В 1914 г., когда Россия вступила в мировую войну, было необходимо решить вопрос о Верховном главнокомандующем. Николай II не хотел, чтобы назначение великого князя Николая Николаевича на этот пост состоялось в мирное время. По мнению генерала Ю.Н. Данилова, «Государь, который по вопросу о Верховном главнокомандовании в случае войны не давал в мирное время никаких указаний, лелеял, видимо, мысль о возложении этих обязанностей лично на себя»[178]. Однако эта идея императора не встречала сочувствия со стороны министров, за исключением военного министра В.А. Сухомлинова. Поэтому когда в первые дни войны на Совете министров, собранном в Петергофе, все присутствующие высказались против желания государя, Николай II решил временно не брать на себя обязанности Верховного главнокомандующего и возложил их на великого князя Николая Николаевича. 20 июля 1914 г. появился высочайший указ о назначении Верховным главнокомандующим действующей армии и флота великого князя Николая Николаевича. «Не признавая возможным, по причинам общегосударственного характера, стать теперь же во главе наших сухопутных и морских сил, привлеченных для военных действий, признали мы за благо…» Такими именно словами начинался упомянутый выше указ, ясно отмечавший временный характер назначения великого князя. Сам Николай Николаевич по этому поводу говорил генералу А.А. Поливанову еще в 1911 г.: «Я себя держу совершенно в стороне, я от этой должности отклоняюсь, а на Сухомлинова не рассчитываю»[179]. С данным решением императора была согласна и Александра Федоровна, которая 19 сентября 1914 г. писала супругу в Ставку: «…тебе лучше не быть сейчас во главе армии»[180].
Однако в начале 1915 г. великий князь Николай Николаевич как Верховный главнокомандующий стал приобретать популярность и сосредотачивать в своих руках огромную власть. Отчасти популярность великого князя, по мнению генерала Ю.Н. Данилова, была результатом того, что «в период военных напряжений армии и людской толпе необходимы герои. Они являются реальным воплощением того энтузиазма, той высокой настроенности, без наличия которых среднему человеку трудно идти на страдания и смерть. Что нужды в том, что избранники толпы не всегда в полной мере вооружены теми данными, кои им приписывают. Молва распространяла о великом князе самые легендарные рассказы»[181].
Росту его популярности способствовали великие княгини Анастасия и Милица Николаевны. Под их покровительством издавались и распространялись портреты великого князя Николая Николаевича, печатались брошюры. Об этом подробно писал в одном из своих писем Николаю II великий князь Николай Михайлович[182]. Имеются сведения на этот счет и у В.Н. Воейкова[183].
Императрицу раздражали лавры великого князя. Именно его популярность стала одной из причин неприязни Александры Федоровны к Николаю Николаевичу. Ведь недовольство императрицы великим князем проявилось еще в январе 1915 г. и не было связано с отступлением русской армии. 29 января 1915 г. Александра Федоровна писала супругу о великом князе Николае Николаевиче: «Он находится под влиянием других и старается взять на себя роль, что он не вправе делать, за исключением вопросов, касающихся войны»[184].
В апреле 1915 г. императрица пишет о великом князе Николае Николаевиче снова: «Хотя Н. поставлен очень высоко, ты выше его. Нашего Друга [т. е. Г.Е. Распутина. – Е.П., К.Б.], так же как и меня, возмутило то, что Н. пишет свои телеграммы, ответы губернаторам и т. д. твоим стилем – должен бы писать более просто и скромно»[185]. От письма к письму отношение Александры Федоровны к великому князю ухудшалось. Письмо от 12 июня 1915 г.: «Как бы я хотела, чтобы Н. был другим человеком и не противился божьему человеку! [Г.Е. Распутину. – Е.П., К.Б.] А эти женщины [Анастасия и Милица Николаевны. – Е.П., К.Б.] не дают ему перемениться…Я боюсь назначений Н. – он далеко не умен, упрям и им руководят другие». Письмо от 17 июня 1915 г.: «Ох, не нравятся мне присутствие Н. на этих больших заседаниях по внутренним вопросам… меня его фальшивое положение временами бесит». 24 июня 1915 г. Александра Федоровна писала Николаю II: «Ты должен показать, что ты вовсе не в руках Н. и его штаба, которые управляют твоими действиями и разрешения которых ты должен спрашивать, прежде чем ехать куда-нибудь…Эта предательская Ставка, которая удерживает тебя вдали от войск!» 25 июня 1915 г.: «Я ненавижу твое пребывание в Ставке, т. к. ты там не видишь солдат, а слушаешь советы Н., которые не могут быть хороши. Все возмущены, что министры ездят к нему с докладом, как будто он теперь император»[186].
Такая волна неприятия была не случайна. В чем же именно обвиняла императрица великого князя? Во-первых, как уже было замечено выше, Александру Федоровну раздражала популярность Верховного главнокомандующего. Ее письма переполнены опасениями, что эта популярность может повредить царскому авторитету.
