– То есть, ты – мой родной брат?

– Да.

– И… из-за моего отца ты ничего мне не сказал? Почему? Отчего ты его ненавидел?

– Твой отец не из Светополья.

– Что?!

Роман тяжело вздохнул и продолжил:

– Твой отец – новодалец. Мне-то было видно, как он порой посматривал на всех наших людей – такой ненависти, такого презренья в глазах своих быть не могло.

Оказалось, может быть ещё больнее, чем раньше, намного больнее! Я… я ещё и дочка врага. И… и Ромка…

Отодвинувшись, с горечью спросила:

– Так… ты ненавидел меня, да?

Брат ответил, не смотря на меня:

– Вначале, когда только узнал о тебе, ненавидел и тебя, и его.

Вцепилась в его руку:

– Вначале? А что же потом? Ведь я его дочь, дочь твоего врага!

Он смотрел на меня так долго, молча. Мне стало страшно, невыносимо страшно услышать от него слова презрения. От него, от единственного дорогого мне человека! И я поспешно отвернулась, хотя уже было поздно, и он уже увидел мои слёзы.