Глава 4

После бала, который окончился под утро, я заснула, едва донеся голову до подушки. И казалось бы, от усталости не должно было прийти никаких снов, но темнота, несущая отдых, разорвалась образом, который навсегда остался в памяти. На каменном полу храма Пресветлого – десятки заболевших от Чёрного Мора, в воздухе – запах гниения и пота, от которого невозможно дышать. Жрицы, уставшие и обессиленные безысходностью, ещё пытаются облегчить их страдания. Но опий закончился уже давно, как и чистые тряпицы, которыми можно было бы протирать язвы на телах несчастных.

А мы с сестрой Идой из последних сил пытаемся закрыть разлом, из которого сочатся ядовитые миазмы Мора. Но леса вокруг источника уже иссохли, тоже поражённые недугом. Из них нельзя было зачерпнуть ни капли энергии, чтобы подпитаться. Мы тратили всех себя, до дна, стягивая края прорвавшейся Бездны. Я чувствовала, как умираю внутри. Каменею. Но продолжала плести заклинания, которые дрожащими бледными нитями вились в воздухе, запирая брешь.

А молодой король Анвира бросил силы десятков друидов на защиту столицы и ближайших земель. Ни одного не отправил к нам, хоть мы не раз просили о помощи. Он защищал себя и придворных, позабыв о том, что вокруг живут те, кто содержит всё королевство.

Ида умерла больше чем через год после того, как Мор был остановлен. И все эти месяцы она страдала. Её бледное лицо, покрытое испариной, я не забуду никогда. Оно приходило ко мне во сне слишком часто. И каждый раз Ида твердила, что во всём виноват Анвира.

И я совершенно в том уверилась, когда потеряла её. Но жажда мести горела внутри бесполезным огнём, пока не подвернулась возможность попасть на королевский двор и подобраться к Анвире поближе.

Только чувство вины перед сестрой за то, что всё же не смогла спасти, не давала покоя все эти годы.

Она так страдала перед смертью. Нет ничего страшнее для ведьмы, чем потерять силу. Когда не осталось внутри ничего, что помогло бы победить остатки Мора, которые червём изъедали её нутро.

Тонкая фигурка в липнущей к телу сорочке на постели и её угасающий взгляд…

Я проснулась, трясясь от озноба и стуча зубами. Провела ладонью по сухому горячему лбу. Показалось, что от окна сквозит едва не льдом, но портьеры были плотно задёрнуты, а створки закрыты мной собственноручно. Я попыталась встать, и голова, тяжёлая, словно бадья с водой, закружилась, а к горлу подкатила тошнота. Просто замечательно! Похоже, прав отказался герцог Дунфорт, когда предупреждал не стоять на ветру. И откуда он всё знает?

Я, еле подняв руку, дёрнула шнурок у кровати и снова рухнула в недра перины. В таком неподвижном положении и застала меня прибежавшая на зов Полин.

– Что случилось, миледи?! – так и не дождавшись ответа, она с трудом перевернула меня на спину и ахнула, дотронувшись до рук и шеи. – Да вы вся горите! Я позову лекаря.

Она помогла снова лечь на подушку и подала воды. Я видела и слышала её, словно через туман. Казалось, с каждым мгновением мне становится всё хуже. Как пришёл лекарь и пришёл ли вообще, я не видела. Последнее, что сумела запомнить: озабоченное лицо Лии, которое склонилось надо мной, её холодную ладонь на лбу и приглушённое бормотание, из которого нельзя было ничего понять.

Бред всё сильнее охватывал сознание. Уже нельзя было отличить, где правда, а где – порождения лихорадки. То казалось, что Ида снова жива, но безвозвратно изменилась, что Мор пропитал её душу. Глаза сестры были темны, как сама Бездна, а речи отравлены ядом. Впрочем, что она говорила, тоже не осталось в памяти. То я видела сияющую Рощу, где исполинские дубы, покрытые широкими листьями, покачивали ветвями, но не от ветра, а сами по себе. Как живые. И воздух в Роще наполняли будто бы сотни светлячков, мерцая и окутывая всё вокруг зеленоватым колдовским светом.