Во-вторых, царица обвиняла великого князя в том, что он враг «божьего человека» Г.Е. Распутина. Великий князь Николай Николаевич действительно ненавидел Г.Е. Распутина. В 1915 г. он считал, что главным проводником в государственную жизнь шедших через Г.Е. Распутина якобы откровений свыше была царица. Великий князь ненавидел и царицу. По словам протопресвитера русской армии и флота Г. Шавельского, близкого к великому князю Николаю Николаевичу, он отзывался об Александре Федоровне следующим образом: «В ней все зло. Посадить бы ее в монастырь, и все пошло бы по-иному, и государь стал бы иным. А так приведет она нас всех к гибели»[187].
В-третьих, императрицу волновало то, что великий князь Николай Николаевич сконцентрировал власть в своих руках, это угрожало престижу монарха. Данное обстоятельство было вызвано возникшим во время войны двоевластием Совета министров и Ставки. Это «двоевластие» стало для Александры Федоровны решающим фактором в ее кампании против великого князя Николая Николаевича. Влияние Ставки возросло настолько, что становилось опасным для авторитета царя. И это было замечено не одной Александрой Федоровной.
Положением, занимаемым великим князем Николаем Николаевичем, была недовольна не только императрица, но и некоторые великие князья. Так, 25 июня 1915 г. Александра Федоровна писала мужу: «Павел [великий князь Павел Александрович – Е.П., К.Б.] очень предан, и, оставляя в стороне свою личную антипатию к Н., также находит, что в обществе не понимают положения последнего, нечто вроде второго императора, который во все вмешивается»[188].
С.П. Белецкий, директор Департамента полиции, в своих показаниях Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства так обрисовывал создавшуюся ситуацию: «Между Государственной думой и правительством начался ряд осложнений на почве обвинений правительства не только в неподготовленности к войне, но и в нежелании идти навстречу пожеланиям Государственной думы в области мероприятий по обороне. Осложнения эти заставили Государственную думу прибегать к поддержке своих начинаний в верховной Ставке, ставшей в интересах армии на сторону Государственной думы, и тем, значит, выдвинули роль великого князя Николая Николаевича в делах государственного управления»[189]. Кроме того, положение о полевом управлении войсками, утвержденное Николаем II 16 июля 1915 г., предоставило Верховному главнокомандующему огромные права в тылу. Положение составлялось в расчете, что командующим будет сам царь. Но даже в этом случае право военных вмешиваться в гражданское управление в зоне боевых действий, не уведомляя о своих распоряжениях ни отдельные ведомства, ни Совет министров, раскалывало страну на две самостоятельно управляемые части. Теперь же двоевластие Совета министров и Ставки быстро приобрело политическую окраску.
В первые недели войны были созданы Всероссийский земский союз и Всероссийский союз городов. Их официальной целью было оказание помощи раненым, а затем и беженцам. Фактически же под их прикрытием происходила организация думской оппозиции для будущих переговоров с правительством по вопросу послевоенных реформ. Ставка давала повод для надежд оппозиции.
За согласование кадровой политики самодержавия с Думой и, прежде всего, за удаление в отставку министра внутренних дел Н.А. Маклакова выступали: великий князь Николай Николаевич, глава кабинета И.Л. Горемыкин, главноуправляющий землеустройством и земледелием А.В. Кривошеин и начальник походной канцелярии царя князь В.Н. Орлов. Замена Н.А. Маклакова А.Д. Самариным планировалась ими еще осенью-зимой 1914 г. 30 декабря 1914 г. В.Н. Орлов писал великому князю Николаю Николаевичу: «Я в пути имел доклад у Государя, как я о сем предупреждал Ваше Высочество, и, слава Богу, многое сказал. Сейчас Горемыкин меня вызвал и сказал, что Государь в этот раз был совершенно подготовлен к его докладу мною и что вопрос об уходе Маклакова решен… Это знают теперь только Государь, Ваше Высочество, Горемыкин, Кривошеин и я. И больше никто»[190]. Но Николай II не отправил в отставку Н.А. Маклакова, и, таким образом, первые попытки перемен в правительстве с помощью влияния великого князя не оправдались.
Давление на императора возобновилось в июне 1915 г., в разгар Великого отступления, о чем князь В.Н. Орлов писал 2 июня 1915 г. начальнику Штаба Верховного главнокомандующего Н.Н. Янушкевичу: «…пока все же думаю, что великому князю еще не надо вмешиваться в этот вопрос. (Речь идет об удалении Н.А. Маклакова, В.А. Сухомлинова, И.Г. Щегловитова, В.К. Саблера и В.Н. Шаховского. – Е.П., К.Б.). Попробуем мы тут поднять все силы; не удастся – тогда великий князь будет у нас в резерве»[191]. Резерв, видимо, пришлось задействовать. Великий князь Николай Николаевич уже после Февральской революции в беседе с великим князем Андреем Владимировичем вспоминал, что имел разговор о внутреннем положении с Николаем II в июне 1916 г.[192] Под воздействием революционных событий великий князь неправильно указал дату разговора. Беседа состоялась не в июне 1916 г., так как в это время великий князь был на Кавказском фронте, а в июне 1915 г. и речь шла, скорее всего, об удалении вышеуказанных министров.
О проекте
О подписке