Иногда я выныривала из небытия собственной памяти и тогда слышала встревоженные голоса. И тени, что скользили вокруг постели в полумраке комнаты. В груди словно засел кол, не давая толком дышать. А иногда меня скручивал невыносимый кашель, раздирая всё нутро на куски. Полин подбегала, прижимая к моим губам платок, а после помогала снова лечь, совершенно обессиленной недугом.

Лекарь, который, оказывается, всё-таки пришёл, нещадно пичкал меня снадобьями, от которых, казалось, не было толку. Жар не спадал, и мне всё сильнее казалось, что Бездна поглощает меня. Сколько дней прошло, неизвестно: они слились в единое серое нечто, пересыпанное вспышками кашля и бреда.

Но однажды я очнулась от того, что чьи-то руки крепко держат меня. После в спину упёрся большой и необычайно тёплый, словно нагретый солнцем, камень. Я открыла глаза: вокруг стояли те самые дубы из недавнего видения, только спящие под снегом. И странное дело, зелёные светлячки здесь всё же витали в воздухе, хотя подобных букашек зимой никак не встретишь.

Финнавар, хмурый и чуть встёпанный, склонился надо мной, заметив, видно, что я открыла глаза.

– Всё будет хорошо, миледи. Я всё сделаю.

Его тяжёлая ладонь прошлась поверх тонкой сорочки, в которой меня и оставили, от плеча, по груди и животу до самых стоп. Тело пронизало горячими иглами. Герцог зашептал что-то на древнем языке друидов. Я поняла, что это он, хоть и не разбирала ни слова: ведьмам недоступны заклинания лесных магов.

Через несколько мгновений и тяжёлых вдохов, от которых хрипело в груди, Роща наполнилась едва ощутимым движением. Будто сотни ладоней подхватили меня и понесли куда-то, где было светло, где всегда царствовало лето. Острая боль отступала, и хотелось верить, что это не временное облегчение. Что всё закончилось.

Голос Финнавара оплетал паутиной, проникал сквозь кожу, вынимая недуг из тела. Никогда в жизни мне не было так хорошо. И никогда – так страшно. Казалось, я умираю, а герцог только хотел облегчить мне этот миг.

Он погрузил пальцы в мои волосы и обвёл самыми кончиками голову. Словно пелена спала с глаз, и я увидела, насколько он измотан. Под глазами тёмные круги, а морщины проступили глубже. Сухие губы непрерывно шептали заклинания, а перстень на его правой руке, которого я раньше не замечала, светился тем же огоньком, что и светлячки в роще.

Его ладонь блуждала по моему телу, то еле ощутимо, то с нажимом останавливаясь на груди, где сосредоточилась вся боль. Но было не до стыда, хоть тонкая сорочка ни от чего не ограждала. С каждым его движением становилось легче. И совсем невероятное произошло, когда, убаюканная его голосом, я уснула.

Лишь на миг вынырнула, снова ощущая, как меня несут куда-то. Запах древесной коры, свежий, словно после дождя, казался почти сладким. Я с наслаждением вдохнула его: внутри аж щекотно стало – и обхватила руками шею герцога.

– Теперь вы поправитесь, миледи, – его губы шевельнулись очень близко от моего лица. Не удержавшись, я чуть повернула голову и прижалась к ним щекой, а после снова уснула.

И первым чувством после пробуждения был стыд за то, что я делала, одурманенная нахождением в священной Роще и магией Финнавара, которая была сродни действию опия. Закрыв глаза ладонью, полежала немного, прислушиваясь: было тихо. Приподняла веки: в высоком, обитом мебельным бархатом кресле рядом с кроватью сидел герцог Дунфорт. Он спал, свесив голову на грудь. Непонятным образом почуяв, что я проснулась, он вскинулся и потёр глаза, тихо выругавшись.

Ах как нехорошо так выражаться высокородной особе.

– Как вы себя чувствуете, миледи? – он сел прямо и вымученно улыбнулся.

– Как заново родилась, – я глубоко вздохнула, радуясь, что теперь в грудь не впивается копьё боли. – Спасибо, ваша светлость.

Финнавар вдруг накрыл мою ладонь своей и коротко пожал.

– Отдыхайте.

Знакомое покалывание, словно по руке пробежала многоножка с острыми коготками, пронзило кожу. Но теперь ощущение было гораздо сильнее. Я постаралась ничем не выдать того, что почувствовала. Да и герцог не шелохнулся: просто отпустил меня и встал.

Тут же потянуло в сон. Я едва успела повернуть голову и проводить Финнавара взглядом, как уснула. На этот раз ни одно видение не тревожило. Лишь перед пробуждением показалось, что вокруг снова пахнет летом и цветами. Тёплый луч солнца лежал на лице, призывая просыпаться. Только одно неудобство беспокоило: невыносимо хотелось пить.

Я открыла глаза и испугалась, что снова брежу: вдоль кровати росли цветы. Но первый испуг прошёл, когда я разглядела, что они стоят на полу в корзинах. Огромные белоснежные лилии сияли в утреннем свете. Красноватая пыльца на их тычинках казалась бархатной.

– Их прислал вам его величество, миледи, – Дарана с совершенно счастливым лицом показалась передо мной, обведя рукой нежданную оранжерею. – Там и записка есть.

Она уверенно сунула руку в один из букетов и вынула маленький свёрнутый листок бумаги.

Не очень-то желая знать, что написал Анвира, я под любопытным взглядом служанки всё же развернула его и пробежалась глазами по ровным строчкам.

«Мне очень жаль, что с вами случилось столь неожиданное несчастье, дорогая Орли. И рад, что теперь вы вне опасности. Желаю вам скорейшего выздоровления и мечтаю снова увидеть вас такой же дивно сияющей и неотразимой, какой вы были на балу. Анвира».

Просто Анвира. Будто давний знакомый, который прекрасно знает, что я обожаю лилии. Великодушный жест, отдающий дешёвой попыткой соблазнить и вызвать очередную порцию восторга. Годный разве что для служанок. Вон как Дарану развезло, того и гляди расплачется.

Я сунула записку обратно в корзину, мимоходом проведя пальцами по гладким прохладным лепесткам.

– Унеси их, – махнула рукой на дверь. – Терпеть не могу лилии, у меня от них раскалывается голова.

Дарана выпятила нижнюю губу, словно я нанесла ей личное оскорбление.

– Но это же подарок его величества…

Я ещё раз взглянула на прекрасные цветы. Нет. Если приму, то сомнение в душе начнёт разрастаться. Я стану как одна из остальных невест, кроме, пожалуй, баронессы Кэтлин Бирн, что тают от одного взгляда Анвиры.

Служанка вздохнула так тяжко, будто ей на казнь идти, но всё же взялась за ручку корзины. Тихо причитая, она перетаскала все цветы прочь из комнаты. После устало опустилась в кресло и посмотрела на меня с укором. Я сделала вид, что ничего не замечаю.

– Ах да, миледи! – воскликнула вдруг Дарана. – Хотела рассказать вам сразу после бала, но раз такое приключилось… Когда вы переоделись и ушли, я осмотрела порванное платье. Так вот нитки на нём были подпороты.

– Подпороты? – я даже привстала на локтях.

Интересно, кто же из невест так подло и мелко решил мне насолить? Первая мысль упала на графиню Фланаган. Вот уж кто меня терпеть не мог. Но, если задуматься, то сделать такое мог кто угодно из соперниц. Таких фальшивых улыбок при дворе ещё поискать.

– Да, – уверенно кивнула Дарана. – Уж я-то разбираюсь. И мастер Браун не сделал бы свою работу настолько плохо!

Наверное, это верно. Тот, кто дорожит репутацией лучшего портного, не сошьёт платье из рук вон. Вытрясти бы душонку из каждой леди, чтобы узнать правду. Да только как это сделаешь? Придётся наблюдать внимательнее и быть осторожнее.

– Спасибо, Дарана, – я улыбнулась, пытаясь унять её тревогу.

Девушка ещё раз вздохнула и улыбнулась в ответ.

– Жалко. Красивое платье было.

– Можешь зашить его и оставить себе.

Служанка махнула рукой.

– Да куда я в нём…

Дверь отворилась и вошла Полин с загадочным выражением лица. Увидев, что я бодрствую, одна подбежала, но остановилась у постели, смутившись.

– Вы пришли в себя! Ох, я так рада, миледи. Это был сущий кошмар, когда вы болели.

– Перестаньте уже причитать, – я села, прислушиваясь к ощущениям.

Оказывается, чувствовала себя вполне как обычно, словно не провалялась в лихорадке несколько дней.

– Так как же, миледи. Ей-ей, боялись, что вы помрёте, – голос девушки дрогнул.

– Вот уж спасибо… – проворчала я. – Который сейчас час?

– К завтраку успеете, – вновь расплылась Полин в улыбке. – Но меня тут просили, – она пошарила за корсажем и извлекла оттуда другую записку. – Вот. Тедора встретила. Просил вам срочно передать.

Я закатила глаза. Ещё одно послание. Как будто все только и ждали…

«Миледи, слышал, вы пришли в себя. Прошу сегодня, когда все разойдутся после ужина, встретиться со мной в саду у старой беседки в восточном его конце. Дело чрезвычайной важности. Тедор».

Что ещё за новости? И к чему такая скрытность? Я приложила ладонь ко лбу, проверяя, не начался ли снова жар. Стоило только выздороветь, и заботы начали сыпаться одна за другой. И одна другой загадочнее.

– Что там? – от любопытства даже вытянула шею Дарана.

– Твоё какое дело? – я подошла к камину и бросила записку в огонь. – Она вон расскажет, если уже нос сунула.

Полин выставила ладони перед собой, показывая, что ничего не читала. Так я ей и поверила! Грамотная служанка порой может превратиться в сущее наказание.

Я приказала набрать мне ванну, но разлёживаться в ней не стала: некогда. Достаточно просто смыть следы болезни с тела и волос. После умывания сразу полегчало, и даже голова очистилась. Служанки в четыре руки собрали меня к завтраку. Только бледность кожи ещё показывала, что недавно пришлось пережить нешуточный недуг. К кто знает, что было бы со мной, если бы не герцог.

Как всегда опаздывая, я едва не побежала в столовую, гадая, с кем придётся завтракать, только с девушками или со многими гостями, которые, возможно, ещё не разъехались из замка после бала. Решив срезать через лестницу для слуг, я прошла мимо приоткрытой двери, за которой слышались несколько мужских голосов.

– Много заболевших? – эти слова заставили меня остановиться и прислушаться.

– Пока нет. Но они появились недалеко от того места, где был самый большой прорыв Бездны, – глухо прозвучал незнакомый бас. – Ваша светлость, это могут быть единичные случаи. Запечатанные бреши не всегда стабильны и спокойны.

– Но за четыре года ничего такого не случалось! – чуть раздражённо воскликнул второй мужчина, в котором я действительно узнала Финнавара. – А сейчас сразу несколько. Столько сил друидов…

– Мы будем наблюдать, – попытались успокоить его. – Его величеству пока лучше не знать.

– Думаешь, не найдётся доброй души, что расскажет ему? – заговорил третий мужчина, судя по всему, достаточно молодой. – Мы столько потеряли, и передышка была такой короткой…

– То, что случилось с баронессой… Думаете, как-то связано?

– Нет, – отрезал герцог. – Просто воспаление лёгких. Правда, на фоне остатков Мора, которые сидели у неё внутри. Теперь всё в порядке.

Повисло молчание, затем загремели неспешные шаги, приближаясь. Я сорвалась с места и едва не побежала к лестнице, стараясь при этом не топать слишком громко.

– Вижу, вы совсем поправились, миледи, – догнал меня оклик герцога.

Я остановилась, жалея, что не могу раствориться в воздухе.

– Только благодаря вам, ваша светлость, – обернулась, растягивая губы в непринуждённой улыбке.

Финнавар подошёл, пристально меня оглядывая. Встал напротив и заложил руки за спину. Он выглядел уставшим: видно, отдохнуть после ритуала в Роще ему так и не дали.

– Вас теперь хоть самого лечи, – попыталась я увести разговор подальше от себя. – Мне очень жаль, что я доставила вам столько хлопот.

Герцог вскинул руку, останавливая мои слабые оправдания.

– Подслушивали?

– Я не хотела.

– Неважно. В том, о чём мы говорили, в общем-то, нет особой тайны. Анвира так или иначе узнает уже очень скоро. Но я надеюсь, что вы не станете тем человеком, кто ему обо всём расскажет?